Хрустальное яйцо (пер. Ирская)
Шрифт:
Все заявления Кэйва, как уверяет меня м-р Уэйс, были очень обстоятельны и абсолютно свободны от галлюцинаций. Но не надо забывать, что все усилия самого Уэйса — уловить что-либо в опаловидном блеске хрустального яйца оказались тщетными. Разница в силе впечатления, производимого яйцом на обоих мужчин, была очень велика и очень вероятно, что то, что казалось грандиозным Кэйву, представлялось Уэйсу небольшой туманностью.
Кэйв описывал видимое им следующим образом: ему представлялась огромная равнина, на которую он смотрел с какой-то высоты, вроде башни или мачты. На востоке и на западе эту равнину далеко окаймляли огромные красноватые скалы, напоминавшие ему когда-то виденные им на какой-то картине. Но на какой именно — Уэйс сказать не мог. Эти скалы шли на север и на юг. Точки компаса он мог определить при помощи звезд, которые мерцали ночью, терялись почти в безграничной перспективе и расплывались в далеком тумане. Кэйв находился ближе к восточному ряду скал, потому что когда он увидел их впервые, солнце всходило над ними и на его ярком фоне появилось целое множество черных, парящих в высоте очертаний, которые он принял за птиц. Под ним распростерся длинный ряд зданий; казалось, он смотрит на них сверху вниз; по мере их приближения к краю панорамы, они становились все менее и менее отчетливыми. Тут были и деревья, странные по форме и краскам. Темно-зеленого и изысканно-серого цвета, они расположились рядом с широким сверкающим каналом. Что-то огромное и ярко-расцвеченное прорезывало всю картину. Первый раз, когда м-р Кэйв наблюдал это зрелище, он видел только отдельные вспышки. Руки его тряслись, голова все время двигалась, видение появлялось и исчезало, становилось туманным и неразборчивым. Вначале ему было очень трудно находить наблюдаемое им зрелище, когда он терял правильное направление.
Следующее очень яркое видение, которое появилось через неделю после первого, при чем он за это время бросал всего несколько робких взглядов на хрустальное яйцо, открыло ему вид на узкую долину. Вид этот отличался от первого, но у Кэйва было твердое убеждение, что он наблюдал этот странный мир с той же самой точки, хотя он и переменил направление. Длинный фасад огромного здания, на крышу которого он смотрел раньше, вырисовывался теперь в перспективе. Он узнал эту крышу. Впереди фасада расположилась терраса, очень массивная и необыкновенной величины, а в самой ее середине, на определенном расстоянии друг от друга, возвышались изящные мачты, на которых были прикреплены небольшие блестящие предметы, отражающие заходящее солнце. Важное значение этих маленьких предметов не было понятно м-ру Кэйву до тех пор, пока он спустя некоторое время не описал их м-ру Уэйсу. Над террасой навис густой великолепный кустарник. За ним простирался широкий заросший травой луг, по которому ползали какой-то невероятной величины существа, напоминающий жуков. А еще дальше проходила шоссейная дорога, замощенная розоватым камнем, за ней параллельно далеким скалам, долину прорезало напоминающее зеркало пространство воды, окаймленное густым красным тростником. Воздух, казалось, был насыщен огромными птицами, маневрирующими, стройно кружащимися. По ту сторону реки расположилось целое множество великолепнейших зданий, богато расцвеченных, сверкающих металлическими частями, среди целого леса обросших мхом деревьев. Что-то внезапно прорезало всю картину. То было похоже на мягкое колебание крашенного драгоценного веера, или трепетные удары крыла. Затем появилось лицо, вернее, верхняя часть лица с очень большими глазами, и почти вплотную приблизилось к Кэйву с другой стороны хрустального яйца. Он был так захвачен абсолютной реальностью этих глаз, что отодвинул голову и обернулся. Он был так увлечен своими наблюдениями, что неожиданно увидев себя в прохладной темноте своего маленького магазина со знакомым запахом пыли, метилового спирта и гниения, был сильно поражен. Пока он протирал глаза, блеск хрустального яйца постепенно тускнел и, наконец, исчез совсем.
Таковы были первые общие впечатления Кэйва. Рассказ этот любопытно прямолинеен и обстоятелен.
Сначала, когда долина своим великолепием повлияла на чувства Кэйва, его воображение было сильно задето. Постепенно, когда он начал воспринимать все детали представившейся ему картины, его удивление превратилось в больную страсть! Кэйв стал рассеянным, безразлично относился ко всему, не переставая думать о моменте, когда снова можно будет вернуться к наблюдениям.
