Художник
Шрифт:
Он страстно хотел ещё раз увидеть её, но приходил в ужас от мысли, что встретится с ней лицом к лицу и зло снова посмотрит на него из её глаз.
Аркадий бредил Анной. Он любил и боготворил её, он боялся её и страшился её взгляда, и эти противоречивые чувства сводили его с ума.
Больше всего на свете художник хотел освободиться от власти Анны и потому рисовал её снова и снова, изображая её весёлой и беззаботной, насмешливой и серьёзной, задумчивой и грустящей, печальной и смешной. Разной. Он помнил её такой. Она была такой, пока не случилось что-то, что изменило её. Какая-то страшная метаморфоза,
Аркадию казалось, что если он сможет запечатлеть Анну такой, какой она была когда-то, до того, как в неё проникло это зло, то он освободит и её, и себя. Анна снова станет прежней, а он — он снова сможет писать. Он наконец-то напишет тот белёсый пляж и редко разбросанные по нему каменные глыбы, напишет умиротворение и покой, которым дышит это место, и сам обретёт его.
Но в каждом новом наброске Анны по-прежнему виднелся отпечаток мрака, и чёрные, полные зла глаза всё так же преследовали его.
— А вы можете написать мой портрет?
Аркадий с недоумением посмотрел на женщину. К нему в студию приходили самые разные люди — журналисты и телевизионщики, коллекционеры и художники, спонсоры, предприниматели, агенты, рекламщики, промоутеры и просто любопытствующие. Кто она?
— Так можете? — повторила женщина. И, решив, что художник колеблется, добавила: — Мой муж заплатит любую цену. — Женщина восторженно улыбнулась и захлопала в ладоши: — Портрет от самого Ивова! Это будет нечто! Так что, согласны?
Аркадий задумался. Он никогда раньше не писал портретов. Может быть, именно поэтому Анна не удаётся ему так, как надо? И если он поупражняется на других лицах, то в конце концов сможет написать и её?
— Да, согласен, — ответил художник.
Аркадий окунулся в новое дело с головой. Он не просто рисовал портреты — он изучал свои модели, рассматривал их характер, проникал в их суть и умело передавал всё это в своих полотнах.
От желающих получить портрет кисти самого Ивова не было отбоя.
Художник принимал всё новые и новые заказы, надеясь, что после того, как он отточит своё мастерство на десятках чужих лиц, ему наконец-то удастся нарисовать Анну.
Иногда ему казалось, что он готов. Тогда он снова брался за её портрет — и снова выходило не так, как надо; на прекрасном лице Анны по-прежнему оставался отпечаток зла.
А если Аркадий пробовал писать не Анну, а манящий, обещающий умиротворение и покой белёсый пляж, то перед ним тут же появлялись чёрные глаза, сквозь которые на него смотрел мрак. И вместо мягких линий бесконечного пляжа на холсте проступали знакомые черты прекрасного лица.
Аркадий уже не знал, как избавиться от этого наваждения. Художник был готов впасть в отчаяние, когда вдруг вспомнил человека, который купил его последнюю картину и рассказал ему удивительную, словно о самом Аркадии, историю о братьях-близнецах, живущих одновременно в разных временах. Возможно, тот человек сможет ему помочь.
Художник не знал ни его адреса, ни телефона, ни даже фамилии, только имя — а может, и не имя это вовсе, а прозвище — Сантьяга. Но Аркадию казалось, что он знает, как можно с ним встретиться.
— Продавайте «Цунами», — сказал он своему агенту. — Устраивайте выставку и продавайте
— Вы уверены? — уточнил агент. Аркадий замялся.
На самом деле он совсем не хотел продавать «Цунами». В глубине души художник боялся, что, если он так и не освободится от взявших его в плен чёрных глаз, сквозь которые на него смотрит само зло, эта картина может оказаться его последней.
Но Аркадию во что бы то ни стало нужно было встретиться с таинственным Сантьягой. Надежда превратилась в навязчивую, болезненную уверенность: если кто-то и может ему помочь, так это он. Сантьяга обязательно придёт на его выставку, и тогда художник спросит его, что с ним случилось. Спросит, кто такая Анна, почему её взгляд полон зла, почему преследует его и как ему освободиться. И ещё — как освободить её.
И у Сантьяги обязательно найдутся ответы.
— Да, уверен. Продавайте, — ответил наконец Аркадий.
Выставка имела огромный успех.
Но Сантьяга на ней не появился.
И Аркадий потерял свою последнюю надежду.
«Цунами» купил никому не известный мужчина с необычным именем Ортега. Не торгуясь, он выложил за картину совершенно ошеломительную сумму.
Художник внимательно наблюдал за этим мужчиной. Строгий, черноволосый, в дорогом костюме, он совсем не походил на франтоватого, холёного Сантьягу, и всё же между этими двумя было что-то общее. Не во внешности, нет. И не в редкости их имён. Что-то другое, невидимое глазу, которое Аркадий тем не менее ощущал совершенно отчётливо. И он решил довериться своему чутью.
— Господин Ортега? Здравствуйте. Я Аркадий Ивов, — обратился он к мужчине. — Извините, пожалуйста, а вы случайно не знаете, почему не пришёл господин Сантьяга?
В тёмных глазах Ортеги мелькнуло любопытство.
— А почему вы решили, что мы с ним знакомы?
— Между вами есть что-то общее, — честно ответил художник. — Не могу объяснить что, но я это чувствую. Так вы знакомы?
— Да, — медленно ответил Ортега.
— Понимаете, — продолжил Аркадий, воодушевившись, — вообще-то эта картина была предназначена для него. То есть не совсем картина. Скорее сама выставка. Я надеялся лично встретиться с Сантьягой, мне очень нужно задать ему один вопрос… То есть я ему его уже задавал, я уже спрашивал, что со мной происходит и почему я вижу, почему чувствую то, что пишу, но с той поры всё как-то усложнилось, и я хотел… — художник смешался и замолчал.
— И что же вам ответил Сантьяга? — поинтересовался Ортега.
Не видя причин что-либо скрывать, Аркадий пересказал историю о братьях-близнецах.
Ортега выслушал её очень внимательно, а потом едва заметно усмехнулся.
— Видите ли, господин Ивов, для обычных людей на каждый вопрос есть только один ответ. Но вы далеко не обычный человек. Да и вопрос у вас необычный. Поэтому и ответов на него больше, чем один. Я тоже могу рассказать вам историю. Знаете ли вы, что человеческий дух проживает множество жизней? Однако сознание обычного человека слишком слабо, оно не может принять, вместить в себя всю память духа. Но время от времени на свете появляются уникальные люди. Они помнят. Они видят прошлые жизни своего духа. И для них прошлое так же реально, как настоящее… Впрочем, это тоже всего лишь история. Одна из многих.