Хрустальный лабиринт
Шрифт:
Подъем был довольно быстрый. Вот уже спасательный отсек вынырнул из воды, как пробка, и закачался на волнах.
– Компьютер сообщает, что к востоку от спасательного блока суша, – любезно проинформировал нас капитан.
– Как называется планета? – вдруг спросил кто-то.
Мы только сейчас сообразили, что даже не знаем, где опустились.
– Эгейское море, – сказала Валентина. – Ты что-нибудь знаешь о здешнем климате? – обратилась она ко мне. – Ты ведь изучала обитаемые планеты.
Ну да! Я изучала, но все данные внезапно вылетели из головы напрочь. Я чувствовала себя полной идиоткой.
– Название хорошее, – промямлила я. – Думаю, здесь должен быть теплый климат и можно вволю
– В такие минуты надо заниматься самоорганизацией и медитацией, – снисходительно заметил Эрп.
Вскоре ночь спустилась на планету, но двигатели отсека исправно работали, к утру мы были на суше. Твердь! Обожаю это слово, хотя на Эгеиде оно звучит как ругательство. Островок в теплом Океане, песок на берегу яркий, золотой, изумрудные волны лизали берег. Будто ласкались. А на макушке зеленая шапка леса. Краски столь яркие, что порой невозможно смотреть. Приборы давно сделали анализ воздуха и воды, и мы знали, что можем выйти наружу, не надевая скафандров.
Все выбежали на берег и принялись кататься по песку. Многие разделись и полезли в Океан купаться.
Я подошла к капитану и попросила:
– Поручите мне составить отчет об аварии корабля. Я смогу…
Почему-то была уверена, что он согласится.
– Я с удовольствием, Кира, – улыбнулся Эклскон. – Но пилот Эрп уже получил это задание. Ты можешь ему помочь.
Я отошла в сторону и уселась на песок.
– Эй, Кирюха! Ты, я вижу, здорово перетрухнула! – смеясь, Эрп подошел ко мне. – Не волнуйся, капитан уже послал просьбу о помощи к местным властям. Через пару часов нашей свободе придет конец. И долой скафандр. Или вид без скафандра ужасен? Ничего, мы скромно закроем глазки.
– Отвяжись.
– Тогда иди и пиши отчет по практике, а то получишь неуд! – Эрп побежал купаться.
Люди – удивительные существа. Одним словом, они умеют заставить свет померкнуть, а море из бирюзового превратить в черное.
– Черт возьми! Выходит, мы робинзоны всего на два часа? – возмутилась Валентина. – А я всегда мечтала попасть на какой-нибудь островок, не тронутый цивилизацией, и устроить там оргию местного масштаба.
Все полезли купаться. Как будто боялись, что местные власти могут запретить купанье. А я пошла вверх по тропинке. Не знаю, почему я ушла от всех. Может, потому, что чувствовала себя чужой на этом корабле? И еще – злилась на Эрпа. Наверное, в моем поступке было много детского. Пусть, когда явятся спасатели, меня поищут – отдельно от прочих. Хоть так обратить на себя внимание. Конечно, глупо. Уважительнее капитан Эклскон ко мне относиться не станет.
Но быть глупой иногда полезно…
Я не сразу поняла, что иду по старинной дороге. Она мощеная – камень к камню. По краям росли какие-то ярко-зеленые растения с синими душистыми цветами. Я принялась их рвать, и вскоре набрала целую охапку. Запах пьянил. Голова кружилась. Пальцы и руки у меня стали липкими. Вокруг с шумом кружились какие-то светло-коричневые жуки с золотыми крыльями. Решила идти не останавливаясь. Раз это дорога, она меня куда-нибудь выведет. И вывела. Я увидела старинный домик, сложенный из каменных блоков. Стены метра три высотой, крыши нет, окна узкие. Вернее, не окна, а какие-то провалы… И вместо двери – пролом в стене. Я вошла. Почему-то не испытывала страха. Может быть, тому причиной – яркая природа, виноцветное море, небо прозрачное и чистое, и яркий блеск здешнего светила… Или запах синих цветов? Голова кружилась все сильнее…
Итак, я вошла в домик. И поняла, что тут живут. Вернее, совсем недавно жили. В углу было звериное ложе из полусгнивших листьев. Рядом – груды разноцветных раковин. И в центре стоял большой металлический кувшин. Я спешно выскочила назад. Меня охватил страх. В таких
Я остановилась. В просвет между деревьями виднелся золотой лоскут пляжа. К месту нашей посадки спускался самый обычный четырехместный глайдер. Раскраска у него зеленая с белым. Бросив собранные цветы, я кинулась бежать по тропинке. Ног я не чувствовала. Мне казалось, что при каждом шаге, я отталкиваюсь от тропинки и лечу… Через пять или шесть таких летящих шагов споткнулась и полетела вниз.
