Хроники железных драконов
Шрифт:
Коп усмехнулся левой половиной темного, как старый дуб, лица:
— Ты то, что еще называют Гончая Хулана. Слыхал такое выражение?
— Нет, сэр.
— Это значит, что, если ты сидишь за рулем и он скажет гнать, ты выскочишь на обочину, встанешь на четвереньки и загавкаешь.
Копы дружно расхохотались. Затем трое из них куда-то ушли, оставив лишь самого молодого. Вилл вытащил пачку «Мальборо», предложил полицейскому, достал сигарету себе и чиркнул зажигалкой. Они докурили их почти до фильтра, не перекинувшись почти ни словом, а затем Вилл отщелкнул непотушенный окурок куда-то прочь. Полицейский поступил со своим иначе: отщипнул
— Этот самый Баггейн, — спросил он, — ты его знаешь?
— А его тут каждый знал. Хреновый мужик, очень хреновый. Чаще сидел, чем гулял на свободе. А вот девка его симпатичная. Бегала к нам в участок, чтобы внести за него залог. Маленькая, худющая, сисек почти никаких. Ты замечал, что этим здоровым громилам всю дорогу такие маленькие и нравятся?
— Кое-кто из соседей считал его пидором.
— Сказали б они это ему в лицо, а я бы потом на них посмотрел. Баггейн был профессиональным бойцом. Какое-то время он дрался под именем Дуллаган Бессмертный.
— С таким не пошутишь, — согласился Вилл. — А зал его близко здесь?
— До конца этой улицы и пару кварталов налево. «Ногой по яйцам», так называется эта контора, мимо никак не пройдешь.
Дохлорожий все еще сидел в столовой, Вилл не стал его беспокоить, а написал записку и положил ее на приборную доску «кадиллака». Вскоре он был уже перед входом в тренировочный зал атлетического клуба «Ногой по яйцам». Уж чему Вилл научился, работая на Туссена, так это входить в любую дверь с таким видом, будто имеет на это полное право. Вот так он вошел и сейчас.
В зале было темновато и пахло о-очень крутыми ребятами. Висели боксерские груши. В той стороне, где качали железо, кто-то натужно всхрюкивал, всхрюкивал бездушно и ритмично, как заводная свинья. Посреди зала был боксерский ринг. Какой-то мужик в весе тролля пританцовывал там на цыпочках, боксируя с тенью.
— Иди домой, мальчонка, — сказал людоед в необъятных размерах кепке. — Для тебя здесь нет ничего.
— Да нет же, сэр, я совсем не за этим, — без запинки откликнулся Вилл, подразумевая под «этим» то, что уж там подразумевал сам людоед. Олдермен успел научить его никогда не встречать агрессию лобовым отпором.
— Нет? Ты не хочешь накачать себе мускулы, раздобыть девчонку, измочалить в капусту того, кто тебя достает? — Людоед сжал и отпустил Вилловы бицепсы. — Вполне пригодны для дела. Только не здесь. Здесь серьезный клуб для серьезных бойцов.
— Нет, сэр, я здесь от олдермена Туссена. — Лицо людоеда ясно показывало, что он узнал это имя и отнюдь не впечатлился. — Я надеялся, что вы сможете мне что-нибудь рассказать о Бобби Баггейне.
— Этот прощелыга. Теперь-то он что там еще натворил?
— Его убили.
— Что ж, я ничуть не удивляюсь. Баггейн был, в общем-то, большое дерьмо. Мог бы подняться до середины рейтинга, но не желал напрягаться. Всегда где-то шлялся с этим своим корешем-призраком, а нужно было работать.
— Поговаривали, что они на пару занимаются темными делишками.
Это был выстрел наугад, но шансы попасть прямо в цель представлялись очень приличными.
— Что ж, и снова скажу, что я б ничуть не удивился. Такая горилла, как Баггейн, да еще с сообщником хайнтом, может всякого натворить. Заходишь, скажем, в ювелирный магазин, а как только продавец отвернется, воруешь ихнюю веточку укропа и заменяешь на копию из пластика. Выглядит точь-в-точь как настоящая. А ночью призрак
— Сырой нефрит трудно продать, — скептически заметил Вилл. — В смысле, что если большую партию.
— Не так уж и трудно, если есть связи. А даже если их нет, с таким крупным делом можно обратиться как к посреднику к самому обычному барыге, переждав, конечно же, сперва, пока кипеш немного не утихнет. Сам-то я никогда в таком не участвовал, но понаслышке знаю.
— Ясно, — кивнул Вилл. — А эта его подружка — ты помнишь, как ее звать?
— Не-а. Дейра, Дейлия, что-то такое. А может, Даная. Я потому тут вообще что-то помню, что как-то спросил у Баггейна, кто она вобще такая — пикси, русалка или кто. И он сказал, что она — дайнер. Дайнер, а звать Деянира, вроде бы так. Это было для меня что-то новенькое. Я думал, что знаю все племена и расы, но в жизни не слыхал ни о каких таких дайнерах. Слушай, парень, у меня правда по горло дел.
— Не буду тогда мешать, — сказал Вилл. — Спасибо за помощь. — Он еще раз окинул зал взглядом. — Думаю, Баггейну лучше было остаться на ринге.
— Да нет, он на ринге не дрался, он дрался в яме.
— А в чем тут разница?
— Бой в яме ведется до смерти. Два бойца спускаются в яму, а вылезает только один. У Баггейна был счет три к двум, а потом он бросил.
— Каким таким хреном, — удивился Вилл, — у кого-нибудь может быть счет три к двум, если бой ведется до смерти?
Людоед широко ухмыльнулся. А затем объяснил.
Часом позднее Вилл, Салем Туссен и Дохлорожий стояли в темном проулке на задах городского морга и терпеливо ждали.
— Не совсем понимаю, — сказал Дохлорожий. — Я вроде бы знал все расовые типы от литовских ночных духов до тайских демонов испражнений, но ты говоришь, эта девица — кто?
— Дайнер, но это не порода, а должность. Дайнер — это служитель морга, ответственный за переноску и обмывание трупа. Кроме того, она помогает коронеру при вскрытии. Я навел по телефону справки, и эту неделю Деянира работает в ночь. Впрочем, я сильно подозреваю, что сегодня она уйдет с работы пораньше.
— Почему бы это?
— Это как раз сюда привезли тело Бобби Баггейна.
— Я думаю, мальчик, — твердым голосом вмешался Туссен, — что тебе пора бы рассказать нам эту историю целиком.
— Хорошо, — согласился Вилл. — Вот как я себе это представляю. Баггейн и Айс украли на пару чуть не целую машину высококачественного нефрита и договорились переждать шесть месяцев и только потом попытаться продать. Хранителем был Баггейн — думаю, он припрятал ворованное у своей подружки, но это не имеет особого значения, — и у всех у них было полгода, чтобы поразмыслить, насколько больше станет доля Баггейна, если он прикончит Айса. Возможно, Айс стал тревожиться об этом вслух. Тогда Баггейн идет к своему закадычному другу в его полуподвал, чтобы обо всем поговорить. Они выпивают, а может, и выкуривают немного крэка. Затем он предлагает ширнуться хрустальной дурью. К этому времени твой братец теряет всякое соображение, которого и прежде-то у него было маловато, и с радостью соглашается.