А тут, спустя несколько недель после того, как он впервые увидел таинственное зрелище, явились оба покупателя, взволновали его своим предложением, которое, как я уже говорил, заставило Кэйва изъять хрустальное яйцо из продажи.
Итак, хрустальное яйцо было секретом Кэйва! В этом было что-то удивительное и необыкновенное! Хотелось потихоньку подползти и заглянуть в эту тайну так же опасливо и осторожно, как маленькие дети смотрят на запрещенный плод. Но м-р Уэйс, хотя еще и молодой научный исследователь, обладал очень четким и последовательным мышлением. Как только он увидел хрустальное яйцо и убедился в том, что оно испускает фосфоресцирующий свет, а, следовательно, то, что рассказывал Кэйв, соответствовало действительности, он начал сразу развивать длинную систематическую теорию. Кэйв был только рад каждому подобному случаю, когда можно было притти взглянуть на необыкновенное явление. Поэтому он ежедневно с половины девятого до половины одиннадцатого вечера, а иногда и в отсутствии м-ра Уэйса, в продолжение дня, проводил в его квартире. Днем в воскресенье он тоже приходил к Уэйсу. М-р Уэйс записывал все показания и, благодаря его научному методу, была доказана зависимость между направлением входящего луча и ориентацией изображения. Он заключил хрустальное яйцо в ящик с одним небольшим отверстием для доступа светового луча и с помощью черных штор, которыми он завесил окна, так облегчил условия наблюдений, что в скором времени они могли в любом желаемом им направлении обозревать долину.
Теперь мы можем дать короткий отчет и описание мира, который открывался в хрустальном яйце. Все это видел Кэйв, его работа заключалась в том, что он все время наблюдал за хрусталем и сообщал Уэйсу различные подробности, в то время как последний (Уэйс за долгие годы студенчества научился писать в темноте) коротко и четко записывал его наблюдения. Когда хрустальное яйцо теряло свой блеск, его в определенном положении укрепляли в коробке и зажигали электрический свет. Уэйс задавал вопросы и высказывал некоторые мысли, чтобы разъяснить трудные места.
Внимание Кэйва быстро сосредоточилось на птицеподобных существах, которые он видел в таком большом количестве во время каждого из своих прежних наблюдений. Его первое впечатление скоро дополнилось и некоторое время ему казалось, что они представляют собой особый вид дневных летучих мышей. Затем, ему показалось, что это могут быть херувимы. Головы у них были круглые и удивительно напоминали человеческие. Глаза одного из них сильно поразили Кэйва во время второго наблюдения. У них были широкие, серебристые крылья, не перистые, но сверкающие почти так же ярко, как чешуя свежей рыбы и с тем же самым переливающимся оттенком. Эти крылья по своему строению не были похожи на крылья птицы или летучей мыши. Они поддерживались изогнутыми ребрами, расходящимися радиусом от туловища. Туловище само было небольшое, снабженное двумя связками цепких органов, напоминающих длинные щупальцы, расположенные у самого рта. Несмотря на то, что это казалось Уэйсу невозможным, он должен был согласиться с тем, что именно эти существа являлись владельцами огромных квазичеловеческих построек и великолепных садов, украшавших широкую долину. Кэйв обнаружил, что эти постройки, кроме других особенностей, не имели дверей. Большие круглые окна, свободно открывающиеся, впускали и выпускали эти существа. Они цеплялись щупальцами, складывали крылья, становясь похожими на узенькую проволоку и прыгали внутрь. Среди них было большое количество существ с меньшими крыльями, похожие на мух, моль и летающих жуков. По зеленому лугу лениво ползали взад и вперед ярко расцвеченные гигантские жуки. На дороге и на террасах какие-то существа, похожие на крылатых мух, но бескрылые, с огромными головами, деловито прыгали на рукообразных спутанных щупальцах.
Что касается светящихся предметов на мачтах, которые стояли на террасе одного из ближайших зданий, Кэйву, после того, как он внимательно посмотрел на них, они показались такими же точно хрустальными предметами, как и тот, при помощи которого он проводил свои наблюдения. Еще более тщательное расследование окончательно убедило его в том, что на каждые 20 мачт приходится один такой предмет.
