Хвостатая мама
Шрифт:
– А мне… действительно можно пойти с вами?
– робко и тихо поинтересовался джинчурики Однохвостого, боясь поднять взгляд на Кураму.
– А… мой дядя может пойти с нами?
– уточнил Гаара, не желая расставаться с Яшамару, единственным в этой деревне, кто заботится о нем.
– Конечно можно, Гаара.
– Кушина ласково провела ладонью по волосам мальчика.
– И дядю твоего мы с собой возьмем, если хочешь.
– Хвосты и уши исчезли, а Курама, применив технику теневого клонирования, подхватила мальчишек на руки.
– Где он сейчас?
– спросила у джинчурики Суны женщина. Мальчик смущенно буркнул: “Дома”, сжимая в объятиях плюшевую игрушку.
– Дорогу показать сможешь?
– Гаара согласно кивнул. Теневые клоны демонессы все поняли без слов и двинулись вперед, оставив двоих позади оригинала, чтобы защищать её со спины. Кураме предстояло взять с собой ещё и дядю джинчурики, пока один клон ищет Райто и Ёру.
Комментарий к Экспедиция. Страна Ветра.
Глава, как мне кажется, вышла немного сумбурной… Но, в общем, выношу на ваш суд.
Кулон, купленный Кушиной, можно увидеть в альбоме группы: http://vk.com/album-90795098_214955614
========== Экспедиция. Перерождение тануки. ==========
Завывание
– Яшамару, что ты знаешь о биджу?
– Голос у красноволосой был, несомненно, красивый, но сейчас шиноби Суны вздрогнул, будто на него опрокинули ведро ледяной воды. Темно-синие глаза похитительницы впились в его лицо, от чего по коже прошелся мороз. Наедине с этой женщиной становилось все более и более неуютно. Парень отвел взгляд от женщины.
– Демоны… - У Яшамару запершило в горле и он замолчал. Ещё и голос предательски дрогнул. Собравшись с духом, но всё так же не смотря на похитительницу, парень продолжил, - демоны с огромным запасом чакры, которых запечатывают в людей. У каждой из пяти великих деревень есть свой биджу.
– Шиноби решительно не понимал, зачем всё это рассказывает этой красноволосой. И зачем она об этом спрашивает? Едва ли она не знает о том, кто такой Гаара или о том, кто такие хвостатые демоны. Женщина тихо хмыкнула.
– Для людей биджу прежде всего сила. Батарейки чакры, которые можно использовать в открытых конфликтах.
– Холодом, с которым она говорила, можно было заморозить всю страну Ветра… Яшамару исподлобья посмотрел на собеседницу, не понимая, что её так разозлило. И разозлило ли? Хотя, сейчас и правда казалось, что она в бешенстве, но по какой-то причине сдерживается. Парню стало страшно настолько, что его пробила мелкая дрожь. Он потерял способность шевелиться. Даже глаза закрыть не получалось. Такую мощную Ки Яшамару ощущал впервые. Но тут глухо застонал Гаара… Давление тут же исчезло. Красноволосая отвлеклась на юного джинчурики, что-то нашептывая ему на ухо и укачивая. Пленник тяжело дышал, прикрыв глаза. Даже боль в связанном теле не отрезвляла и не отвлекала. Смятение настолько завладело шиноби Суны, что он и думать забыл о сопротивлении и попытке сбежать. Тем более, смысла бежать не было. Если одна единственная женщина смогла незаметно выкрасть из Сунагакуре джинчурики и джонина, да ещё при этом обладая такой духовной силой, то попытка сбежать стопроцентно оборачивается суицидом. А умирать так бессмысленно Яшамару не хотел. Он не боялся смерти, но умереть хотел лишь за деревню. Как герой, наверное…
Стоило Гааре успокоиться, как Яшамару, бездумно смотрящий на огонь, весело пляшущий на хворосте, почувствовал на себе взгляд. Не нужно быть гением, чтобы узнать личность смотрящего на него. Снова по спине поползли мурашки…
– Не скажу, что биджу заслужили такое к себе отношение, но и они не безгрешны. Не менее печальна судьба у джинчурики, их сосудов. Например, Гаара… - Шиноби вздрогнул от упоминания своего племянника и, не выдержав, поднял глаза на женщину, чтобы тут же безвольно замереть. В синих глазах женщины плясали отсветы костра, кажущиеся теперь зловещими. Её длинные алые волосы, распущенные по плечам, напоминали кровь. У Яшамару появилось ощущение, что он попал в гендзюцу. Происходящее всё больше и больше смахивало на дурной сон, если бы только не боль в затекших мышцах.
