Художник. История третья. Хранитель
Шрифт:
У Эрайена затряслись руки, и он стиснул их в кулаки. Глаза жадно оглядывали лицо выросшего без него сына.
– Ироон... прости... если сможешь. Мальчик мой!
И двое мужчин, так похожих друг на друга, крепко обнялись.
Старший сын Ироона, Борин проснулся от того, что отец положил руку на его плечо.
– Сынок, нам с господином Эрайеном надо прогуляться в долину Жаб. Мы к закату постараемся вернуться.
Боорин подтянулся на руках и сел в кровати, ясным взглядом посмотрев на отца.
– Это опасно?
– Гораздо опасней оставить их за своими спинами, сынок.
Боорин улыбнулся:
– Заинтриговал. Тогда - до вечера!
– Пока, сынок!
Жабья долина встретила неприметных путников в темной одежде дождем, раскисшими дорогами и снегом, кое-где присыпавшим траву с ночи. Кайрен поплотнее запахнулся в непромокаемый плащ с капюшоном, который ему выдал Эрайен.
– А как же Вы?
– поинтересовался Ироон, оглядывая легкую куртку отца.
– Не волнуйся, мне не холодно и не мокро.
– Фыркнул ректор, сдувая с кончика носа повисшую на нем дождевую каплю.
– Не думал, что в наших долинах так отличается климат!
– пробормотал Глава Клана, поскальзываясь на краю подмерзшей лужи.
Эрайен поднял голову и посмотрел на вспухшие синими тучами небеса.
– Они что-то намудрили с погодой. Интересно, зачем?
– В их Клане всегда были проблемы с головой. Одно слово - жабы! Ни ума, ни чести!
С левой стороны утопающей в грязи дороги показались деревенские серые крыши, спрятанные в глубине разросшегося кустарника.
– Вот сейчас найдем дом моего старого знакомого и поинтересуемся, что здесь происходит. Только прошу, Ироон, никакой магии! Просто следуешь за мной. Договорились?
– Да, отец!
Кайрен произносил это теплое слово кровного родства с большим удовольствием. Тот, кого он считал своим настоящим отцом всю жизнь, умер, едва мальчику исполнилось четыре года. Да, Ироон чтил Бериина, но заботливой мужской руки никогда не чувствовал. А тут вдруг оказывается, что его родной отец - сам ректор Академии! Перед которым благоговели и трепетали все студенты, почитая наравне с Богами! И теплая волна радости, удивления и признательности к тому, кто шел рядом и не оттолкнул, когда Ироон назвал его отцом, захлестывала душу и сердце совсем не молодого, а вполне состоявшегося и самостоятельного, Главы Клана.
Эрайен прибавил шаг и пошел впереди, внимательно приглядываясь и прислушиваясь. Все домики были одинаково темны, скособочены, а окна наглухо забраны ставнями. Несмотря на утро, печи не топились, голоса животных не слышались, и складывалось впечатление, что деревенька покинута жителями навсегда.
– Нам сюда.
– Глухо сказал Эрайен и толкнул ладонью ветхую дверь.
Пройдя холодные сени с наваленным по углам мусором, ректор открыл дверь избы. Внутри раздалось тихое шуршание, и негромкий хлопок.
– Войт, старый пройдоха, хоть от меня в погребе не прячься! Я ж достану!
– Громогласно объявил свой приход ректор.
В углу избы поднялись две половицы, и показалась заросшая волосами голова, посередине которой торчал длинный нос и два глаза, в которых промелькнули искры узнавания. Вскоре в этих путаных зарослях обнаружился улыбающийся рот с голубоватыми крепкими зубами.
– Ай, господин Тим!
Доски полетели в стороны, и из-под пола вылез тощий высокий мужик в замызганной, местами порванной рубахе. В отверстие тут же выскочили две круглые детские рожицы.
– Манька, Ванька! А ну идите сюда! Смотрите, что вам принес дядька Тимофей!
– Герин полез в сумку и достал два петушка на палочке.
Мальчик постарше и совсем маленькая девочка вылезли из отверстия и подбежали к ректору, обняв его ноги.
– Будет, будет!
– Он потрепал их нечесаные головы и сел на старую лавку. Дети тут же забрались к нему на колени, схватив гостинец.
– Что у вас творится в долине, Войт? Снег там, где должны цвести розы... год назад у вас была веселая и гостеприимная деревня. Что произошло? Где животные? Где твоя жена, Войт?
– Давненько тебя, Тим, тут не было!
– Мужик сел рядом и, положив локти на колени, согнул плечи и заплакал.
– Забрали мою Дариньку. Многих баб забрали. И скотину, и детей. Пришли воины: эльфы, люди. Командиром у них - черное, как головешка, страховидло. Глаза - красные, смотрит, как лучами просвечивает. На лысой голове - узоры. Страшный. Мы и двинуться не могли. Хорошо, детей дома оставили, как сердце чувствовало, что не надо брать их на площадь. Вот они согнали живность, баб, и стоим мы, как мертвые, не шевелимся... Потом черный приказал, и они пошли. Едва нас попустило, один из мужиков крикнул, мол, что творите, нелюди?! А они его раз мечом, и - пополам... Вот сидим теперь, прячемся. Хорошо, ты, как уходил в тот раз, плитку на кристаллах подарил. На ней и готовим, и ей же греемся. Вот такие у нас дела.
– А у соседей не бывали?
– Да что ты! Говорят, некоторые по лесам разбежались, по пещерам. Да только верится с трудом. Этот черный махнет рукой - они из своих пещер сами выйдут.
– Спасибо, Войт. Пойдем мы. Торопимся.
– Береги вас Боги, добрые люди! Эх, вернулись бы прежние времена, посидели бы, попели...
– Дадут Боги, попоем, Войт. Держитесь!
И Эрайен, кивнув головой, вышел под непрекращающийся дождь, а за ним - Ироон.
– Что будем делать?
– Мать говорила, ты можешь менять ипостаси?
– Значит, она перед смертью сказала, что я - Ваш сын?
– Да, Ироон. И, поверь, это было полной неожиданностью. Ты можешь стать вороном? Вижу, их тут кругом в избытке.
– Без проблем.
Перед ректором на земле сидел черный нахохленный ворон, поблескивая то одним, то другим глазом.
– Отлично! Летим в их логово. В Жабий дворец. Не забудь - никакой магии!
И скоро два черных ворона мерно взмахивали крыльями над корявым безлиственным лесом.
Дворец, некогда построенный гномами для Жаб из поделочного розовато-малинового мрамора, сверху выглядел грязным и заброшенным. Вороны, покружив над ним и прилегающим парком, опустились на обросшие мхом ветки хвойного дерева, с которого печально облетали бурые иголки, наполняя сырой воздух шелестящим рыжим дождем.