Ху Из Мы

Скляр Александр Акимович

– Алексеич, прекращай. Здесь все свои, не мути воду, какой вирус... Я вообще, кремень, хоть и...
– успел сказать Янкович и растворился в пространстве - вернулся в своё сознание к месту нахождения.

"Фух!
– выдохнул Петр, и покосил глазом в пугающую бесконечность.
– Может ещё пронесёт как-то?.."

В ушах образовалась звенящая тишина. Зачесался нос, но не было возможности устранить беспокойство: руки болтались плетьми и не поддавались управлению.

– Пронесет, конечно, - после недолгой паузы отозвался господин Пукин.
– Чего не

пронести... Ведь это не ваш выбор - вас выбрали наши спецслужбы по совокупности критериев и обеспечили сопровождение. Так что, вся вина на них, а вы здесь абсолютно ни при чём. Если пожелаете, я могу публично это подтвердить. Нам подошёл человек, то есть - вы, по физиологическим и прочим характеристикам. Кто виноват?
– Природа. Вот пусть и отдувается за это.

– Чу-чу-чу, на вас, Владимир. Об этом думать нельзя, а не то, что подтверждать.

Потрошенко часто заморгал глазами и пушистые ресницы зашуршали веером, и с обидой в голосе сказал:

– Так-то оно так, хоть и без свидетелей, всё одно гадко... Мы своих добровольцев записали в бюджетники: работой обеспечили, деньги платим, а им всё чего-то не хватает. Выбрал себе работу - будь любезен выполняй качественно и не скули. Да кровь, да грязь, да смерть и раны - но это же твоя работа, твой добровольный выбор, вот и несите ответственность за своё предпочтение, а заодно, за всю страну. Я же - несу! Не понимаю... Воюющие в окопах люди - у них своя выгода; работа подвернулась, они ухватились - за это материльную компенсацию получают. Ну, и патриотизм, конечно, возможно... Народ же тут ни при чём, почти... зачем его колотить.

– Вот-вот. В этом вопросе я с вами совершенно согласен. Мы тоже со своими "кандидатами" желающими повоевать пошли подобным образом: каждый должен отвечать за свой выбор. Вы выбираете, мы оплачиваем, - какие претензии после?.. Удалось проскочить - бери деньги и радуйся; не удалось - скули в уздечку за свой выбор.

Рука Потрошенко, после единодушных слов, сама потянулась к пожатию, для скрепления взаимопонимания в сложном вопросе скрытого предательства.

Господин Пукин было потянулся, да видно, передумал - щелкнул ладонью по протянутой руке, на том и порешилось.

– Так никто ж не видит, - возмутился Петр.

– Ну, так и не надо...

Могелат то являлся, то исчезал, а вместе с ним пространство искривлялось и коверкалось, и колыхалось, словно фантастическая плазма: во что хочешь превратиться может.

– Я на вас кляузу перехватил, - теперь мне благодарность должна выйти, - усатый явился, как блин на масленицу, лоснясь от ожидаемых преференций. Густая полоска жирных черных волос на верхней губе прельщала качеством растительности.

– У вас усы накладные или естественные и растут?
– спросил Потрошенко, не осознавая, зачем был задан вопрос, и нужен ли ответ на него, потому как интерес смотрелся сродни отношения коровы к её рогам.

– Ах, простите. Я, кажется, опростоволосился - ошибся адресом по инерции жизни.

– Вы кто такой?

– Пал Палыч, секретарь его велич... пардон, начальника департамента социальной политики.

– На кого кляуза-то?
– поинтересовался господин Пукин.
– Я подобные вещи очень ценю и уважаю - приделываю к ним ноги, глаза, уши, и выпускаю погулять при удобном случае. Давай сюда свою кляузу, сами разберёмся.

– Да кляуза так себе, серенькая, не вашего ранга. Вам, пожалуй, и пачкаться не стоит, - пошёл на попятную Пал Палыч.

– Давай сюда, я сказал, - жёстко произнёс господин Пукин, - сам разберусь, без сопливых, серенькая она или красненькая.

Но в тот же момент секретарь со своей кляузой растворился в воздухе, так и не ознакомив с содержанием высоких государственных лиц. Но она им не сильно и нужна была - тут же забыли и про кляузу, и про Пал Палыча. А ведь откройся смысл записки, и кое у кого жизнь могла пойти совсем в ином направлении.

Быстроглазая проворная девочка, пробегая мимо, остановилась, и уставилась, не стесняясь на невысокого господина, чьи портреты мелькали по всей стране.

– Дядя Вова! Вы мою пилотку со звёздочкой не видели? Потерялась... Я тоже хочу немножко повоевать, - боевая девчушка стрельнула глазками. С кармана её шортиков свисала резинка от рогатки. Во рту чавкала жевательная резинка.
– Я на велосипеде люблю кататься, - сообщила девочка о своих предпочтениях.

– Молодец, - похвалил её господин Пукин.
– Подрастёшь, я тебя в мотоклуб определю к "Ночным волкам". Будешь выть турбинами моторов...

* * *

Начальник службы по связям с общественностью Семен Степанович Шалый пожинал приятные плоды своей разросшейся деятельности. Распространённый на всю страну конкурс на лучшее предложение-проект по улучшению работы городской инфраструктуры принёс невероятный успех организаторам - несчетные мешки с корреспонденцией, которые любимый племянник Виталик не успевал отвозить в пункт приёма макулатуры. Такая возросшая деятельность таила в себе определённые риски. С одной стороны, радость от получаемой прибыли нейтрализовала страх и угрозу обвинения в жульничестве. А с другой, - о каком жульничестве может идти речь, если люди добровольно, по велению разума, сердца и каких-то неведомых сил - пишут и пишут, присылают и присылают свои конвертики с предложениями. Некоторые из них в отделах читают, обдумывают и бракуют. Кто виноват в этом? Понятное дело - конкурсанты-отправители.

Если с умом подойти к этому вопросу, то по-хорошему, с почты надо комиссионное вознаграждение требовать за организацию немыслимого письмо оборота. Виталик так и сказал, развалившись в кресле, Семену Степановичу, мол, дорогой дядя, надо бы с государственной почтой договор заключить на прогонку писем с оплатой получателю комиссионных за такой ворох корреспонденции в одни ворота.

Дядя морщился, но ничего не говорил, надеясь, что к следующей встрече дитятя поумнеет самопроизвольно. Чудеса же в жизни случаются, почему бы и тут не произойти?

– У тебя в руках такой причудливый инструмент, как голова, а ты не знаешь, что делать. Долби гранит...
– Семен Степанович, склонившись к бумагам, помахал рукой, намекая, что занят и, желательно, очистить кабинет. Дорогой же племянник не торопился уходить, и озадачил дядю своей печалью, что не справляется с таким оборотом бумаги. И, конечно же, у него имелось два великолепных плана, как упростить работу при сохранении доходов. Первый был гениальный по своей простоте: не изменяя реквизитов получателя, указать адрес пункта приема макулатуры, там открыть своё отделение, и тогда мероприятие завертится образцово самостоятельно и чудесно.