– Знаешь ли ты, Яшамару, что Гаара страдает и сходит с ума не только из-за общения с Шукаку, который так же пострадал от печатей вашего селения, но и от этой самой печати? Она работает в обе стороны. Давит на психику и биджу, и Гаары. И если Шукаку уже сейчас практически неразумен, всё же заточение в том джинчурике-монахе даром не прошло, и печать уже особой роли в уничтожении его разума не играет, то Гаара… Печать, действующая на неокрепшую детскую психику и полуразумный-демон, способный общаться со своим джинчурики. Что бы выросло из этого ребенка через несколько лет? Особенно, когда к нему так относятся в деревне?
– Шиноби задумался. Крепко задумался, всерьез обмозговывая слова своей похитительницы. И приходил к неутешительным выводам. Неуправляемый и невменяемый, если не овощ, то мало что соображающий носитель колоссальной силы, способной стереть с лица земли и Суну, и Коноху, и любую другую деревню. Не ценящий человеческие жизни, отвечающий на ненависть ненавистью, не способный, скорее всего, адекватно отреагировать на проявления заботы и симпатии. Яшамару не был специалистом в человеческой психологии и разбирался в ней весьма и весьма поверхностно. Никогда не интересовался, не видел нужды. Но даже без познаний психологии хватило ума и опыта, чтобы определить последствия некачественной печати и ненависти жителей. Парню стало ещё страшнее. Уже не за себя, не за малую Родину, а за дорогого племянника, которого Яшамару всё же любил. За которого был готов пожертвовать жизнью…
– Не делай такое лицо.
– Насмешливо попросила женщина, видимо, развеселившись. По её губам скользнула тень улыбки.
– Гаара ещё в своем уме и проблему печати я уже решила. Нет печати - нет проблемы.
– И красноволосая небрежно передернула плечиками, будто не сделала ничего особенного. Для Яшамару весь мир перевернулся, а воздух так стремительно покинул легкие, что шиноби закашлялся, испуганно и ошарашенно смотря на свою похитительницу. Никакая выдержка не помогла парню справиться с шоком и нарастающей паникой. Может, его душевное равновесие пошатнула дерзость и наглость выкравшей его и племянника женщины, может её ужаснейшая Ки, но Яшамару сейчас решительно не мог соображать, скача с мысли на мысли и поддаваясь эмоциям. Защитница биджу и джинчурики лишь хмыкнула, одарив вниманием малыша, которого держала на своих руках. Осторожно убрав алые прядки с бледного вспотевшего лба ребенка, женщина снова что-то успокаивающе прошептала. Гаара выгнулся дугой, распахнув глаза. Он будто пытался посмотреть внутрь себя. Зрачки с радужкой почти скрылись под верхними веками. Со стороны были видны лишь белки глаз, что выглядело просто ужасающе. Особенно вкупе с пронзительным, полным боли хрипом ребенка. Яшамару болезненно дернулся к племяннику. Инстинктивно. Умом он понимал, что ничего сделать не может, но подсознанию и телу ситуацию объяснить было сложнее, потому-то и получилось движение, которое совершать он вроде как и не хотел. Парень стиснул зубы, с болью во взгляде смотря на мучащегося племянника.
– Хватит… Хватит его мучить!
– Жарким шепотом взмолился Яшамару, ощущая себя настолько мерзко, будто страдал не Гаара, а он сам. Он чувствовал себя жалким слизняком. Не защитил, не спас, не может помочь и сейчас.
– Пытай меня! Оставь его в покое!
– Истерика и паника полностью овладели шиноби, мешая ему мыслить рационально и здраво. Эмоции подавили глас разума. Яшамару ещё что-то шептал, проклиная и умоляя, но все резко оборвалось в один момент. В момент, когда пещеру заполнила ужасающая жажда крови, которая не могла принадлежать человеку. Даже красноволосая не обладала и десятой долей этой Ки. Звериная и такая жгучая ярость, что она почти ощущалась физически. И исходила она от Гаары. “Шукаку высвободился…” - это было последней мыслью в голове шиноби прежде, чем его сознание погрузилось во тьму.
