Хрущев. Смутьян в Кремле
Шрифт:
Хрущев объявил и о своей готовности помириться с государственным секретарем США Д.Ф. Даллесом, несмотря на его жесткую позицию: «Государственный секретарь Даллес говорит, что Соединенные Штаты Америки не могут пойти на уступки в переговорах с Советским Союзом. На это мы можем сказать г-ну Даллесу… Советский Союз не хочет выигрыша в "холодной войне" ни для себя, ни для США, да и вообще "холодную войну" нельзя выиграть… И если уж, г-н Даллес, вам так хочется, то во имя окончания "холодной войны" мы готовы даже признать «победу» в этой ненужной народам «войне» за вами. Считайте, господа, себя «победителями» в этой «войне», только кончайте ее скорее. (Оживление в зале. Аплодисменты.)»
Продолжая рассуждать о том, что «мешает мирному сосуществованию государств с различным общественным устройством», Хрущев пояснял: «Когда тесный сапог жмет и натирает солдату ногу, мешает ему ходить нужным солдатским шагом, то приходится переобуться,
Покончив с германским вопросом, Хрущев перешел к вопросу о ядерных испытаниях. Затем еще раз обрушился на «югославских ревизионистов», о которых он и так немало сказал в докладе. Затем Хрущев назвал сенатора Хэмфри «бароном Мюнхаузеном» за то, что тот чересчур откровенно сообщил прессе о своей беседе с Хрущевым. Хэмфри же говорил, что в приватной беседе Хрущев высмеивал китайских руководителей за движение «большого скачка». Хрущев отрицал, что он это говорил.
Сумбурная речь Хрущева не позволяла выделить приоритеты в советской внешней политике. Кажется, что Хрущев умышленно запутывал изложение своих целей на международной арене, чтобы избежать обвинений в стремлении к «экспорту революции». В то же время из содержания высказываний Хрущева в докладе и заключительном слове по международным вопросам следовало, что он, как и в своей юности, видел главной целью победу мировой коммунистической революции. Говоря о задачах продвижения страны к коммунизму, Хрущев с явным удовлетворением приводил высказывание газеты «Уолл стрит джорнэл», которая считала, что семилетний план может произвести такое глубокое впечатление на отдельные страны, что они «примут коммунизм», а Соединенные Штаты почти ничего не смогут сделать». «Неплохо сказано!» – комментировал Хрущев.
Лишь в самом конце речи Хрущев вернулся к основной теме съезда и провозгласил: «Пройдут века, но никогда не померкнет слава нашей героической эпохи – эпохи строительства социализма и коммунизма! (Бурные, продолжительные аплодисменты.) Вперед, товарищи, по ленинскому пути, к победе коммунизма! (Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают.)»
Зачитав затем несколько поправок к «Контрольным цифрам» и поставив на голосование резолюцию о созыве очередного XXII съезда КПСС в 1961 году, Хрущев объявил: «Повестка дня нашего съезда исчерпана, решения приняты. Разрешите внеочередной XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза, который партией и народом назван съездом строителей коммунизма, объявить закрытым. (Бурные, продолжительные аплодисменты. Все встают. Делегаты и все присутствующие с большим подъемом поют партийный гимн «Интернационал». Раздаются возгласы: "Да здравствует Центральный Комитет партии! Ура! Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза! Ура! Никите Сергеевичу Хрущеву – ура!")» Хрущев: «Да здравствует нерушимое единство всех марксистско-ленинских партий и братская дружба народов социалистических стран! Ура, товарищи! Да здравствует мир во всем мире! Ура, товарищи! Да здравствует коммунизм! Ура! (В ответ на эти возгласы раздаются бурные, продолжительные аплодисменты, возгласы: "Ура!")»
Съезд еще не завершился, а уже по всей стране шли собрания и митинги, на которых принимались резолюции в поддержку доклада Хрущева. Советские люди верили в исполнимость целей, намеченных XXI съездом. Еще в марте 1939 года с трибуны XVIII съезда Сталин говорил о построении коммунизма как практической задаче, а в начале 1950-х годов ряд строек гидроэлектростанций, каналов и лесозащитных полос были объявлены «великими стройками коммунизма». Планы быстрого экономического прогресса, улучшения социального положения советских людей опирались на многолетнюю практику развития советского общества. Новые успехи советской науки и техники, продемонстрированные в освоении космоса, также убеждали советских людей в больших возможностях советского производства. Даже на Западе показатели семилетнего плана по промышленному производству не вызвали недоверия. Хрущев имел основание ссылаться на различные отклики западной печати, признававшей реалистичность заданий семилетки. Он цитировал журнал «Бизнес уик», который считал, что «СССР имеет хорошие шансы достигнуть поставленной цели в области промышленности… В прошлом Советы в основном выполняли свои планы».
