Шрифт:
Екатерина Бердичева.
Художник. История третья. Хранитель.
Время любить и время ненавидеть; время войне и время миру.
Екклесиаст 3-8
Пролог.
Кустики с синей листвой и меленькими голубыми цветочками весьма изысканно смотрелись на берегу неглубокого прозрачного озера с зеленоватой водой и каменистым дном, пока
Когда пацаны, украшенные ссадинами, вытряхивали из-за ворота рубах поломанные и помятые побеги, на берегу материализовался молодой человек с блокнотиком. Дождавшись, пока последняя колючка с неразборчивым шепотом выдернулась вместе с клоком черных волос из-за уха одного из них, он постучал карандашом о белый лист и, сдерживая усмешку при виде расцарапанных физиономий, спокойным голосом сказал:
– Отвратительно, молодые люди. Как вы думаете, для чего предназначена ночь накануне зачетов?
Те дружно кинули на него мрачный взгляд исподлобья и посмотрели на порванные в нескольких местах брюки. А молодой человек продолжил:
– Так вот, ночь нужна для того, чтобы еще раз повторить то, что плохо знаешь, Йожеф. А ты что вчера делал?
– Повторял...
– просипел тот.
– Нет, дорогой друг. Ты выравнивал грунт в теплице для Яаны Комиин. И строил ей глазки, рассказывая свое, несомненно, героическое прошлое на лавочке в парке после ужина. И, как результат твоей вопиющей безответственности, получилось вот такое сбитое место переноса. А если бы ты переместил себя и напарника вон в ту скалу? Представляешь, сколько бы усилий пришлось потратить, выковыривая вас оттуда? Думаю, вы со мной согласитесь, что такое бессовестное игнорирование одного из профилирующих предметов не должно остаться безнаказанным. Поэтому и ты, и твой напарник Сааминьш до экзамена не допускаются. И, как следствие, три декады каникул в родном доме заменяются на трудовые будни и повторение пройденного материала под руководством уважаемого магистра Сиерин. Ну, а пересдача, как всегда, после практики. Жду вас обоих завтра к началу девятого оборота в кабинете за направлениями. И приведите себя в порядок... недотепы!
– Булыжник тебе в путь и колючку в пятку!
– негромко сказал тот парень, что повыше, дождавшись, когда принимающий зачеты младший преподаватель Аамирен растает в воздухе.
Парень, что поменьше ростом и потоньше, махнул рукой сначала на друга, заживляя на нем ранки и восстанавливая структуру одежды, а потом на себя.
– Кусты - за тобой.
– Сказал он, плюхаясь на камни у воды и подставляя загорелое лицо двум сияющим в небе солнцам.
– Капюшон накинь, опять в голову напечет!
– Виновато буркнул первый, наращивая поломанные веточки.
Тот надел на черноволосую голову капюшон и согнул в коленях ноги, откидываясь на локти.
– Ну, извини!
– Помолчав, сказал первый, заканчивая с помятой травкой.
– Я, правда, не хотел. И формулы знал. Я не виноват!
– Вдруг вспылил он.
– Это кто-то специально сбил точку выхода!
Его друг молча пожевал тонкий синий стебелек, прислушиваясь к ветру, шумящему в густых ветвях деревьев с мягкой и пушистой хвоей, склонивших свои гибкие длинные ветви к озерной воде.
– Я знаю.
– Он перевернулся
– Я откорректировал наше приземление.
– И куда мы должны были попасть?
– Туда.
– Кивнул назад головой парень.
– В озеро.
– И кто это сделал? Самое главное, зачем?
– Сделал сам Аамирен.
– Мелкий сел, задумчиво глядя на противоположный берег.
– Затем, что вчера, проходя мимо него в столовой, я случайно вывернул ему на туфли тарелку супа в тот момент, когда он во все клыки улыбался новенькой светлой девочке со второго курса. После чего уже улыбалась девочка, а преподу пришлось идти менять обувь.
– А по сторонам тебе посмотреть было сложно? Нет, чтобы влететь в кого-то попроще!
– Ты знаешь, если бы эта мысль не была бы полнейшей чушью, то сказал бы, что Аамирен сам налетел на мой локоть. Может, я и не смотрел по сторонам, но буквально миг назад около меня его не было.
– Ну и гад же он! Нас теперь на каникулы не отпустят!
– Может, это и к лучшему. Догадайся с трех раз, почему мы здесь торчим?
– Учимся?
– Да, дорогой. А также пытаемся разобраться, кому мы с тобой настолько помешали, что уничтожили обещавшую помощь Линду. Хотя, возможно, это наша общесемейная убийственная харизма виновата? Это если, конечно, принять во внимание два отбитых покушения, с которыми до сих пор разбираются и Змеи, и Драконы. Посмотри вокруг, друг любезный. Видишь, что здесь творится?
– Что?
– В воздухе сильно запахло войной. И хотя нас стараются удержать за забором, а при встречах родные улыбаются во весь рот, я чувствую напряжение и страх. В том числе, и за нас. Йожеф, здесь происходит та же хрень, что и в нашем далеком мире. И мне бы очень хотелось знать, кто за всем этим стоит. И в чьи разборки влетели, не заметив, но активно им помешав. Поэтому остаться на практику под чутким руководством магистра Сиериин, которая путешествует по всему свету, для нас - огромная удача. Мы должны попытаться сделать хоть что-нибудь для наших близких и этого прекрасного мира.
– Послушай, а нельзя ли было попасть к ней в группу, не настраивая против себя Аамирена, и не таким членовредительским способом? Может, проще было просто попросить?
– Йожеф, я еще раз тебе говорю, что все произошло случайно. А по поводу Сиериин, то первые три курса она принципиально не берет. Говорит, носового платка и пузырька с нашатырем хватает только для нее самой.
– Тогда совсем не факт, что она послушает разозленного Аамирена и возьмет нас к себе.
– Бьюсь об заклад, что ей станет просто интересно узнать, кто посмел испортить туфли любимчика декана факультета прилюдно, не испугавшись его мстительности, о которой ходят легенды.
– Послушай, помнишь, ты сам говорил, что эта дама - конь в тунике! А задания дает такие, что пятикурсники плачут! Да нам будет уже все равно, от чьей руки пришла наша безвременная кончина! Пойми, мы многого еще не знаем! Она нас загоняет до белой пены, коленного хруста, и нервных подергиваний, после чего младший любимчик декана покажется просто ангелом во плоти!
Черноволосый смерил своего друга прищуренным взглядом:
– Ну ты и загнул! До подергиваний мы и сами кого угодно доведем, а коленный хруст... это не пуля в голову. Сам залечишь! А что касается нашего магистра... Грифоны, они все трудоголики.
– Парень вскочил с земли, счищая рукой прилипшую к свободным штанам пыль.
– Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете? Когда-нибудь, хоть краем глаза, посмотреть на своих племянников...