Хворый пёс

Хайасен Карл

И вот Магарыч поживал себе, как хозяин особняка. Стоут, души не чаявший в собаке, наслаждался ее обществом в редкие вечера, когда не находился в отъезде или не пьянствовал в «Поклоннике». И еще, к великой радости Стоута, обнаружилось, что, в отличие от потерпевшей поражение Эбби, большинство женщин обожает больших собак, которых можно потискать, и переносит свое внимание на их владельцев. Палмер Стоут похвалялся перед приятелями Магарычом, который оказался «классным магнитом для телок». Это сработало и на Дези — она мгновенно прониклась к собаке. Девушка наивно полагала,

что безмерно добрый нрав пса — отражение положительных качеств ее хозяина. Такую славную псину, размышляла Дези, мог воспитать лишь терпеливый, заботливый и бескорыстный человек. Дези верила, что о потенциальном кавалере можно судить по его питомцу, как и по автомобилю, гардеробу и коллекции компакт-дисков. Невозможно, чтобы у такой безмерно милой и ласковой собаки хозяин оказался коварной сволочью.

И хотя после свадьбы лучезарный облик мужа померк, привязанность Дези к собаке лишь окрепла. И вот теперь Магарыч-Макгуин находился на попечении неуравновешенного молодого человека, который и в самом деле мог быть маньяком, а Дези никак не удавалось убедить Палмера, что все это правда. Через несколько дней «Федерал Экспресс» доставил к вечеру бандероль. Дези гадала, что мог прислать Твилли Спри, чтобы «заставить поверить» ее недоверчивого мужа? Наверное, какую-нибудь фотографию, где собаке явно что-то угрожает. Но какую? Пес привязан на железнодорожном переезде? Он связан, а к его голове приставлен револьвер? У Дези внутри все сжималось от этих картин.

Палмер вылетел из Таллахасси поздним рейсом и добрался домой лишь к половине двенадцатого, когда Дези уже легла. Она слышала, как он прошел к себе в комнату, где лежал пакет, и открыл верхний ящик стола — там хранились позолоченные ножницы. Еще мгновенье стояла тишина, а потом раздалось душераздирающее блеянье, совершенно не характерное для Стоута, хотя издавал этот звук именно он.

Дези влетела к нему в комнату и увидела, что он стоит перед столом и судорожно тычет перед собой ножницами.

— Что случилось, Палмер?

— Йаааааа!!! — вопил Стоут.

Дези заглянула в конверт. Сначала подумалось, что в нем скомканный носок — тонкий, залоснившийся черный носок. Что за бред? Дези вынула бархатистую штуковину, которая вдруг показалась знакомой, и вот тут закричала сама.

Это было отрезанное собачье ухо. Ухо большой собаки. Черного Лабрадора.

Дези выронила ухо, и оно мертвой летучей мышью порхнуло на затертый ковер.

— Господи, — ахнула она.

Стоут побагровел, вздрогнул и метнулся в ванную. Дези яростно колотила в дверь, перекрикивая его приступы рвоты:

— Теперь ты мне веришь? Что скажешь, Палмер? Поверил наконец, сукин ты сын?!

9

Твилли скучал по Макгуину. Вспоминались его пыхтенье, теплая шерсть с мускусным запахом.

Он всего лишь собака, думал Твилли. В детстве у меня не было никаких животных, даже рыбок. И чего я так переживаю из-за треклятого пса?

Два дня Твилли колесил по дорогам, обследуя окрестности. Проехал Окичоби-роуд на западе Дейда. Санрайз-бульвар в Форт-Лодердейле. Шоссе Дикси

на севере Майами. Автостраду от Кендалл-драйв до Флорида-Сити. И все время скучал по Макгуину.

— Совсем размяк, — бормотал Твилли. — Определенно рассиропился.

На третий день он все же нашел, что требовалось, и затем приехал в ветлечебницу. Кудрявая дама в розовом халате встретила его в приемной и провела в кабинет доктора Уиткома. Ветеринар, разговаривая по телефону, кивнул Твилли на стул. Розовая дама вышла, прикрыв за собой дверь.

Врач положил трубку, и Твилли спросил:

— Ну как?

— А вот гляньте. — Ветеринар достал из верхнего ящика стола маленький кругляш и передал Твилли. Тот покатал его на ладони. Видеть эту штуковину на рентгене — одно, а держать в руках — совсем другое. Пригоршня вины.

Стеклянный глаз чучела.

— Есть какие-нибудь соображения, — спросил доктор Уитком, — как ваш пес мог это заглотнуть?

— Черт его знает, — ответил Твилли. — Говорю же, я нашел собаку несколько дней назад.

— Лабрадор схапает все, что плохо лежит.

— Это уж точно.

Теперь Твилли все понял: это он виноват, что собака заболела. Если б он не выковырял глаза у чучел, Макгуин бы их не проглотил.

Что ж Дези-то ничего не сказала? Знай он про операцию, вернул бы собаку Стоуту. Твилли чувствовал себя погано.

— Вы только представьте — искусственный глаз! — говорил доктор Уитком.

— Он застрял у него внутри?

— Да, и основательно. Довольно глубоко в выводящих путях.

— Господи! Бедняге потребовалась еще одна операция?

— Нет, мистер Спри. Слабительное.

Дверь распахнулась, и в кабинет вперевалку вошел Макгуин с волочащимся поводком. Он дважды радостно крутанулся вокруг себя и ткнулся мордой Твилли между ног — так обычно приветствуют лабрадоры.

— Сильнодействующее слабительное, — добавил врач. — И приличная доза.

Твилли тискал пса и чувствовал, как толстый, словно коровий, язык мусолит ему ухо.

— Теперь с ним точно все будет в порядке?

— Все будет хорошо, — ответил доктор Уитком. — Только довольно скоро потребуется снять скрепки с живота.

Твилли достал скомканную кучку отсыревших банкнот, отсчитал пятидесятками тысячу долларов и вручил ветеринару.

— Это слишком много, мистер Спри.

— Не много.

— Но...

— Возьмите и не спорьте. Может, кому-нибудь в следующий раз не хватит денег, вот вы...

— Это хорошая идея. Спасибо.

Он проводил Твилли с Макгуином до парковки, где пес методично оросил покрышки пяти машин новейших моделей, включая докторскую.

— У меня к вам просьба, — сказал ветеринар. — Насчет искусственного глаза. Мистер Спри, не могли бы вы оставить его для моей коллекции?

— Смотря что за коллекция.

— «Удивительные штуки, проглоченные собаками», — пояснил доктор Уитком. — У меня уже есть дверные пружины, серьги, авторучки, зажигалки и ключи от машины. Одна собака, кстати, лабрадор по кличке Рэчел, проглотила сотовый телефон! Самое смешное — он звонил у нее в желудке. Вот так хозяева и узнали, что произошло.