И А Гончаров в воспоминаниях современников
Шрифт:
– А что же не видно нашей старушки?
– спрашивал Гончаров, когда чуть не каждый вечер приходил к Майковым.
В этом же кружке впервые был задуман план образцового детского журнала, в котором ощущалась нужда и в котором должны были принять живое участие выдающиеся художественные и литературные силы.
Мысль эта осуществилась созданием в 1852 году журнала "Подснежник" под фактической редакцией Е. П. Майковой, писавшей там рассказы и популярные статьи, а Гончаров, Тургенев, Майковы и другие лица деятельно вносили туда свои творческие вклады.
Издавался журнал великолепно, клише специально заказывались
Братья-писатели в то время жили дружной семьей. Еще задолго до разрыва с Тургеневым И. А. Гончаров путешествовал вместе с Майковым, Тургеневым, Григоровичем и другими, Гончаров вместе с Екатериной Павловной усердно посещал галереи и музеи искусств, причем в отношении прославленных произведений живописи и скульптуры проявлял оригинальную эстетическую оценку. Общепризнанные шедевры, вроде "Сикстинской мадонны" в Дрездене и других, не производили на него такого впечатления, как, например, на Тургенева, который патетически изливал свой восторг. В подтверждение верности своего восприятия Иван Александрович ссылался на неиспорченное и непосредственное чутье Е. П. Майковой. Ее тонкую наблюдательность в восприятии явлений заграничной жизни Иван Александрович ставил в пример прочим писателям. "Смотрите, - говорил он, - мы, художники, не заметили вот этого паруса на озере, этого светового эффекта, а от ее внимания такие художественные детали не ускользали".
Екатерина Павловна во время экскурсий по европейским городам удивлялась тому культу еды, который царил среди писателей. Когда намечался маршрут пути, то сообща подробно обсуждалось меню, где и что будут они есть. В одном городе обращалось внимание на устрицы, в другом - на дичь, в следующем - на вина. В области гастрономического искусства Гончаров соперничал с Тургеневым, Григорович - с ними обоими.
Присутствие женщины сдерживало обыкновенно развеселившуюся компанию. Под влиянием великолепного вина языки развязывались, начинались вольные анекдоты. Особенно на этот счет отличался Григорович. В это время И. А. Гончаров, указывая на Екатерину Павловну, обращался к сотоварищу с укором:
– Осторожнее, Григорович, не забывайте, что среди нас почти ребенок!
На что Григорович извиняющимся тоном отвечал:
– Ей-богу, простите, ведь вы знаете мою черносливную натуру.
С течением времени Гончаров отдалялся от своих литературных товарищей. Чем старше делался Иван Александрович, тем подозрительнее относился к окружающим. Роман "Обломов" был зенитом славы Гончарова, которую он делил с Тургеневым.
Гончаров не был равнодушен к тому успеху у публики, который в большей доле выпал его сопернику. Привыкший делиться своими художественными планами с Тургеневым, Гончаров подробно рассказал последнему содержание глав и целые сцены будущих произведений. Но потом Гончарову стало казаться, что быстро пишущий Тургенев просто пользуется откровенностью Гончарова и заимствует у него типы и образы.
В памяти Е. П. Майковой зафиксировался такой, например, эпизод.
Гончаров прислал из-за границы письмо с подробным изложением плана и описанием действующих лиц своего будущего романа "Обрыв". Письмо прислано было общему другу писателей Льховскому, обладавшему замечательно тонким критическим чутьем. С его мнением и оценкой считалась вся литературная среда, в том числе Некрасов, редактор "Современника". Необыкновенный оратор, Льховский, к сожалению, не мог в равной степени выражать свои мысли письменно.
Тургенев, вернувшийся только что в Петербург, уезжая к себе в имение, спросил у провожавшего его Льховского, нет ли сведений от Гончарова. Узнав о письме, Тургенев попросил взять это письмо с собой, говоря, что прочтет внимательно в дороге. Тот, конечно, дал.
Прошло лето, осенью писатели все собрались в Петербурге. И так как все они обыкновенно, до напечатания своих вещей, читали их в тесном кругу у Майковых в рукописи, то и на этот раз был объявлен вечер для прочтения нового романа Тургенева "Накануне".
Тургенев почему-то пригласил на этот вечер всех, за исключением Гончарова.
Гончаров случайно, соскучившись дома, пошел к дому Майковых, увидел огонек у них и решил зайти.
Каково же было удивление Ивана Александровича, когда он застал всех в сборе, и в том числе Тургенева, читающего свою вещь.
Приход Гончарова не показался никому странным, так как все полагали, что и он приглашен, по обыкновению. Смущен был несколько, по словам Майковой, И. С. Тургенев.
Обиженный Гончаров молча сел и стал слушать чтение. Когда Тургенев кончил чтение, Гончаров, взволнованный, не сказав никому ни слова, ушел.
Затем видится с Льховским и спрашивает у него, не показывал ли тот его письма Тургеневу. Тот откровенно рассказал, в чем было дело.
После этого Гончаров пишет резкое письмо Тургеневу и обвиняет его в плагиате. Тургенев отвечает в примирительном тоне с целью разъяснить дело.
Инцидент получил широкую огласку, и друзья принимают меры для примирения двух любимых писателей. Устанавливается третейский суд, на котором сходство в описании героев Льховский и другие старались объяснить совпадением творчества великих художников, пользующихся по-своему одним и тем же куском мрамора.
Все же Тургенев согласился уничтожить две инкриминируемые Гончаровым главы.
Об этом характерном эпизоде в отношениях между Гончаровым и Тургеневым Майкова рассказывала также и Д. Н. Овсянико-Куликовскому, посвятившему Екатерине Павловне свой этюд о Гончарове.
В комнате-музее Майковой хранятся неопубликованные письма и некоторые бумаги Гончарова, его портреты с автографами и книги с собственноручными надписями. У нее же имеется от Гончарова необыкновенно художественной работы ларец и другие драгоценные реликвии.
Между прочим, Майкова помогала Гончарову в его литературной работе. Автор "Обломова" отличался оригинальной манерой письма. Вынашивая годами образы в голове, Гончаров время от времени делал на клочках бумаги наброски сцен, содержания глав, имена действующих лиц, описания и характеристики. В конце концов накапливался из этих черновых заметок целый портфель бумаг. Вот он и просил Майкову, которой доверял, разобраться в этом хаосе, систематизировать их в определенном порядке, так как "без этой предварительной работы, без этой канвы я никогда не приступлю к написанию своего "Обрыва"".