Художественные музеи Бельгии

Седова Татьяна Алексеевна

Пожалуй, во всем творчестве Рубенса это единственное произведение, где художником была поставлена сложная задача групповой психологической реакции, разрешенная им с такой глубиной проникновения в человеческую душу, которой, казалось, трудно было от него ожидать.

П. Рубенс. Причащение св. Франциска. 1619

Расчищенная в 1958 году «Троица» (ок. 1620) представляет собой одно из наиболее серьезных созданий рубенсовского гения. Два ангела справа и слева были приписаны через пятнадцать лет, и не самим художником, и надо сказать прямо, портят композицию, снижая ее мужественный суровый драматизм своей сентиментальностью. Ракурс фигуры Христа подтверждает лишний раз, насколько живы были у Рубенса воспоминания об Италии, в частности о Мантенье. Серые облака с почти черными тенями сменяет к центру ослепительно белый саван, в контраст к нему дан желтый цвет тела умершего. Синие тени моделируют формы и придают телу особую мертвенность. В скупости цветовой гаммы скрыта суровая образность. Движение облаков направлено прямо на зрителя. Направление обозначает приближенная к переднему плану рука Саваофа. Но вместе с тем ритмы горизонтальных линий как бы останавливают это движение. Фигура Христа нарисована

и вылеплена с поразительным реализмом. Мощное тело атлета, человека большой физической силы, безвольно распростерто перед нами, вызывая чувство сострадания. Лицо благородно и несет отпечаток высокой мысли. Мучение не коснулось духа. Страдало только тело, и в смерти оно прекрасно. Чувствуется, что художник обожествляет человеческое тело и наделяет бога совершенной мужественной человеческой красотой. Ни малейшего намека на аскетизм в трактовке образа нет. «Здоровый дух в здоровом теле» — этот принцип он последовательно и настойчиво проводит в искусстве. В этом, казалось бы простом, мотиве — неподвижном человеческом теле — Рубенс заставляет нас видеть, однако, удивительное разнообразие движений: в склонившейся к плечу голове, которая давит на него своей тяжестью, безвольно упавшей левой руке, в ее повороте, в ее вывернутой ладони. Какое богатство линий контура, какая свобода игры складок ткани! Во всем ощущается могучий прирожденный дар монументалиста, каковым Рубенс и обладал на самом деле, постоянно его реализуя. Недаром он писал в 1621 году Уильяму Трамболу: «. . большой размер картины придает нам гораздо больше смелости для того, чтобы хорошо и правдоподобно выразить наш замысел… признаюсь, что по врожденному чувству я более склонен писать огромные полотна, чем маленькие вещицы. У каждого свой дар: мой талант таков, что как бы огромна ни была работа по количеству и разнообразию сюжетов, она еще ни разу не превзошла моих сил» 5*.

П. Рубенс. Удар копьем. 1620

П. Рубенс. Портрет Г. Геварта

Огромное «Распятие» (4,29X3,11 м) антверпенского музея создано Рубенсом (возможно ему помогал А. ван Дейк) в 1620 году для алтаря церкви св. Франциска в Антверпене. Не случайно оно носит другое название — «Удар копьем», так как именно в этом действии сосредоточена драматическая кульминация картины. Возвышенное благородство преодолевшего страдания Христа противопоставлено бессмысленной жестокости пронзающего его копьем палача. Летящие облака, бурные движения распятых разбойников, жесты страдания оплакивающих придают всей картине трагический пафос, однако лишенный искусственности. Рубенс не боялся чрезмерности выражения. Он видел в человеческой натуре богатство эмоциональной жизни и высоко ценил естественность ее открытого свободного проявления. Виртуозность его кисти, абсолютное владение рисунком, безграничная фантазия в решении композиции позволяют ему легко воплощать самые сложные замыслы. Существует старая легенда, что свою известную картину «Поклонение волхвов», хранящуюся в антверпенском музее, он написал в 1624 году за шестнадцать дней. Фигуры персонажей в ней больше натуральной величины. Грандиозности формата отвечает торжественный стиль композиции. Согласно евангельскому преданию, вскоре после рождения Христа три мудрых царя Европы, Азии и Африки пришли поклониться младенцу- Скромный хлев заполонила толпа мужчин, разноплеменных и разноязычных, в ярких праздничных одеждах. Коринфская колонна слева, в глубине еще более подчеркивает декоративную нарядность процессии. Подобно причудливой гирлянде, Рубенс располагает цепь людских голов, применяя свой излюбленный прием арабеска. Это шумное движение поклонения и любопытства успокаивается большими пятнами красного, белого, зеленого цвета, придающими композиции обобщающий и одновременно декоративный характер. Слева волхв в красном плаще — суровый, строгий старик с насупленными бровями. В центре — царь Африки — мавр в роскошном одеянии, с искренним, немного испуганным изумлением смотрящий на молодую мать. Его образ — один из наиболее выразительных у Рубенса, умевшего с великолепной точностью констатировать в мимике лица охватившее человека чувство. Склонившая голову Мария полна пленительной женственной грации, обаяния, мягкости. Маленький мальчик в ее нежных теплых руках — сама детская непосредственность. Кажется, что эти взрослые мудрые люди не столько поклоняются царю небесному, сколько покорены, очарованы чистой невинностью детства и красотой материнского счастья. Звучные краски картины собраны в единый радостный мажорный аккорд.

