Хватайся! Рискуй. Играй. Умри
Шрифт:
— И что, убила?
— Нет. Но есть так и не заставила.
— Я сегодня снова порезала руки. Ты попробуй. Тебе сразу станет легче! Душевные раны сносить легко, когда физическая боль заставляет тебя забыть обо всем. Ты словно очищаешься сквозь муки.
— Нет. Не могу. Я хочу умереть, а не мучить себя.
— Какой ты зануда! Тебе все равно придется мучиться,
Она услышала мой вздох.
— Максим, в этом мире мы все — изгои. Нас пытаются переделать. А если переделать не получается — нас избегают. Нас не принимают такими, какие мы есть! Психи, больные, опасные для общества — вот кто мы для них! Разве Сережа заслуживает ненависти лишь потому, что он гей? Разве Виолетта заслуживает быть изгоем из-за того, что больна ВИЧ? А за что ненавидят меня? Знаешь? Знаешь?! За правду! Я всем говорю только правду и ничего больше. Все хотят жить во лжи. Пустоголовые!
Послышалось чирканье. Ира закурила.
— У нас, изгоев, есть два пути. Или бороться, или умереть. Но мы выбрали второе. А почему? Потому что мы знаем — чертов мир не переделать. Макс, тебя никогда не примет общество, потому что для них ты асоциален. Ты случайно при самозащите убил человека? Изгой. Ты вор? Изгой. Проститутка? Изгой. Эмо? Изгой. Инвалид? Изгой. Люди не смотрят на обстоятельства, им важен твой статус.
Она еще раз повторила слово «изгой», потягивая звук «о».
— Я сегодня ехала в автобусе и все опять отворачивались от меня. Нетрудно догадаться, что я — девочка-эмо. Их косые взгляды, их осуждения в глазах, мрачные лица — вот, что я заслужила. Ни одной улыбки или понимающего взгляда. Если Бог существует, то в игре на людской доске он проиграл. Пешки съедены Люцифером, а Богу поставлен мат.
Я сдался. И если не остановившие Ивана Влад и тот пятидесятилетний мужик, может, скончался бы.
Я не смог бороться, потому что опухоль и ее метастазы реальны.
Сижу на стуле в холле бойцовского клуба, хозяин дает мне бутылку воды. Лис спрашивает:
— Ты ведь принимал обезболивающие?
— Я теперь их постоянно принимаю, как предписал врач.
Трамадол. На самом деле врач велел принимать его как можно реже, только если боль уж слишком сильная. Мол, чрезмерное употребление этого опиоидного анальгетика сильно отражается на и без того больной печени.
Влад хватает меня за руку, поднимает, ведет к мини-гардеробу, состоящей из одной доски с крючками.
— Зря мы пришли сюда.
Говорю, замечая, что боль не утихает:
— Не зря. Мне это было нужно.
— Зачем? Мало тебе проблем со здоровьем, по следам Юры решил пойти?
Мы одеваемся, выходим.
— Я
— Какой?
— Смогу ли победить рак?
Осенний воздух, запах приближающейся зимы.
Влад иногда похож на песика, которому не составляет труда найти повод радостно повилять хвостом. Он верит в чудо.
— Ты получил ответ? Какой он?
Ира покончила с собой, а я не смог. Я выбрал борьбу, потому что верил: мир может измениться. Мир сможет принять нас такими, какие мы есть.
И мир принял нас.
Не полностью, но прогресс ощущаем.
В борьбе за право называться человеком Максим Волков вышел победителем.
Я хлопаю Влада по плечу, отвечаю:
— Не будь наивным.
Глава 6. Выживает сильнейший
Казанская улица города Елабуги позволяет мне идти прямой дорогой до университета. Если кто-нибудь обратит на меня внимание, то увидит парня в двубортной стеганой куртке из кожи темно-синего цвета, теплых темно-синих брюках, темно-синих ботинках, держащего в правой руке темно-синюю сумку из кожи. Мой самый любимый цвет, мой фетиш. Особенно сильно схожу с ума по девушкам с длинными темно-синими волосами. Одна такая учится со мной в группе. Ее имя Лейсана, ей двадцать два года. Я ниже ее на один сантиметр, что меня неслабо раздражает, если вспомнить об этом.
Погода в первый учебный день у четверокурсников-журналистов выдается очень солнечный и теплый, как в сентябре. Не скажешь, что утро десятого ноября.
Я всегда хожу быстро, поэтому не сомневаюсь, что успею на первую пару, ровно к восьми. Я внимательно всматриваюсь в прохожих, особенно в парней. Думаю, засранец Игорь, мой братишка, снова постарается мне напакостить. Он живет с Аксиньей, моей подругой и одногруппницой, в Елабуге, значит, пока я здесь, стоит быть начеку каждое мгновенье.
Университетские друзья уже знают, что у Максима Волкова рак поджелудочной, неоперабельный. Я сообщил им новость через социальные сети несколько дней назад, так как не хотел говорить это лично во время перемен между парами.
— Мне тебя не понять.
Смотрю на Влада, спрашиваю:
— А?
Влад и Эндрю решили гульнуть со мной на сессии. Словно делать им больше нечего. Эндрю остался в нашей съемной квартирке спать до полудня, а Влад решил прогуляться и посмотреть на моих друзей, да и себя показать.
— Решение продолжать учебу неправильно. Она тебе не пригодится, ты даже не доучишься до конца.
Я стараюсь проводить больше времени с Владом. По моим наблюдениям, у него жесткий депрессняк, хотя он и пытается это скрывать. Влад вообще не любитель показывать чувства.
Он продолжает:
— Хочу, чтобы ты проводил время с друзьями, а не за учебниками и бессмысленными лекциями. Очень неприятно, когда единственный лучший друг в последние дни жизни обменивает тебя на что-то другое.