Хрустальный лабиринт
Шрифт:
Итак, сразу по прибытии стало ясно, что искать новую теорию придется не во время прогулок по незнакомой планете, а меряя шагами отнюдь не обширные квадратные метры жилого блока. Однако все пять скафандров Платон взял с собой и направился в «дачный поселок» – так мысленно окрестил он место своего будущего затворничества.
Дачный поселок… Мерещился домик, окруженный деревьями на берегу неспешно текущей сиреневой речушки. Что-то старинное… запахи… дорожки, посыпанные золотым песком… Цветы в горшках на подоконнике. Не муляжи, а настоящие, настойчиво требующие поливки сигнальными писклявыми
Опустив глайдер на ровной площадке перед жилыми блоками, профессор Рассольников выпрыгнул из машины и огляделся. Все скалы вокруг покрывал толстый слой ржавой пыли. Она припорошила крыши, создала причудливый рельефный узор на стенах, и даже на брошенном вездеходе выросли ветвистые кораллы цвета запекшейся крови. Археолог неспешно направился к двери жилого блока. Внутри что-то громко щелкнуло, включился свет, и вокруг Платона стало медленно расти красное облако. Тогда археолог понял, что это не пыль, а живые организмы. Он не был особенно большим поклонником живого. Мертвое куда интереснее и прибыльнее. И безопаснее. Мертвому не надо бороться за жизнь.
Двери раздвинулись, и поток воздуха обрушился на Платона. Вокруг заклубился красно-ржавый вихрь.
– Ухватитесь за ручки, – посоветовал домовой комп скучным голосом и закашлялся, как живой человек.
Теперь профессор приметил две ручки по бокам двери, изрядно затертые и изъеденные ржавчиной (или крошечными насекомыми?). Сопротивляться напору воздушного потока стало проще.
– Можно войти, – сообщил комп, решив, что обдувание прошло нормально. И вновь кашлянул, на этот раз будто прочищая горло.
Платон вступил в шлюз. Сверху на него обрушился густой комок сине-зеленой слизи. Она облепила археолога с головы до ног. Не комок, а настоящий комище.
– Биологическая обработка, – сообщил комп. – Френд очистит ваш комбинезон от кровавиков за семь минут три секунды.
Семь минут! Платон представил, как после каждой прогулки эта сине-зеленая масса с добрым именем френд будет ползать по комбинезону, пожирая остатки красной ржавчины. За эти семь минут и три секунды археолог непременно забудет все мудрые мысли, которые изволили поселиться в его мозгу на прогулке. Нет, от прогулок придется отказаться.
– Дать отсчет времени? – поинтересовался комп.
– Не надо, – огрызнулся профессор Рассольников.
Да, видать, справедливо эта планета не пользуется популярностью. Семь минут показались семью часами.
Наконец френд медленно спустился на пол и, сыто урча, пополз к черному отверстию в углу. Черную эту нору Платон окрестил «Собачьей будкой». В давние времена люди держали собак для охраны. Часто на цепи и в маленьких домиках-будках. Бедные псы… Бедные люди. Лязгнули двери второго шлюза, и профессор, наконец, вступил вовнутрь жилого блока. Автоматически вспыхнули лампы под потолком. Серые ровные стены. Серый потолок. И с него причудливыми фестонами свешивалась вуаль мохнатой паутины.
– Убрать паутину, – потребовал гость, снимая шлем. Тут же скафандр сбежал к ногам археолога змеиной шкурой.
– Невозможно. То, что вы называете паутиной – это биопротивник кровавиков. Дополнительная защита. Неразумная. Полезность – сорок два процента.
Платон
– Паутину не уничтожать. Влезать внутрь спальника с предосторожностями, раздвинув отверстие, – наставлял домовой комп.
– Он же к утру меня спеленает окончательно, и я задохнусь! – запротестовал Атлантида.
– Лицо перед сном намажьте специальной мазью.
Седая паутина на стене заколыхалась и поползла в угол. Среди ажурных лохмотьев образовались уплотнения.
– Кровавики просочились? – спросил археолог, находя ситуацию забавной. Жаль, что нет рядом Кормана: шуткам не было бы конца. Черт… В последние дни он все время вспоминает Кормана. Надо было перед отлетом узнать, как дела у этого парня.
– Кровавики постоянно просачиваются. Рекомендуется поселить на домашний костюм и на скафандр лоскутки дружественной паутины.
Сомнений не было: место перспективного труда выбрано неудачно. Зародыш теории, плавающий в мозгу профессора Рассольникова, спешно закукливался, чтобы погрузиться в тайники памяти до лучших времен.
Черт с ней, с теорией! Надо срочно распаковать багаж, пока дружественная паутина не погребла его в одной из комнат. С дороги хотелось есть. А еще больше – выпить: в багажном контейнере хранился ящик текилы и пакет с лимонами.
«Надеюсь, кровавики не любят текилу», – подбодрил сам себя профессор Рассольников.
Багаж нашелся на удивление быстро – в ближайшей комнатке, уже затканной серыми нитями. Отбив у паутины добычу, археолог прошел в гостиную и уселся на стул, аккуратно отогнув лохмотья паутины.
– К вам посетитель, – сообщил домовой комп.
Платон вздрогнул от неожиданности. Он забрался на эту мерзкую планету, чтобы гарантировать себе полное, стопроцентное одиночество, куда профессор Биттнер не сможет слать свои назойливые указания, где будет молчать Интернет… Ради одиночества археолог готов был улечься на кровать с паутиной и прогуливаться в скафандре в обществе кровавиков. И вдруг через полчаса после прибытия – посетитель!
– Кого еще черт принес? – прошипел Атлантида.
– Курьер. Галактический курьер.
– Что – ко мне галактический курьер? – переспросил он, не веря ушам.
– Именно к вам, профессор Рассольников. Впустить?
– Валяй.
Платон подумал почему-то о профессоре Биттнере. Пожалуй, ему по карману воспользоваться галактической курьерской службой. А больше некому. То есть, разумеется, есть масса людей, которые могут прислать курьера. Но им до профессора Рассольникова нет никакого дела. И какое дело у Биттнера? Какой-нибудь сверхвыгодный заказ? С годами Атлантида убедился, что все заказы Биттнера обычно заканчиваются большими убытками. Но Платон решил не отказываться. То есть не отказываться сразу. Оставаться на планете с кровавиками и охранительной паутиной ему уже расхотелось. Придумать новую теорию можно и в населенном месте – это решение далось неожиданно легко. Подойдет что-нибудь банальное: виноцветное море, белые барашки, острова с пальмами. Красотки с идеальными фигурами и ослепительными улыбками. И тяготение, чтобы чуточку меньше земного, и…