«Портрет Гаспара Геварта» представляет нам одного из друзей художника. Геварт был городским секретарем Антверпена, отличался широкими познаниями и посвятил себя изучению трудов знаменитого римского философа-стоика, императора Марка Аврелия, бюст которого можно видеть в картине. Осанка Геварта полна достоинства, красивое лицо дышит спокойной уверенностью, высокий лоб говорит о недюжинном и тонком интеллекте. Рубенс создает портрет ученого-гуманиста, окружая его как бы ореолом почтительного уважения.

Следует также обратить внимание на эскизы художника, относящиеся к последнему периоду его творчества. Два из них сделаны как проекты триумфальных арок по случаю въезда в Антверпен в 1635 году нового наместника инфанта-кардинала Фердинанда. Эскиз триумфальной колесницы со множеством эмблем и аллегорических фигур выполнен Рубенсом для торжественной встречи Фердинанда после его победы над французами при Калло летом 1638 года. Легко, без малейших усилий возникают в воображении художника фигуры, ракурсы, декоративные мотивы, а кисть быстро и непринужденно фиксирует их на доске.

Мы присутствуем при самом процессе творчества, когда обнажаются приемы рисунка, композиционного и живописного претворения образа. В отличие от эскизов многих мастеров работы Рубенса такого рода обладают завершенностью мысли, самостоятельной художественной ценностью и, как правило, превосходят законченные картины блистательной свободой решения.

Музей обладает превосходным собранием из семнадцати картин Якоба Иорданса, другого замечательного представителя фламандской школы XVII века. В интерпретации Иорданса персонажи античных легенд приобретают не только чисто фламандский, но и плебейский характер. Художник видит героев

античных сказаний живыми, обычными людьми. В европейском искусстве XVII века подобное толкование античности, ее дегероизация, деидеализация встречаются нередко, но никогда не доводятся до такой приземленности, как у Иорданса. На картине «Мелеагр и Аталанта» мы видим группу охотников, спорящих о том, кому должна достаться награда за убийство калидонского вепря. Голову зверя захватила и крепко прижимает к себе быстроногая охотница Аталанта, но к ней тянутся также руки и других, принимавших участие в охоте, а обиженный Мелеагр даже схватился за нож. Но вряд ли кто из мужчин сможет справиться с этой здоровой и умеющей постоять за себя молодкой. Раскрасневшаяся от гнева, недобро и с вызовом она смотрит на героя Мелеагра. Не случайно, с чувством легкого юмора трактуя всю сцену, Иорданс сопоставляет их крепкие мускулистые плечи и руки, словно оценивая и соразмеряя физическую силу обоих.

Самой популярной картиной Иорданса в Бельгии является «Семейный концерт» 1638 года. Наверху над столом в резной раме дана фламандская пословица: «Как поют старики, так свистят молодые». У накрытого стола расположилась семья, отмечая по традиции праздник трех волхвов. Трапеза начинается пением стариков, им аккомпанируют представители младших поколений, Ласковый юмор не покидает и здесь художника, который искренне чтит семейные праздники и семейные сборища. Выразительно правдивы и чуть комичны образы поющих стариков. Словно слышится тонкий дребезжащий голосок робкого доброго старика и более резкий, уверенный его бойкой супруги. В центре за столом сидит молодая женщина с ребенком на руках, дочь Иорданса Елизавета, сияющей красотой и жизнерадостностью своей соперничающая с Еленой Фоурмен. Великолепно написанные детали — натюрморт, плетеное кресло, скатерть, одежды, свет, скользящий по лицам, — усиливают ощущение покоя этого мирного, устоявшегося бытия.