Кушина задумчиво посмотрела на не выдержавшего всю мощь демонической Ки парня. Покусала губу, укачивая уже успокоившегося и мирно задремавшего Гаару, да и послала все своё человеколюбие к черту. Если с биджу и джинчурики не считаются и издеваются над ними, как хотят, то что мешает ей, Девятихвостой лисице, не отплатить людям той же монетой? Тем более что-то необратимое она совершать не собирается, а быть наивной дурочкой по отношению к малознакомому шиноби она и не думала. Это с кланами Конохи можно было расслабится. Главы кланов были и есть люди порядочные, понимающие, да и знакомы не первый год, как никак. Тем более Кушина не предлагала им ничего во вред себе или своему клану, так что там можно было и не заморачиваться. Но не здесь и не сейчас. За пределами Узушио, весь мир за уютными стенами которого превращался во вражескую территорию, клювом щелкать никак было нельзя. И верить всем подряд тоже. Сняв веревку, обработанную мастерицами Узумаки, именно мастерицами, которые обычно создавали сдерживающие и подчиняющие печати и артефакты (так уж повелось издревле), Курама достала из-за пояса небольшой каллиграфический набор. В цилиндрике с горизонтальной крышкой было пять ячеек с чернилами и одна кисточка. Стоит сказать, что и чернила, и кисточка были с секретом и обладали проводимостью чакры, причем наборчик создан был специально Узумаки для Узумаки… ну или других мастеров фуиндзюцу, живущих сейчас в Узушио, а таких, кроме Узумаки пока не было. Возможно, когда подрастет первое поколения шиноби Узушио такие и появится, но пока все мастера фуиндзюцу - красноволосые дьяволы. Макнув кисточку в чернила, демонесса легко перевернула Яшамару на спину и стала рисовать печать на его груди, старательно выводя каждую закорючку. Не только у клана Хьюг были печати подчинения… Узумаки, конечно, на своих такие печати ставили только в случае, если нужно было усмирить преступника из клана, но изобрели их великое множество для подчинения противника и взятия его в рабство. Раньше такое случалось на войне. Кто в битве с красноволосами демонами не умирал, становился их рабом. За это Узумаки ещё больше не любили. А что Узумаки? А у Узумаки всегда были те, кому можно беззаботно поручить какую-нибудь грязную работку. В процессе развития клана печати довели если не до идеала, то до определенного совершенства.
Нанеся последний иероглиф, Девятихвостая активировала печать подчинения и устало вздохнула, разминая плечи. Аккуратно сложила каллиграфический набор обратно в поясную сумку и осмотрелась. Пещера, в которой она сидела наедине со спящими Гаарой и Яшамару, соединялась с несколькими другими. И как раз-таки в самой дальней, находящейся достаточно глубоко под землей, находилась она, джинчурики и его дядя. Почему? Да чтобы не слишком много чакры биджу наружу вырвалось. Лишь по этой ядовитой чакре и ужасающему Ки можно было найти украденного носителя хвостатого, но в пещере под землей, да обклеенной специальными барьерными печатями, об “утечке” можно было не волноваться. Да и на остальную часть экспедиционной группы, сейчас находящейся в пещере у входа, можно было понадеяться. Тот же Райто был неплохим сенсором, а уж развеять чакру, которая может привести к ним вражеских сенсоров, ему практически ничего не стоит. Улыбнувшись, женщина устало откинулась спиной на холодную стену пещеры. Шершавую и неровную, но такую прохладную. Холод подземной пещеры немного успокаивал, расслаблял. Тихие, немного робкие шаги Кушина уловила ещё тогда, когда мальчик шагал в соседней пещере. Итачи. Судя по звукам шагов, это именно он. Только он так ходит, словно является большим котом.
– Кушина-сан, Райто-сан просил принести вам еду… - Тихо сообщил юный Учиха, неся небольшой котелок с чем-то ароматно пахнущим. Кажется, кашей… Курама широко улыбнулась ребенку, жестом подзывая его к себе. Усадив мальчика рядом с собой, отвлекая его внимание от спящих на спальных мешках Яшамару и Гаары, Кушина распечатала две тарелки и ложки, тут же положив порцию каши себе и Итачи.
– Спасибо. Ты добрый мальчик, Итачи.
– Женщина потрепала ребенка по волосам и стала медленно есть, тем не менее чувствуя зверский голод. Сгусток чакры или нет, а питаться ей тоже было необходимо. Либо это память человеческой части сознания, либо какие-то психологические заморочки, а может и реальная необходимость. Ни Курама, ни Кушина не были теоретиками, так что изучить такой феномен, как она сама, демонесса в полной мере не могла… От размышлений её оторвал Итачи, так и не притронувшийся к еде.