Время от времени какое-нибудь из этих огромных летающих существ порхало, сложив крылья вокруг мачты, впиваясь в нее своими щупальцами и направляло свой пристальный взгляд на хрустальный предмет. Иногда оно не спускало с него напряженного взора в продолжении пятнадцати минут. Целый ряд наблюдений убедил Уэйса и Кэйва, что хрусталь, в который они смотрели, находился на вершине самой крайней мачты, стоявшей на террасе. Был даже такой случай, когда один из обитателей этого другого мира взглянул в лицо Кэйва, в то время как последний производил свои наблюдения.
Вот основные факты этой, поистине, необыкновенной истории. Если мы не считаем это искусной выдумкой Уэйса, то, конечно, должны поверить в существование одного из двух фактов: первый — хрустальное яйцо Кэйва одновременно находилось в двух различных мирах и пока его передвигали в одном — оно оставалось неподвижно в другом мире, что кажется совершенно абсурдным; или останется предположить другое: что оно имеет какую-то странную связь с другим, точно таким же хрустальным яйцом в другом мире и таким образом то, что можно увидеть внутри яйца, находящегося в этом мире, становится видимым в подходящих условиях наблюдателю в соответствующем ему яйце другого мира и наоборот. Мы действительно не знаем, каким образом два хрустальных яйца могли бы так друг другу соответствовать, но в наше время нам известно уже достаточно для того, чтобы понимать, что такое положение вещей далеко не невозможно. Эта точка зрения, что хрустальные яйца находятся в какой-то связи, была предположительно высказана Уэйсом, и мне она кажется чрезвычайно подходящей…
Где же находился этот другой мир? На этот вопрос благоразумие Уэйса ответило очень скоро. После захода солнца небо быстро темнело, наступал очень короткий промежуток сумерек и появлялись звезды. Их можно было узнать, так как они были такие же, которые мы видим в определенных созвездиях. Кэйв различил Большую Медведицу, Плеяды, Альдебаран и Сириус: это говорит за то, что тот, другой мир, должен быть где-то в солнечной системе и находится на расстоянии каких-нибудь сотен миллионов миль от нашего. Не упуская это из вида, м-р Уэйс узнал, что полуночное небо было более темное, чем наше зимой, и солнце казалось несколько меньше. На нем были две луны, «похожие на нашу луну, но меньше и совершенно иначе расположенные». Одна из них двигалась так быстро, что ее движения можно было отчетливо различить. Эти обе луны никогда не располагались высоко в небе, а исчезали сразу, как только всходили. Это значит, что при каждом обороте они затмевались близостью главной планеты. Хотя Кэйв и не знал об этом, все это вполне соответствует условиям, которые существуют на Марсе.
Во всяком случае, это, пожалуй, будет один из наиболее правильных выводов, что, устремляя свой взгляд на хрустальное яйцо, Кэйв действительно видел Планету Марс и ее обитателей. В таком случае, вечерняя звезда, которая так ярко светила в далекой части неба, была не что иное как наша, всем знакомая, Земля.
Некоторое время марсиане, если они были марсианами, будто ничего не знали о наблюдениях Кэйва. Один или два раза некоторые из них подходили, бросали беглый взгляд на хрусталь и спустя короткое время уходили к другой мачте, будто не удовлетворенные видимым. В эти минуты Кэйв мог свободно наблюдать за поведением этих крылатых людей и хотя все, что он сообщал, довольно неопределенно и отрывисто, оно тем не менее представляет большой интерес. Представьте себе, какое впечатление получил бы марсианин, наблюдая за человечеством, после долгих подготовлений, с значительным утомлением глаз, имеющий возможность взглянуть на Лондон с колокольни церкви св. Мартина. Кэйв не мог определить, были ли крылатые марсиане такими же, которые прыгали по дорожкам, и могли ли бескрылые по желанию обладать крыльями. Несколько раз он видел каких-то неуклюжих двуногих, слегка напоминающих обезьян, они были белые и, отчасти, прозрачные, грызли деревья и однажды испуганно бежали от прыгающих круглоголовых марсиан. Один из марсиан поймал такое двуногое животное щупальцами, а затем картина быстро потускнела, и Кэйв снова остался в темноте. В другой раз что-то очень крупное, что Кэйв сначала принял за гигантское насекомое, показалось на дороге рядом с канавой, двигаясь с необыкновенной быстротой. Когда оно приблизилось, Кэйв увидел, что это сложный механизм из блестящего металла, когда он взглянул второй раз, оно уже скрылось из вида.