Хрущев. Смутьян в Кремле
Шрифт:
Пока члены ЦК сговаривались об отстранении Хрущева от власти, в феврале 1964 года был созван очередной пленум ЦК КПСС. Доклад на нем делал новый министр сельского хозяйства И.П. Воловченко. Сергей Хрущев так характеризовал нового министра: «Еще недавно директор совхоза, он сделал головокружительную карьеру. На одном из недавних совещаний он удачно выступил, рассказал о больших достижениях возглавляемого им хозяйства, внес отдельные предложения. Отец ухватился за него. Одну из причин наших неуспехов в сельском хозяйстве он видел в забюрокраченности руководства, в отрыве от живого дела. Ему представлялось, что появление человека от «земли» может в корне изменить ситуацию. Так Воловченко стал министром. Однако чуда не произошло. И вот теперь он делал доклад с пышным заголовком «Об интенсификации сельскохозяйственного производства на основе широкого применения удобрений, развития ирригации, комплексной механизации и передового опыта для быстрейшего увеличения производства сельскохозяйственной
Судя по названию доклада Хрущев по-прежнему возлагал главные надежды на «индустриализацию» сельского хозяйства, особенно на ее химизацию. Это вновь проявилось во время посещения Хрущевым Казахского научно-исследовательского института зернового хозяйства в Шортандах в августе 1964 года. «В шестьдесят четвертом, – вспоминал М. Петров, – целина казалась безнадежно больной». Тогда ученые института выступили за возврат к древнему способу восстановления плодородия земли – парам. Руководитель института А. Бараев доказывал: «Если даже в ближайшие пять лет дадут достаточное количество гербицидов, удобрений и интенсидов, то даже через пять лет останется еще фактор пара, который навряд ли будет компенсирован, – это влагонакопление». Однако Хрущев решительно выступил против этого. Он поставил под сомнение вывод ученых держать под парами пятую, а то и четвертую часть всей пашни. Его позиция привела бы к дальнейшему разрушению целинных земель.
К этому времени трудности возникли не только в сельском хозяйстве страны. Расчет Хрущева на установление отношений добрососедского сотрудничества с США в значительной степени строился на его уверенности в возможности добиваться взаимовыгодных отношений с Джоном Кеннеди. В письме Кеннеди от 27 июля 1963 года он ставил вопрос о необходимости подписать договор о ненападении между НАТО и Организацией Варшавского договора. После подписания соглашения о запрещении ядерных взрывов в трех средах Хрущев заявил Раску о необходимости решить берлинский вопрос. В своей беседе с Добрыниным от 26 августа Хрущев говорил о том, что следует вести переговоры о предотвращении внезапного нападения и запрещении средств массового уничтожения в космосе. Однако надежды многих людей в мире, что любые, даже самые острые международные конфликты, могут быть разрешены благодаря взаимопониманию между Хрущевым и Кеннеди, а также надежды самого Хрущева на то, что ему удастся наладить отношения с США с помощью Кеннеди, оказались недолговечными. 22 ноября 1963 года Хрущев узнал про выстрел в Далласе. Говорят, что он был в шоке.
Новый президент США Л.Б. Джонсон представлял более консервативную часть правящей демократической партии. Возникала опасность, что новый президент не будет придерживаться договоренностей относительно Кубы. Одновременно правительство Джонсона значительно активизировало помощь сайгонскому режиму в Южном Вьетнаме, а в августе 1964 года под предлогом инцидента с американским военным судном в Тонкинском заливе приступило к бомбардировкам Демократической Республики Вьетнам. Резкое ухудшение отношений СССР с Китаем не позволяло оказать быструю и эффективную помощь Северному Вьетнаму. Хрущев, который прежде был готов прийти на помощь Сирии, Ираку, Кубе, Конго, Индонезии, теперь вынужден был молча наблюдать, как бомбят территорию союзника по социалистической системе.
На фоне все более ухудшавшихся дел внутри страны и за ее пределами все шире распространялся культ личности Хрущева. Каждая газета, каждый киножурнал «Новости дня», каждая телепередача новостей открывались сообщениями о Хрущеве. Значительная часть газетных полос отводилась чуть ли не ежедневным публичным выступлениям Хрущева, подробным описаниям его встреч с трудящимися страны, иностранными гостями. Портреты Хрущева были отпечатаны в школьных учебниках с соответствующими хвалебными статьями, их можно было увидеть во всех государственных учреждениях, школах, вузах, заводских управлениях и правлениях совхозов и колхозов. Его огромные фотоизображения красовались на центральных улицах и площадях городов. Сергей Хрущев вспоминал: «Подготовили выпуск красочных альбомов с фотографиями Хрущева: до войны, на войне, после войны… В каждом выступлении к месту и ни к месту упоминался отец». Хотя Сергей Хрущев в своих воспоминаниях утверждал, что и он, и его отец были удивлены и возмущены, когда во время поездки на Кременчугскую ГЭС они обнаружили, что поселок энергетиков был назван «Хрущев», в искренность их удивления и возмущения трудно поверить. Не надо было ехать на эту ГЭС, а достаточно было взять любой географический атлас или карту СССР, чтобы увидеть название этого города. Оно сохранилось несмотря на переименование в соответствии с указом 1957 года городов и населенных пунктов, названных в честь других членов советского руководства, и это было известно всем советским людям.
