Хроники Земли Простой
Шрифт:
— Сепаратные? — переспросил Тортилл Быстроногий.
— От слова «сепаратор», — любезно пояснил магистр. — Чрезвычайно полезная в сельском хозяйстве вещь.
— То есть сепаратные переговоры…
— Это очень полезные переговоры, — закруглил мысль Тортилла магистр. О том, что такие переговоры уже имели место пройти, он благоразумно умолчал.
~
Паза Скроллок с видом мучительным вглядывался в недра шара. В недрах туда-сюда ходил властитель Эрнст, нимало не заботясь о том, чтобы за ним было удобно наблюдать. Поэтому властитель Эрнст то появлялся в поле зрения наблюдателя, то покидал оное, что вызывало у Скроллока чувство дичайшего дискомфорта. Если не верите, попробуйте пообщаться с человеком, который всё время будет то выходить из комнаты, то возвращаться обратно.
— Мне нужны сведения, какие именно заклинания используют маги Вентаны для того, чтобы вызывать дождь, и сколько войск они могут выставить для обороны Билгейтца, — так говорил Светлейший.
— Мне надо отлучиться, — робко сказал Паза. — Меня вызвали на совещание.
— Сначала дослушайте меня, негодяй, — внушительно сказал Светлейший, — а потом идите куда хотите.
— Почему негодяй? — удивился Паза Скроллок.
— Потому что… — Светлейший закатил глаза, вроде, как вспоминая, и сказал с лёгкой запинкой: — Люблю… э-э… предательство, а предателей… э-э.. не люблю. Вот! Так что за совещание?
— По поводу Претендента, насколько я знаю, — сказал Паза.
— Интересные вы ребята там у себя в Билгейтце, — сказал властитель Эрнст насмешливо. — И часто вы собираетесь, чтобы обсудить дела мёртвых?
— В каком смысле? — снова удивился Паза.
— Мои доблестные солдаты прищучили вашего Претендентишку с лица земли в Кобурге! — сказал Светлейший самодовольно.
«Господи, — подумал Паза. — Прищучили с лица земли. Он ещё и неграмотный».
~
— Куда ты собираешься?
— Как куда, — сердито ответила Белинда. — С тобой.
— Милая, — сказал Атутин Стразовый, глубоко вздохнув. — Я еду на войну.
Они находились в королевских покоях короля. Король стоял у окна и до разговора с Белиндой смотрел во двор. Во дворе шёл строевой смотр. Стразовая Дружина готовилась к походу, и сердце короля, в который уж раз, наполнилось беспокойной тяжестью — мало, мало нас против Дакаска!
— Прекрасно, — высоким голосом сказала Белинда. — Значит, я тоже еду на войну.
Король несколько мгновений печально смотрел на свою избранницу, пока на губах его не заиграла лёгкая улыбка.
— В таком случае, — сказал он, — мы обязательно должны кое-что сделать.
— Что?
Король подошёл к Белинде, которая складывала свои вещи в дорожный сундук.
— Белинда Ба Беньяминас, — сказал он и опустился на правое колено. — Выходи за меня замуж.
Белинда приложила руку к груди. Она была взволнованна.
— Я согласна, — сказала она тихо, потом откашлялась и повторила громко: — Я согласна.
— Обряд бракосочетания проведём через два часа, — сказал король. — А теперь распакуй свой дорожный сундук.
— Зачем? — удивилась Белинда.
— По нашим обычаям жена ждёт мужа, ушедшего на войну, дома, — сказал король и быстро ушёл. Готовиться к свадьбе, надо полагать.
~
Дождь зарядил с самого утра. Это был не тот весёлый летний дождик, который стремительным домкратом проносится над городом, и после которого остаётся яркое голубое небо и воздух, полный благоуханной свежести. Нет, это был унылый ситничек, который, начавшись, заканчиваться и не подумает, пока не напитает влагой всё, до чего дотянется.
Дождь стекал по капюшону, по плащу, по сапогам и медленно, но верно превращал Светлейшего в мокрого властителя, так что в глубине души властитель Эрнст даже где-то завидовал своему первому министру Хачме Муку, оставшемуся на хозяйстве в Эрнст-столице.
«Ему, небось, за шиворот не каплет, — со злобой подумал Светлейший. — Дождётся он у меня. Всё ему припомню».
Властитель Эрнст сидел на коне, конь плелся по дороге посреди войск корпуса кавалера Амтца, за ним ехала свита, и все вместе они вопреки своему высокому статусу являли собой зрелище весьма унылое. Властитель направил коня на обочину дороги и там остановился, оглядывая проходящие мимо войска.
Войска представляли собой грустное зрелище. Войска на марше вообще редко являют собой образец организованности и энтузиазма. Войска же, марширующие в дождь, способны убить в человеке всякую веру в разумность всего военного. Пехота, по щиколотку увязшая в дорожном чернозёме, уныло плетётся, не соблюдая строя. Кавалерия трусит без обычной своей лихости. Но особо грустно выглядят обозы; скорость их передвижения по дороге катастрофически падает с каждым часом. Колёса телег вязнут по самые ступицы, обозные выбиваются из сил, волы, тянущие телеги, и так по сути своей животные невесёлые, вовсе становятся воплощением стоического уныния.
А ведь в составе войск Дакаска была ещё и Специальная когорта, которая из-за тяжести пушек вообще двигалась с удивительной скоростью — что-то вроде ста шагов в час, и сейчас в сопровождении корпуса кавалера Нимитца тащилась где-то далеко позади.
Войска, проходя мимо своего властителя, салютовали ему традиционным «Светлейшему слава!», но делали это как-то без души. Формально делали.
— Как воевать в такую погоду? — пробормотал в сердцах Светлейший и посмотрел на небо. Небо было полосато-серое. Ну то есть над войсками Дакаска растянувшимися по тракту серела широченная серая полоса, сеявшая на тракт мелким мокрявым дождичком, а по бокам от неё сияло вызывающе голубое небо.
— Эрнст-мага ко мне, живо! — крикнул Светлейший и в сердцах стегнул по крупу своего коня плетью. Конь мрачно покосился на своего сиятельного седока и уныло шагнул вперёд.
~
Глина Карабасик шагал в Билгейтц.
Поступок сей был результатом воздействия на неискушённую карабасиковскую психику речи магистра, услышанной им на сельской площади. Односельчане Глины, будучи людьми практичными, сразу просчитали последствия этой речи. Не то чтобы они были против — психология вентанского крестьянина лучше всего выражалась фразой «Надо так надо». Поэтому из них получались очень хорошие солдаты, но энтузиазмом по поводу господских инициатив они проникались крайне редко. В общем, после схода мужчины кинули жребий, и каждый пятый пошёл домой собираться на войну. Но были и такие, кому жребий не выпал, а на войну им страсть как хотелось. Так сказать, пассионарии местного разлива. Глина Карабасик, будучи третьим и непутёвым сыном в семье, с детства чувствовал себя несколько ущемлённым в правах. Землю должен был унаследовать старший сын, среднему отец обещал дом, младшему же не светило ничего. Правда, с некоторых пор хозяйский кот стал как-то по особенному на него поглядывать, но Глина прекрасно понимал, что кот и дом, или, скажем, кот и земля — вещи несопоставимые.