Хвала и слава. Том 1
Шрифт:
Они звучали как приговор не только Амундзарану, но и Янушу. Он знал, что солгал, сказав Элисии, что никому не писал о встрече с Хосе. Как сквозь сон припомнилось ему содержание письма Эдгару. Писал он его поздно вечером в пустом гостиничном номере. Напротив его окна, через улицу, виднелось открытое окно машинистки, которая работала день и ночь. Она смотрела в его окно, и он подозревал, что она влюблена в каждого, кто живет в этом номере. Он был не в себе от грусти, от тоски, от страха перед жизнью, и письмо было посвящено главным образом этим чувствам. Вполне возможно, он написал что-то и о молодом баске, поскольку тот переводил «Антигону». Но ведь не это было основным занятием Хосе.
«Вот так и предают человека, — подумал Януш, стоя перед «золотой лестницей». — Так обрекают его на смерть: мимоходом, испытывая благородные чувства, восторгаясь и умиляясь самим собой. Что ж, все просто и обычно. Становятся по одну сторону, а там — другая сторона. И одна из сторон стреляет. Вот и все».
Он передернулся — замерз в холодных стенах громадного собора и почувствовал себя одиноким. Ощущение физического холода убило в нем все остальные мысли.
«Вот и все, — повторял он. — И я ничем не могу помочь».
Он вышел.
«Да, но Иуда преследовал хоть какую-то цель. Там был хоть какой-то повод — ради тридцати сребреников — а здесь ни за что, совершенно даром. Просто так…»
— Чудесно, сударь, — произнес он, подходя к гостинице.
В номере у Марыси пили чай. Смуглый подросток в белой куртке («Как в большинстве гостиниц», — подумал Януш) принес чашки и стал разливать всем поочередно чай. Сначала этой глупой гусыне, потом Марысе, потом Янушу.
— Представь себе, Януш, — сказала графиня Казерта, — наши войска заняли уже пол-Мадрида.
Марыся улыбнулась.
— Ты всегда преувеличиваешь, Роза, — сказала она, поднося чашку к губам, — никто не говорил о половине Мадрида, они только подошли к самому городу и сейчас заняли предместья.
Януш ничего не сказал.
— Я получила un telegramme, — снова сказала Билинская. Поскольку она не сообщила, от кого телеграмма, это значило, что телеграфирует Спыхала.
— Ну и что? — спросил Януш.
— Мы уже можем возвращаться домой, — улыбнулась Марыся. Улыбка была весьма многозначительной.
Януш сделал вид, что не заметил ее, нагнувшись над корзиночкой с печеньем.
— И когда возвращаемся?
— Да хоть завтра, — ответила Билинская.
— О нет, Мари, — молитвенно сложила руки графиня Казерта, я так хорошо чувствую себя с вами.
Билинская пожала плечами.
— Посмотри, как выглядит Януш, он же тут как рыба без воды. Не может жить без польского воздуха.
Януш вскипел:
— Не смейся над этим. Мне действительно нужен для жизни польский воздух. А здесь очень трудно дышится.
Графиня Казерта взяла его за руку:
— Подожди, подожди, скоро мы победим. Вот тогда будет жизнь.
Билинская многозначительно взглянула на Януша. Даже она понимала, сколько фальши в словах золовки.
— В конце концов, в Польше жизнь тоже не роман, — заметила она.
Януш грустно улыбнулся.
— Вот именно. Если уж здесь я чувствую себя рыбой, вытащенной из воды, то там… там…
— Как же ты чувствуешь себя у нас? — с холодной иронией спросила Марыся, словно задавая этот вопрос не брату, а какому-то очень далекому человеку.
— Как золотая рыбка в аквариуме, — сказал Януш.
Графиня Казерта звонко засмеялась.
— Какое сравнение! Ты — и золотая рыбка.
— Мне у нас так же тесно, как и здесь, только здесь убивают людей ни за что.
— А у нас, ты думаешь, не умеют убивать? — спросила Марыся на этот раз вполне серьезно.
Маленький лакей доложил, что графа Мышинского хочет видеть какой-то человек, ожидающий в коридоре.
Януш вышел. В коридоре свет еще не горел и было сумрачно. С диванчика, стоящего возле двери его номера, поднялся молодой человек. Сердце у Януша так и заколотилось, он был уверен, что это Хосе. Дрожащими пальцами он открыл дверь своего номера и пригласил человека войти.
Вспыхнувший электрический свет озарил лицо гостя. Это был очень молодой человек, похожий на Хосе, только выражение лица совсем другое. Сильный, крепко стиснутый рот.
Януш смотрел на него удивленно и разочарованно.
— Чем могу служить? — спросил он.
Молодой человек шагнул к Янушу и медленно произнес, почти не разжимая губ:
— Je viens de la part, — он на миг остановился и внимательно взглянул на Януша, — de la part de… [115] Ежи, — закончил он с явным усилием.
115
Я пришел от… от… (франц.).
Примечания
Над романом «Хвала и слава» Ярослав Ивашкевич работал в основном в послевоенные годы. Однако приступил к осуществлению своего большого эпического замысла писатель, по его собственному свидетельству, гораздо ранее, еще до войны. В 1956 году на страницах газеты «Жице Варшавы» он так изложил историю создания первого тома:
«Сам замысел романа возник очень давно, во время моей поездки в Италию в 1938 году. В конце рукописи первого тома стоит дата: 1949 год. Работа над ним длилась таким образом одиннадцать лет. После чего этот том восемь лет пролежал в ящике письменного стола» […]
В 1963 году, в интервью еженедельнику «Политика», Ивашкевич сообщил, что «третий том возник в 1956–1962 годах». Тогда же он писал о своем романе в еженедельнике «Жице литерацке»:
«Нужна была сильная вера в себя и во все обстоятельства того времени, чтобы взяться за осуществление замысла, пережившего войну и ее ужасы, пережившего гибель моих рукописей, первых набросков романа, замысла, пронесенного сквозь сомнения и переживания долгих двадцати лет».
Книга публиковалась отдельными томами: в 1956 году вышел первый том, через два года — второй, в 1962 году — третий. Позднее роман неоднократно переиздавался целиком, без деления на тома. В 1963 году «Хвала и слава» была удостоена премии министра культуры и искусства. (Ранее Ивашкевичу дважды, в 1952 и 1955 годах, присуждалась Государственная премия I степени. В 1970 году эта премия была присуждена писателю в третий раз.)