Я. Иорданс. Семейный концерт. 1638

Десяти работ Антона ван Дейка (1599–1641) в музее оказывается достаточным, чтобы представить себе особенность дарования этого блестящего художника. Талант ван Дейка разительным образом отличается от его знаменитых современников Рубенса и Иорданса. Он был более впечатлителен и чуток к малейшим нюансам духовно-эмоциональной жизни человека, его влекли к себе утонченность интеллекта, благородство чувств и изящество манер. Он чуждался искренности простых, естественных проявлений человеческой натуры, опасаясь всего низменного и вульгарного. Ван Дейк, несомненно, уступает своим товарищам в реализме мироощущения, в умении выразить искренность и силу чувств, зато превосходит их более тонким и сложным анализом человеческого характера. Поэтому он остался в веках гениальным портретистом, а не мастером композиционных сцен. В его «Оплакивании Христа» есть великолепное знание, мастерство, легкость и подвижная выразительность кисти, но отсутствуют необходимая для композиции концентрация, главный акцент. Простертое тело Христа выразительно, но от него отвлекает патетический жест богоматери, а еще более — Иоанн Креститель, показывающий рану на его руке двум ангелам. Миловидное лицо Иоанна, обрамленное каштановыми кудрями, так же как золотистая голова ангела слишком красивы. Их страдания лишены глубины. Художник словно боится причинить боль и эгоистически щадит себя и зрителя. Человеческие переживания воспринимаются им скорее эстетически, нежели эмоционально. Отсюда проистекает чрезмерная забота о деталях, красиво оформляющих композицию. Так, например, ткань слишком эффектно падает с крыла ангела, затем обвивает его руку и снова скользит с кисти. Часто художник обращается к несколько демонстративным, «говорящим» жестам.

В портретах этого нет совершенно. Поразительное, отточенное мастерство и ясность портретного образа покоряют, завораживают сразу, при первом же взгляде. Погрудный портрет художника Мартина Пепейна лишен какой бы то ни было парадности. Жест руки глубоко индивидуален. Взгляд умных глаз добр и спокоен. Доброжелательность, обаяние, веселость Пепейна ван Дейк видит так же остро, как его чувство достоинства. Не скрывая возраста (модели было 58 лет), он стремится обнаружить ту простоту и мягкость нрава, а также жизнелюбие и жизненную энергию, которые, по всей видимости, казались ему наиболее привлекательными качествами старого друга Рубенса.

Блестящий расцвет фламандской живописи приходится на довольно короткий отрезок времени, примерно в тридцать лет. Он начинается где-то около 1610 года и завершается со смертью Рубенса в 1640 году. Разумеется, упадок искусства во Фландрии не объясняется только лишь исчезновением самого гениального ее художника, а связан с общим увяданием страны, лишенной живительных соков для своего развития и процветания в силу целого ряда существеннейших, исторически сложившихся обстоятельств. Однако во второй половине века продолжает работать Я. Иорданс, появляются новые таланты — Д. Тенирс Младший и Ян Сиберехтс.

А. ван Дейк. Оплакивание Христа

Музей располагает несколькими работами Я. Сиберехтса (1627-ок. 1703), тонкого и поэтичного художника, любившего показать здоровую красоту фламандской крестьянки в естественной для нее природной среде. Одной из частых тем, им варьируемых, служит возвращение крестьянок с полдня с подойниками и кувшинами, полными молока. Такова тема антверпенского «Брода» (1665). От полотна Сиберехтса исходит очарование простоты и непосредственности увиденного. В значительной степени он добивается этого прямым вводом зрителя в картину, максимально снижая линию горизонта. Человеческие фигуры перестают играть роль стаффажа и становятся полноправными героями. Интересно и ново стремление Сиберехтса смещать жанры, ввести бытовую сцену в пейзаж на равных условиях. Поскольку жанровая сцена представляет для него значительный интерес, он укрупняет фигуры и приближает к переднему краю. Вследствие этого приема он вынужден прибегнуть к кадрированию местности и отказаться от широкого панорамного показа, типичного для фламандского пейзажа первой половины века. Во фламандском искусстве Сиберехтс первый дает познать прелесть интимного общения с природой, показывая отдельные ее скромные уголки — брод у мелкой речушки, полянку, опушку леса, предвосхищая тем самым устремления пейзажистов последующих веков. Серебристый тон типичной для Сиберехтса холодной цветовой гаммы вызывает ощущение свежести травы, листвы, чистого воздуха.