Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.
Шрифт:
Однако обнадеживающие перспективы разрядки столкнулись с живою реальностью взаимных подозрений и обид. 1 мая 1960 г, в советском воздушном пространстве над Уралом был сбит американский самолет-разведчик У-2, и Хрущев потребовал публичных извинений, наказания виновных и обещания не допускать подобного впредь. Все эти требования он повторил, прибыв в Париж на совещание глав государств и правительств США, Англии, Франции и СССР. Эйзенхауэр расценил их как стремление добиться сенсационного унижения Соединенных Штатов и тем самым усилить советские позиции на конференции. И согласился с мнением своих советников, что в подобных условиях разрешение германского кризиса и достижение соглашения о запрещении атомных испытаний могут и подождать. Переговоры в верхах были сорваны, так и не начавшись.
Когда же стало ясно, что советские ультиматумы не дают должного эффекта, решили перекрыть границу между восточным и западными секторами в самом Берлине. 18 октября 1960 г. Ульбрихт в письме к Хрущеву поделился своими соображениями на эту тему. 24 октября тот ответил ему: «Мы считали бы целесообразным обменяться мнениями по всем затронутым в этом письме вопросам во время вашего пребывания в Москве в ноябре с. г.». Такой обмен мнениями состоялся 30 ноября и, судя по последующим событиям, не привел к какому-то определенному решению{1150}.
29 марта 1961 г. Ульбрихт снова вернулся к этой теме на встрече глав государств — членов Варшавского договора в Москве. Его аргумент впечатлял: 199188 граждан «первого на немецкой земле государства рабочих и крестьян» в прошлом году повернулись к нему спиной и покинули его. Причем 152291 из них сделали это, перейдя с одной стороны улицы в Берлине на другую. И это массовое бегство сможет сдержать «только радикальная изоляция».
— А как она будет выглядеть? — поинтересовался чехословацкий президент А. Новотный.
Ему разъяснили:
— Мы должны законопатить все дыры, через которые бегут в Западный Берлин, поставить часовых, соорудить барьеры, возможно и заграждения из колючей проволоки.
Идея эта зрела давно. Но не все оказались тогда готовыми воспринять ее. Первый секретарь ЦК Венгерской социалистической рабочей партии Я. Кадар, например, считал, что колючая проволока в центре Берлина снизит привлекательность социалистического лагеря. Такого же мнения придерживался и первый секретарь ЦК Коммунистической партии и председатель Государственного совета Румынии Г. Георгиу-Деж.
Другие опасались возникновения военного конфликта. Как высказался первый секретарь Польской объединенной рабочей партии В. Гомулка, не позволят же западные союзники возвести забор прямо у себя под носом. В этих условиях Хрущев высказался за то, чтобы не торопиться чрезмерно. Тем более что его ждала в июне встреча с новым американским президентом Кеннеди в Вене. Но разрешение готовить все необходимое на случай закрытия границы было дано{1151}.
Получив такое разрешение, Ульбрихт запустил механизм по созданию стены. Если верить воспоминаниям тогдашнего заместителя обороны Чехословакии Я. Шейны, бежавшего семь лет спустя на Запад, уже в апреле руководство Национальной народной армии было сориентировано на то, чтобы быть готовым к возможности возникновения в ближайшем будущем военного конфликта{1152}.
На встрече с Кеннеди в Вене в начале июня 1961 г. Хрущев напирал на него:
— Война или мир — теперь это зависит от вас… Мирный договор с ГДР со всеми вытекающими отсюда последствиями будет подписан к декабрю нынешнего года.
Кеннеди спросил его:
— Означает ли это, что свободный доступ в Западный Берлин будет блокирован?
Хрущев ответил:
— Именно так.
И добавил, что желает мира, «но если вам нужна атомная война, то вы ее получите». Президент США подвел итог:
— Если это правда, то нас ждет холодная зима.
И продолжал настаивать на легитимности присутствия американских, английских и французских войск в Западном Берлине, на свободе передвижения между ним и ФРГ и на обеспечении жизнеспособности двух миллионов его жителей{1153}.
Главный редактор журнала «Новый мир» А.Т. Твардовский, ознакомившись с записью этой беседы, сперва был «порядочно смущен». Но взяв ее с собой домой и почитав и вдумавшись, стал сам себя успокаивать: «Нет, это так. Не может же быть, чтобы мы впрямь напрашивались на войну. Это проба характеров и нервов. Обе стороны имеют в запасе готовность пойти на уступки»{1154}.
А стороны тем временем продолжали эту пробу характера и нервов. В полном драматизма выступлении по американскому телевидению 25 июля Кеннеди сказал:
— Мне говорят, что с военной точки зрения Берлин нельзя удержать. Но то же самое говорили о Сталинграде. Любую опасную позицию можно удержать, если того захотят бойцы, смелые бойцы.
Советский лидер назвал это выступление «последним шагом перед объявлением войны». Во время беседы с советником американского президента Дж. Маклоем на своей даче в Крыму он до предела взвинтил обстановку, заявив, что СССР в состоянии взорвать над США 100-мегатонную бомбу{1155}.
На новой встрече руководителей социалистических стран в Москве 3 августа 1961 г. Ульбрихт опять поднимает вопрос о стене. На сей раз с ним соглашаются, потребовав, правда, ответа на два вопроса: сумеют ли власти ГДР удержать своих граждан от штурма колючей проволоки и смогут ли они устоять, если ответом ФРГ и ее союзников по НАТО станет экономическая блокада и прекращение межзональной торговли? Видимо, ответы были даны положительные. Потому что уже 5 августа, в момент окончания встречи, Ульбрихт поручает члену Политбюро и секретарю ЦК СЕПГ и секретарю комиссии ЦК по вопросам безопасности Э. Хонеккеру подготовку и осуществление необходимых мероприятий{1156}.
Для этого были привлечены 11900 полицейских и 12 000 бойцов боевых рабочих дружин, а также 4, 5 тысячи сотрудников госбезопасности. В боевую готовность привели части Национальной народной армии общей численностью 40 тысяч человек со 150 танками. Не осталась в стороне и Группа советских войск в Германии. 10 августа в ее штаб-квартире перед представителями западных военных миссий появился маршал И.С. Конев, только что сменивший на посту главнокомандующего генерал-полковника И.И. Якубовского.