Хрустальный лес
Шрифт:
— Не может быть! — повторил он в отчаянии.
— Так ведь всего семь месяцев прошло, — сказала Тоня. — Чего ты расстраиваешься? Если ты ещё семь лет будешь так
Она стала подсчитывать, мерить — оказалось, что и дверного косяка Илюшке не хватит.
— Великаном будешь…
В окно постучали. Илюшка выглянул в форточку. На завалинке стоял Мишка Рыбчик.
— Илюш, я за хлебом иду. Пойдёшь со мной?
— Нам хлеба нужно? — спросил Илюшка сестру. — Давай деньги.
— Ещё потеряешь, — сказала Тоня. — Да и холодно очень, я сама схожу.
— Что я, маленький, что ли? — обиделся Илюшка и стал торопливо одеваться. Он боялся, что Мишка уйдёт без него.
Мальчикам пришлось подождать у прилавка: только что привезли новую выпечку.
Поджаристые караваи с шорохом съезжали по деревянному лотку. Продавщица брала их и укладывала на полки.
— Булку белого, — небрежно бросил Мишка деньги на прилавок.
— Мне тоже, — сказал Илюшка.
От хлеба в авоське шёл пар. Илюшка боялся, что хлеб остынет, пока он добежит домой. Но хлеб не остыл: краюшка, которую Тоня ему отрезала, была тёплая и очень вкусная.
— Теперь садись за уроки, — сказала Тоня.
Илюшка писал, а часы «Софронычи» мерно тикали в тишине, и тиканье их складывалось в понятную только им, старую, как они, и бесконечную песню: «Людям трудиться — вековечно, хлебу родиться — вековечно. Вековечно, веко-вечно…»