Хуторяне, год 2416. Эпизоды 1-14

Чефранов Сергей

– Идите, щука зовет, чуть из бадьи не выплескивается.

Марья Моревна вышла.

Иван подошел к скамье с Батей, встал позади Василисы, нахмурился.

– Плохо, – сказал Иван и повернулся к гостям.

Хоть и не сын он был Трофим Трофимычу, но что-то узнаваемое было в этом "плохо".

– Кстати, – спросил Иван, посветлев лицом, – чья это машина в низинке. По самые фары уже провалилась.

– Как по самые фары? Пойду, взгляну, – Петька -Длинный поднялся из-за стола, кинув голодный взгляд на хлеб,

сало и на графинчик, и вышел за снова пронзительно заскрипевшую дверь.

Доктор подошел к Ивану.

– Не хочу пугать, но и обнадеживать тоже не в моих правилах. Последствия могут быть самые печальные. Там, – доктор кивнул на телевизор с замершим с открытым ртом диктором, – очень высокое напряжение.

Доктор в нескольких словах сообщил Ивану все, что произошло до его прихода. Они вдвоем подсели к столу, плеснули из графинчика.

– За здоровье!

– За здоровье!

Оба выпили и посмотрели на лавку с Батей, на неподвижную спину Василисы.

Старичок Прохор пересел со своей лавки на стул за столом, к ним поближе. Стал терпеливо ждать следующего тоста.

Бесшумно раскрылась дверь и из темноты вошла Марья Моревна. В руках, как ребенка, несла бережно завернутую в мокрое полотенце щуку.

– Помогите, что ли! Василиса, подвинься!

Марья Моревна поднесла щуку к самому уху Бати. Щука раскрыла зубастую пасть, прошептала что-то. Потом подняла голову, обратилась к Марье Моревне.

– Ну, все, что могла, сказала. Теперича, если не встанет, точно помрет. Неси обратно!

– Ерунда все это, заговоры, волшебство из сказок, – сказал доктор, протягивая руку к графинчику.

– Ну, еще раз за здоровье!

– Ох! – раздалось в горнице и все разом повернули головы к лавке с Батей.

Батя сидел на лавке, ерошил скомканные волосы и с неудовольствием посматривал по сторонам. Василиса сидела перед ним на пятой, то есть мягкой точке, упершись руками в пол позади себя.

– Это я-то не встану? Я не поднимусь!

Батя встал, отбросил тулуп в сторону и твердо шагнул к столу. Сел на стул с высокой спинкой.

– Что я, ирод какой-то. Дочка сына носит, а я лежать-помирать! Нет уж, дождусь внука!

– Правда! Трофим Трофимыч, – так щука сказала? – Иван подпрыгнул на стуле.

– Ну, это не новость, – проговорил доктор, – я Василисе Трофимовне об этом еще две недели назад сказал.

– А ты молчала, – Иван укоризненно посмотрел на Василису.

Василиса зарделась и присела поближе к Бате.

– А что щука еще сказала? В первый раз, передала через Марью Моревну.

– Да что сказала? Лежи, сказала, пока дождь не начнется. А то от этого Петьки-длинного не откупишься. А где я молоко голубое по циркуляру возьму, не с неба же? А так он до утра проторчит, в контору опоздает. Прошлогоднее разрешение не вычеркнет. Так и будем жить. До нового циркуляра.

– А если он по сети передаст? – спросил Иван, пережевывая сало вместе с корочкой.

– Не передаст. Он сейчас планшетник в грязь уронит, заглючит он у него.

– Телевизор, докладываю, так и не работает, "завис с концами". А диктор не дышит и не моргает, – проговорил старичок Прохор, снова тыкая во все пупырышки на пульте.

Батя посмотрел на стену:

– Тьфу, выключить его что ли из розетки?

Встал, подошел к телевизору, с полминуты смотрел в красную глотку диктора, потом хлопнул телевизор по корпусу. И второй раз – посильнее.

Что-то упало на пол. Батя нагнулся и поднял тесемку с вышитым мешочком. Понюхал мешочек и надел его на шею.

– Отдали, черти!

– Диктор икнул и исчез. Вместо него в экране затрепетали какие-то разноцветные тряпочки.

– Счастье-то какое! – воскликнула Марья Моревна, входя в комнату. – Очнулся, родимый!

Из-за спины Марьи Моревны в дверном проеме показалась голова Петьки-длинного.

– Хлам, а не вездеход, – сообщил он. – Утоп по самые фары, и вообще ни с места. А что еще хуже, аппаратуру утопил в луже. Достал, конечно, но не работает.

– Заходи, инспектор, согрейся, – позвал его Иван.

– Да какой я сейчас инспектор – без аппаратуры, – проговорил Петька-длинный. – Мне бы переодеться во что-нибудь сухое. Льет там! Похоже, надолго зарядило. Как бы не до утра.

– Василиса, дай гостю переодеться, – подтолкнул Батя дочку.

– С выздоровлением вас, Трофим Трофимыч!

Василиса встала, пошла в кладовую.

– Вы, доктор, тоже оставайтесь. На аэродроме в такую погоду скучно.

– Не то слово, – согласился доктор.

– Хорошо, – сказал Батя, оглядывая стол.

Молча пересчитал рюмки на столе, оглядел подъеденную уже и без того скромную закуску. Нахмурился.

– Плохо.

– Сейчас поправим, – сказала Марья Моревна и зычным голосом позвала: – девоньки, на кухню!

Где-то затопали подавальщицы, и Марья Моревна плавно выплыла из горницы, пообещав:

– Котлеты сегодня удались!

– Хорошо, – сказал Батя.

Пока ужинали, пока ели котлеты с гречневой кашей, потом пироги, пока спорили, можно ли приготовить белый творог из голубого молока, дождь прекратился.

По обыкновению, перед сном пошли в сад. Сидели на мокрой скамейке, считали спутники.

Молчали, только Василиса, прижавшись к Ивану, шепотом все допытывалась:

– Щука мальчика предсказала. А доктор про девочку говорил. Кому верить, не знаю. Какого цвета распашонки готовить, – ума не приложу. У доктора – диплом, а щука еще ни разу не ошибалась. Как думаешь, Вань?

Иван подумал и вздохнул:

– Давай на спутники загадаем – на чет-нечет.

– Давай, Вань. Вон и первый полетел.