Идиотка! Зачем я забралась на эту кручу?!
Катилась вниз и кричала.
– Подождите меня, подождите меня! Я здесь!
А потом обо что-то ударилась, и мой стремительный спуск закончился. Но во время удара я не почувствовала боли. Только очень сильно закружилась голова. Будто кто-то вывернул сознание, как винтик, из моей пустой головы.
Очнулась я в комнатке, похожей на ту, в которую забралась самовольно. Но только в этом домике имелась крыша, да и все было как-то аккуратнее, приличнее, что ли. Хотя тоже – бедно и убого. Стены из каменных блоков и те же узкие окна. Я лежала на полу на охапке сухих листьев, рядом со мной стояла раковина, наполненная водой. И чуть подальше на подставке из какого-то красноватого металла вечная лампа с тусклым зеленоватым светильником внутри. Развалины, запах гниения, колкие листья под боком. И эта вечная лампа, о шар которой билась огромная фиолетовая бабочка.
Попыталась встать, но голова закружилась, и я опрокинулась на листья.
– Кто здесь? – крикнула я. И только закричав, смертельно испугалась.
Поняла вдруг, что уже стемнело, и значит – прошло немало времени. Глянула на сервисный браслет. Так и есть – продрыхла пять часов… Где же спасатели?
И почти сразу услышала тихое тарахтенье. Вход был широк и прикрыт циновкой. Тогда я впервые увидела эгейца. Уже потом я узнала, что этот отличался от остальных во всем – и внешностью тоже. Во-первых, кожа оливкового цвета – у эгейцев она гораздо темнее, во-вторых, у него росли волосы на голове. У аборигенов это атавизм. Руки его были в функциональных перчатках, стареньких, в заплатах. Нашлепки клея громоздились одна на другую. Тело закрывал черный бронежилет устаревшего образца, а ноги… Ног у эгейца не было. Вместо ног я увидела хвост, заканчивающийся раздвоенным плавником. При желании (правда, очень большом) он мог ползти или даже прыгать, поднявшись вертикально. Но лишь по песку, а по камням такое передвижение практически невозможно. Зато в воде эгейцы чувствовали себя великолепно.
Но я опять забегаю вперед…
– Как ты? В голове боль? – спросил он на вполне приличном космолингве. Хотя отчетливо произносил, в основном, согласные, а гласные зачастую перевирал. Но я его понимала. Страх сразу прошел.
– Болит… – призналась я. – Но есть хочется.
Он принес мне на пластиковой тарелке (с трещиной и порыжевшей от времени) кусок нежного мяса, обсыпанного какой-то зеленью. Потом выяснилось, мясо – это местный моллюск, а приправа из водорослей. Я вмиг проглотила все, не спрашивая, что ем. Эгеец тоже ужинал – правда, ел не с тарелки, а из раковины. Второй пластиковой тарелки у него не нашлось.
– Меня зовут Кира. А тебя? – Я решила, что должна проявить массу дружелюбия. Нас так учили в академии. Был такой предмет: космопсихология…
– Крто… – представился он. И у него задергался нос. Я сразу догадалась, без подсказки, что это признак смущения.
– А где остальные? Где все?
Крто молчал, только нос дергался все сильнее.
– Остальные где? Где?!.. – Я начала кричать, мне показалось: он не понимает, что я говорю. Но он все прекрасно понимал и без крика.