Хрустальное счастье
Шрифт:
XII
Париж, август 1978
Поверженная Беатрис решила собирать чемоданы. Две недели одиночества на авеню Малахов убедили ее, что оставаться здесь бесполезно. Винсен ни разу не позвонил. Не забыл ли он ее уже? Может, она вычеркнута из его жизни. Чтобы развлечься, она позвонила всем своим старым подругам, которых потеряла из виду. Все они были сейчас замужем, и большинство нянчилось с детьми. Провести сутки в Анже у родителей не было для нее спасением. Ее отец хотел нанять хорошего адвоката и всеми силами защищаться при совершенно неприемлемом разводе, но она знала, что Винсен покажет себя достойно, что он ответит за ошибки со всей ответственностью. К тому же он был готов на все, лишь бы она не оставалась с ним.
В особняке она ходила из одной комнаты в другую, наудачу открывала ящики, не зная, что точно ищет. У Винсена, возможно, не было любовницы, что касается секретов Морван-Мейеров, если они и существовали, они должны быть хорошо спрятаны.
Серая погода и моросящий дождь заставляли Париж страдать. Магазины, закрытые на время отпусков, пустынные террасы кафе, старые фильмы на афишах. Прогноз погоды говорил о том, что на юге Франции было хорошо и жарко. Винсен, воспользовался ли он летом, чтобы увидеться со своей бывшей женой или забавлялся с внуком, от которого сходил с ума? Он мог отлично заниматься и тем и другим одновременно, для него это был идеальный случай. Видеть, как он получает жуткое удовольствие от общения с малышом, было для нее так больно, что она перестала принимать таблетки, решившись испытать судьбу, но было уже слишком поздно, он к ней не прикасался.
По вечерам она готовила себе поднос с едой и шла в сад есть, если не было дождя, оглядывая фасад меланхоличным взглядом. Была ли она здесь счастлива? Нет, никогда. С самого начала этот брак катастрофически разваливался, лучшие моменты произошли до него – когда Винсен приходил к ней или назначал свидания в ресторане. Он был таким трогательным во время их первых встреч! Почему он ей все дал, а потом почти сразу забрал?
Складывать в чемоданы одежду и личные вещи оказалось так тяжело морально, что она не могла даже думать о будущем. Каждый день она покупала газету, чтобы просмотреть объявления о недвижимости, в поисках квартиры, которую можно было бы снять. Однако она хотела иметь свой собственный уголок, интимное и теплое место, где ничего не напоминало бы ей о ее мучительном провале.
Однажды утром выходя из душа, она услышала звонок в дверь. Она в спешке надела свой розовый шелковый халат, слетела по большой лестнице и была удивлена, столкнувшись нос к носу с Виржилем. Они молча посмотрели друг на друга, оба удивленные, прежде чем она решилась спросить:
– Что ты здесь делаешь?
– Я приехал на несколько дней в Париж, я думал, что здесь никого нет, что вы все уехали в Валлонг.
– О, ты хотел сэкономить на отеле? Заходи тогда, ты у себя дома! Что касается меня, я еще не совсем собрала чемоданы, но я не буду больше затягивать с уходом.
Так как он не прореагировал, она взяла его за плечо и втащила внутрь.
– Давай, заходи, ты составишь мне компанию! Ты уже завтракал? Я думаю, еще остался кофе и гренки.
Они пошли на кухню, быстро развеселившись этой случайностью, которая поставила их друг против друга, их, которые отныне были двумя изгнанными из семьи. Сначала он ей рассказал о своем пребывании в Греции с воодушевлением и юмором, потом захотел узнать причины ее ухода.
– Если бы это зависело только от меня, я не ушла бы! – ответила она. – Нет, это твой отец решил, ему это надоело…
– Ты надоела ему?
Дерзким взглядом он осмотрел ее с ног до головы, потом засмеялся.
– Ну, он не знает, что теряет! Он идиот или как?
Длинные волосы Беатрис намочили шелк халата, который прилипал к ней, почти прозрачный. Она посмеялась вместе с ним, довольная комплиментом.
– Я была под душем, когда ты позвонил, – извинилась она. – Пойду, оденусь.
– Жаль…
– Виржиль! Ты ко всем так клеишься, а?
– Нет, с тобой это по-другому, ты моя мачеха.
– Больше нет, – ответила она в том же тоне. Пока она смотрела на него, провоцируя, он улыбнулся и уточнил:
– Может быть, но я не хочу проблем с отцом. Став снова серьезным, он опустил свои зеленые глаза.
– Он тебя пугает? – спросила она резко.
– Нет, не это.
Ничего больше не уточняя, он встал и подошел к окну.
– Если хочешь, – тихо сказал он, – я приглашу тебя на обед. Пойдем куда-нибудь, расскажешь мне о своих проблемах.
Интонации его голоса напоминали чем-то Винсена. Он повзрослел, жизнь на свежем воздухе его изменила, и через секунду она спросила себя, не лучше ли было полюбить его.
– Я принимаю твое предложение! – бросила она с искусственной непринужденностью. – По крайней мере, развеюсь немного…
Он не повернулся, пока она выходила из кухни, продолжая смотреть на сад, где он так часто дрался с Сирилом.
– Если хочешь, я могу заказать только воду, – предложил Винсен.
– Нет, это смешно. Возьми розового вина. Скажем, Тавель, ты же его обожаешь!
Магали властно сделала знак официанту и выбрала сама по винной карте, которую ей принесли.
– Я даже, бывает, выпиваю бокал шампанского на званых обедах, – объяснила она. – Алкоголь не составляет для меня никакой проблемы, ты можешь напиться, если хочешь, это на меня не повлияет. С Жаном-Реми мы часто устраиваем пирушки в ресторанах, и поверь мне, он не лишает себя….
Она глотнула томатного сока, подняла голову на Винсена, который принял взгляд ее зеленых глаз, как подарок. Терраса в тени была уютной, скатерти – нежных пастельных тонов, несколько загорелых посетителей пили анисовый ликер.
– Что ты будешь есть? – спросил он, не сводя с нее глаз.
– Может, рыбный суп? Они очень хорошо его здесь готовят.
– Тогда я тоже…
– Ты будешь сейчас? – удивилась она.
– Не знаю. На самом деле, мне все равно.
– Господи, ты странный, Винсен! И потом, что со мной? Прыщик на носу, тушь потекла?
– Нет, нет… ты безупречна.
– Совсем нет! Мне сорок четыре года, мой дорогой, у меня куча морщин, которые я хорошо вижу каждое утро в зеркале, а по вечерам еще лучше. Не говоря уже о диете, на которой я должна сидеть, чтобы потерять три-четыре кило!
– Скажи еще раз.
– Что, кило? О, тем не менее, это не так страшно… Ты находишь меня толстой?
– Совсем нет. Но ты назвала меня «дорогой». Она засмеялась и мило похлопала его по руке.
– Ты слишком сентиментален, дорогой.