К этому времени трижды Герой Социалистического Труда Хрущев стал лауреатом Международной Ленинской премии мира. Книге о его поездке в США в 1959 году было присвоена Ленинская премия. В.В. Гришин замечал: «Поездки в зарубежные страны всей семьей (с детьми, зятем и внуками), показ этих поездок по телевидению, освещение в печати, присвоение сыну Сергею в 27 лет звания Героя Социалистического Труда… – все это порождало критику в его адрес, слухи, анекдоты».
В обстановке растущего прославления Хрущева было отмечено его семидесятилетие. Сергей Хрущев таким запомнил 17 апреля 1964 года: «Поздравления в тот день начались с утра. Весь дом проснулся от грохота – охрана затаскивала в столовую большой радио-телекомбайн производства рижского завода. На боку металлическая табличка с дарственной надписью – подарок от товарищей по работе в ЦК и Совете Министров… Весеннее утро было солнечным. К 9 часам утра стали съезжаться с поздравлениями гости: родственники, члены Президиума и секретари ЦК. Другого времени не было – оставшийся день был отдан официальным мероприятиям и расписан по минутам… Вновь прибывающие приходили в гостиную, собирались кучками, обменивались новостями, шутили. Никто не курил, поскольку отец не выносил табачного дыма. Виновник торжества запаздывал. Наконец улыбающийся, нарядно одетый отец появился на залитой солнцем дубовой лестнице. Гости двинулись навстречу. Рукопожатия, пожелания здоровья и счастья – словом, все как обычно, независимо от ранга юбиляра. Брежнев расцеловал отца. Понемногу суета улеглась. Отец пригласил всех в столовую. Большой стол был празднично накрыт».
Первым выступил Брежнев. Он зачитал коллективное поздравление от имени всех членов Президиума ЦК, кандидатов в члены Президиума, а также секретарей ЦК. Хотя Ф.Р. Козлов подписал поздравление, его не было на церемонии, так как он лежал в больнице. В поздравлении, в частности, говорилось: «Ваша кипучая политическая и государственная деятельность, огромный жизненный опыт и мудрость, неиссякаемая энергия и революционная воля, стойкость и непоколебимая принципиальность снискали глубокое уважение и любовь к Вам всех коммунистов, всех советских людей. Мы счастливы работать рука об руку с Вами и брать с Вас пример ленинского подхода к решению вопросов партийной жизни и государственного строительства, быть всегда вместе с народом, отдавать ему все свои силы, идти вперед и вперед к великой цели – построению коммунистического общества… Мы считаем, наш дорогой друг, что Вами прожита только половина жизни. Желаем Вам жить еще по меньшей мере столько же, и столь же блистательно и плодотворно. Сердечно обнимаем Вас в этот знаменательный день». Сергей Хрущев писал: «Леонид Ильич расчувствовался, смахнул слезу и обнял Никиту Сергеевича. Все подходили, чокались, говорили подходящие к случаю фразы».
Затем Брежнев произнес вторую речь, которая была опубликована на первых полосах всех центральных газет страны: «Дорогой Никита Сергеевич! Не могу скрыть своей радости и волнения в связи с поручением Центрального Комитета партии и Президиума Верховного Совета СССР вручить Вам в знаменательный день Вашего 70-летия заслуженную награду – орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза… Советские люди всегда будут благодарны Вам за то, что, став у руля партии, Вы проявили мужественную инициативу в разоблачении культа личности Сталина и возглавили огромную работу по устранению его вредных последствий в различных областях жизни. В стране восстановлены ленинские нормы партийной и общественной жизни, возродился бессмертный дух Ленина во всей его чистоте и правдивости… Позвольте от имени всех присутствующих сердечно поздравить Вас и пожелать Вам и в дальнейшем так же плодотворно, с такой же кипучей энергией служить великому делу Ленина, добиваясь все новых и новых побед в борьбе за счастье народов, за мир, за коммунизм».
Никто не догадывался, что произносивший эти речи, а также некоторые из соавторов торжественного адреса уже не один месяц разрабатывали планы отстранения юбиляра от власти. Семичастный, присутствовавший на этом приеме, вспоминал: «Тех, кто знал в тот момент, что семидесятилетие Хрущева станет его последним торжеством на посту высшего государственного и партийного деятеля, было пока не очень много. Я же относился к группе посвященных. Я слушал оды в честь юбиляра, неумеренные восхваления, в частности, Брежнева, и пытался одновременно читать по лицам, что же на самом деле все эти люди чувствуют. Вел я внутренний разговор и со своей собственной совестью. Это правда, что Н.С. Хрущев во многом мне в жизни помог. И я никогда не забывал всего, что он для меня сделал. Мое тогдашнее неприятие касалось лишь его более позднего политического развития, а именно оно заслуживало и неприятия, и отзыва с должности».
В ответ на выступления Брежнева Хрущев поблагодарил собравшихся. А затем он произнес слова, в которых можно увидеть невольное предвидение им скорого конца своей политической карьеры: «Должен сказать, когда человеку 70 лет, то если давать ему очень большие авансы, можно, так сказать, не получить полной оплаты за аванс. (Веселое оживление в зале.) Почему? Потому что времени не так много дано человеку, чтобы расплатиться за все, что ему говорят в его юбилейную дату… Смерть для некоторых политических деятелей иногда наступает раньше их физической смерти… В день моего семидесятилетия вы мне говорите добрые слова, как бы даете аванс на будущее. Но я хотел бы сказать, что не от меня все зависит. Я работаю в коллективе». Казалось, что Хрущев предчувствовал, что скоро он лишится возможности работать в этом коллективе, а, стало быть, и возможности заниматься государственной деятельностью.