Хронология хаоса. Контркультурная проза (сборник)
Шрифт:
Пауза. Выпивается водка. Здесь никто не закусывает и не запивает.
Дальше снова все вместе:
– Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!..
Какой-то парень присоединяется к стриптизёршам, влезает на стойку, снимает шорты и трусы, кричит в толпу:
– Лера, с днём рождения тебя! Я тебя люблю!!!
Пытаюсь увидеть Леру, но не получается. Женская часть посетителей улюлюкает, все превращаются в многоликую Леру. Рита вместе со всеми; Регина рядом со мной молчит.
Народ
Раздевается ещё одна парочка девушек.
Крик из толпы:
– Снимайте трусы, помашите ими на прощанье!
Девушки недолго раздумывают, оголяются полностью.
«ТРУСЫ НОСЯТ ТРУСЫ, НЕ ТРУСЬ!»
И толпа заводится снова:
– Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!.. Самый, сука, бар! Можно, сука, всё!..
В руках у меня оказывается огромный фаллосимитатор, кто-то передаёт. Я отдаю его дальше по цепочке…
– Гандон-пати! – слышу возглас.
Объявляется конкурс «поцелуй во все места».
Задираю футболку Регине, у неё очень маленькая грудь, целую соски, они тёмного цвета. Рядом – может, муж и жена, они «окольцованы» – парень пытается сделать пухленькой блондинки «куни». Отрываюсь, потому что к нам подходит Рита, хочу приподнять её футболку, но она не соглашается, отталкивает мои руки, целуется с Региной.
Зрители возбуждены, выкрикивают различные непристойности. И мне кажется, эта армия тунеядцев и бездельников ругается, как тысяча чертей, но она не понимает, что говорит.
«Марс» атакует пьяным угаром.
Звучит музыка. Начинаются танцы.
Я заказываю три коктейля «Александр Невский». Смешанные ароматы абрикоса и апельсина придают необычный оттенок вкусу, но я чувствую, уже пьян, мне всё равно, что лить в себя, лишь бы горело. Мы втроём пьём коктейль на брудершафт, идём танцевать.
Рита как обычно в стороне, у меня за спиной. Я танцую с Региной и иногда оборачиваюсь. Я вижу Риту в зеркале, что висит на стене, и без зеркала. Странное ощущение: мне становится не по себе, словно мы все утратили реальность и каждый из нас в своём зеркале видит отражение другого зеркала.
– Девственницам шампанское бесплатно! – выкрикивает ди-джей.
– Бесплатно!!! – заводятся посетители.
– Девственницы есть?
– Девственниц нет!!!
– ААААААААА!
– ААААААААА!!!
– Мама, здесь нет ничего хорошего, ****ь!
– Ничего хорошего!!!
– Мама, пришли кокаина! Вообще, нет сил никаких! Что делать?..
– Что делать?!!
Вдруг я начинаю понимать тот самый слоган на входе:
«РЕСПУБЛИКА Z – ЭТО НЕ ТО, ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ, НО ИНОГДА ТО, О ЧЁМ МЕЧТАЕТЕ».
Мне кажется, это зона ядерной реакции без радиации – термоядерный миг. Лучевая болезнь в другой форме.
Возникает пауза, мгновение тишины. Она, тишина, – дефицит, на вес золота, она – может контузить.
– Надо поехать в Щёлкино, – говорю Регине. – Хочу посмотреть заброшенную атомную станцию. Читал про неё. Первые «Казантипы» проводились на её территории – историческое место.
Ди-джей объявляет LMFAO – «Sexy And I Know It». Снова звучит музыка. К нам подходит парень. Где-то моего возраста, лет тридцати. Яркий коротко стриженый брюнет, мускулист, чем-то напоминает араба – таких мужчин обычно женщины обожают, они им снятся в эротических снах. Он дружески целуется с Региной. Здоровается со мной.
– Кирилл, знакомься – это Женя, – говорит Регина. – Он тоже наш сосед, живёт у Анны Васильевны. Фотограф. Из Санкт-Петербурга.
У Жени на шее висит фотоаппарат с огромным объективом. На Казантипе много фотографов и видеооператоров. Ведь Казантип – это массовка для фильма, маленький эпизод из жизни… двадцать пятый кадр!
Рита в танце приближается к нам, она тоже целуется с Женей, и я бы не хотел, замечаю для себя, чтобы это повторялось.
– Всем салют! Услыхал, в Щёлкино собираетесь? Я хочу сделать несколько снимков станции. Одному ехать не хочется, скучно будет.
– Нас сфотографируешь на этих развалинах? – уточняет Рита. – Я поеду.
– Он снимет всё, – шучу я, – если снять одежду всю!
– Почему бы и нет? Красивые девушки смотрятся великолепно на фоне любого пейзажа. В жанре «ню» я тоже работаю.
– Мы готовы попойзировать и посмотреть, – говорит Регина, специально искривляя одно слово.
Женя мне кажется каким-то странным. Он тоже один, как и я, понимаю. Но у меня уважительная причина, почему я оказался здесь. А он, не сомневаюсь, приехал сюда как все, за удовольствиями. Сказать нет ему, не могу. Так как детская ревность на безобидные поцелуи – это не повод отказать человеку в его просьбе.
Я говорю:
– Замётано, едем… – и пускаюсь в дикие танцы, чтобы отвлечься от создавшейся неприязни к нему. А ещё – показное добродушие, вот что необычно в нём. К таким людям я отношусь с подозрением.
10
Теперь нас четверо. Мы пьём «шампанское» и продолжаем танцевать.
«ЖИВИ, ЧТОБ ПРОБКИ ВЫЛЕТАЛИ!»
Я чувствую, как пьянею на глазах, подкашиваются ноги, но остановиться не могу, продолжаю прилаживаться к бутылке.
Сознание пока ещё в норме, и я вспоминаю, когда в последний раз так напивался?.. Полтора года назад. У нас в городе случилась череда убийств, стало очень тревожно. Была гнетущая атмосфера. Вначале убили экс-омоновца из пистолета в голову – это произошло первого февраля, я его очень хорошо знал. Через пять дней расстреляли предпринимателя, владельца гостиниц, он выжил, мы с ним дружили в детстве. Через месяц из пистолета застрелили бизнесмена из криминальных кругов. Я тоже его знал.
«Провинциальный репортёр» освещал все эти события. Город маленький, но всегда есть о чём писать. Тем более все местные СМИ завязаны либо на органы власти, либо на частный бизнес, который так или иначе всё равно связан с властями. Я же созерцать молча это не мог, писал. Говорил даже в одной заметке, что власть сидит на пожаре, администрация горит, как в лихие девяностые годы, но создаётся впечатление, мол, как будто ничего не происходит. И указывал фамилии.