Однако выполнение семилетки не привело к качественным переменам в соревновании СССР с капиталистическими странами. Хрущев исходил из того, что выполнение семилетнего плана будет осуществляться на фоне замедленных темпов развития, а может быть, и спада в США и других капиталистических странах. Поэтому он полагал, что догнать эти страны будет довольно легко. Между тем спады и замедления темпов в экономическом развитии стран Запада сочетались и с быстрыми подъемами. К тому же в этот период в этих странах стала развиваться и углубляться научно-техническая революция, которая существенно повлияла на структуру экономики и способствовала качественному укреплению хозяйственного потенциала Запада. Кроме того, Хрущев исходил из того, что самая многочисленная держава социалистического лагеря – КНР выполнит свои амбициозные планы в ходе «великого скачка». Однако «великий скачок» в Китае, сопровождавшийся распространением перенапряжения людских сил, сменился резким спадом производства. Программа, намеченная КПК, не была выполнена. План Хрущева победы стран социалистической системы над странами капитализма по промышленному производству оказался под угрозой срыва.
Глава 3
ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ
О том, что движение «великого скачка» провалилось и рассчитывать на успехи китайского промышленного производства не придется, Хрущев узнал во время визита в Албанию (29 мая – 4 июня 1959 года). Там он встретился с главой китайской делегации министром обороны КНР маршалом Пын Дэхуэем. Маршал был противником «великого скачка» и создания «народных коммун». Он передал Хрущеву меморандум, в котором писал о несостоятельности планов добиться быстрого построения социализма в Китае. Вскоре после своего прибытия из Тираны в Пекин маршал Пын Дэхуэй был арестован. Это означало, что сопротивление движению «великого скачка» и созданию «народных коммун» было подавлено. Вместе с тем встреча Хрущева с Пын Дэхуэем незадолго до ареста последнего усилила подозрительность руководителей Китая в отношении СССР. Напряженность в отношениях двух стран усиливались по мере того, как советские руководители упорно отказывались помочь Китаю в разработке атомного оружия. Не вызывала доверия у руководителей Китая и активизация переговоров СССР со странами Запада с целью решить спорные международные вопросы.
В феврале 1959 года в СССР прибыл премьер-министр Великобритании Г. Макмиллан. К этому времени оставалось лишь два месяца до истечения срока, установленного Хрущевым для подписания мирного договора с ГДР. Г. Макмиллан проявлял наибольшую склонность признать ГДР, но с самого начала переговоров он решительно заявил о нежелании Запада уступать свои права в Берлине. Хрущев взорвался. Он сказал, что тогда переговоры будут вести мертвецы. На это Макмиллан ответил, что Хрущев может спровоцировать третью мировую войну. Тогда Хрущев сказал, что Макмиллан оскорбил его. Хотя переговоры увенчались подписанием коммюнике, в котором говорилось о том, что различие во взглядах «должно устраняться путем переговоров, а не путем применения силы», а Хрущев согласился отодвинуть срок подписания договора с ГДР, он демонстративно отказался сопровождать Макмиллана в поездку в Киев.
11 мая в Женеве началось совещание министров иностранных дел СССР, США, Франции, Великобритании. На положении наблюдателей в совещании участвовали министры иностранных дел ГДР и ФРГ. К этому времени скончался государственный секретарь США Д.Ф.Даллес и многим в СССР казалось, что препятствия для достижения соглашения по германскому и берлинским вопросам будут устранены после смерти этого наиболее жесткого сторонника политики «на грани войны». Однако этого не произошло. Совещание продолжалось до 20 июня и, поскольку его участники не продвинулись к достижению соглашения, на нем был объявлен перерыв. 13 июля совещание возобновилось, но ничто не свидетельствовало о возможности его успешного завершения.
Выражая свое неудовольствие ходом Женевского совещания, Хрущев 7 июня объявил, что если министры иностранных дел не найдут решения, то пусть этим займутся главы государств. Беседуя с влиятельным политическим деятелем США А. Гарриманом, прибывшим в Москву для выяснения позиции СССР по германскому вопросу, Хрущев вновь прибег к угрозам. По словам Гарримана, Хрущев напоминал, что советские ракеты могут доставлять груз в 10 раз более тяжелый, чем американские. Он говорил, что одной бомбы будет достаточно для Бонна, от трех до пяти бомб – для Франции, Англии, Испании и Италии. В ответ Гарриман сказал, что эти угрозы «опасны». Но он вновь услыхал угрозы: «Одна бомба уничтожит Бонн и Рур и все остальное в Германии», «Париж – это вся Франция», «Лондон – это вся Англия», «Вы нас окружили базами, но наши ракеты могут вас уничтожить». В то же время, по словам Гарримана, Хрущев постоянно улыбался, предлагал тосты под коньяк.