И аз воздам
Шрифт:
Карета приближалась быстро, и Брехт поспешил юркнуть в подворотню, нельзя допустить, чтобы она въехала во внутренний двор, там из окон увидят слуги, и обитатели других этажей. Тревогу могут поднять. На подельников граф не оглядывался. Главное — затормозить экипаж в этой мёртвой для свидетелей зоне. Успел, не так просто на четвёрке развернуться на не сильно широкой улице и въехать в небольшой зев этого тоннеля. Он перегородил дорогу передней паре роскошных белых в яблоках лошадей. Себе бы забрать, но нет. Эта операция никакой экспроприации не предусматривала, просто нужно очистить мир от двух братиков. Зажились.
Лошади, напуганные его махами руками, присели на задние ноги, стараясь затормозить своих товарок во второй паре и карету за ними. И граф бросился к козлам. Там сидело двое. В плане второго не было. Брехту просто нужно было
Всё, счёт пошёл на секунды, граф спрыгнул с облучка и в два широких шага преодолел расстояние до дверцы кареты, с той стороны уже слышалась возня. Что-то у Сёмы не заладилось. Брехт дёрнул, что есть силы, дверцу кареты на себя. Неудачно, именно в это же мгновение дверь и с той стороны попытались распахнуть и возможно даже ногой. В результате дверь утащила Пётра Христиановича за собой, и он поскользнулся на дурацких деревянных каблуках, бамс и уже под каретой лежит. Да ещё лошади дёрнулись, видимо запах свежей крови до них добрался. Чуть не наехало колесо на Брехта, еле успел выкатиться из-под колёса. Ивашка, который Иннокентий, стоял в проёме дверном кареты и тыкал туда тесаком. Эх, не то оружие выбрали. Нужно было шпаги брать. Висели же у Валериана Зубова на стене в одном из залов. Они длиннее. Тесак, с его пятьюдесятьюсантиметровым лезвием, явно не доставал до обороняющихся внутри кареты. А у него кортик такой же длины.
В карете заорали, достал кого-о Ивашка, или это Сёма с той стороны. Брехт поспешил к заднему окну, замахнулся и гардой выстеклил его. Бабах. В ответ из кареты грянул выстрел. Пистолет граф с собой на всякий случай взял. Наверное, его время настало. Пётр Христианович оттолкнул Ивашку и выстрелил в ближайшую тень. Бабах, ну теперь все полицейские сюда бегут с центра города. Бросив пистоль в карету, Брехт ткнул кортиком в, сидящего напротив убитого, поляка. В орден, что ли, попал, в металл ударилось лезвие. Граф повторил, на этот раз клинок вошёл хоть и в тугую, но податливую человеческую плоть. Пётр Христианович выдернул кортик и ткнул в тело ещё раз, метя чуть повыше. Опять удачно. На всякий пожарный, пару раз ткнул кортиком и в того что под выстрел подвернулся, товарищ был жив — хрипел.
— Сёма, что там?! — выкрикнул Брехт, пытаясь разглядеть противоположную сторону кареты.
— Готово.
— Уходим.
Событие двадцать пятое
Я рекомендую Вам заботиться о минутах: часы сами позаботятся о себе.
Филип Стэнхоуп
— Ванька, уезжай, покрутись по городу, — крикнул Брехт маленькому кучеру.
Поздно, не уехать. Минутки не хватило, даже десятка секунд, не упади он под карету, и всё задуманное бы получилось. А так! Со всех сторон слышались свистки. Ну, прорабатывали и этот вариант. Ваньша младший должен тогда быстрее сматываться с каретой. Даже если его и остановят, то внутри никого, довёз господина графа до прошпекту и возвращается. Наше дело телячье, обделался и стой.
Только это на самый крайний случай, именно если они начнут стрелять или по ним. Тогда переполох в центре города знатный поднимется. Рядом ведь посла убили и полиция приведена в состояния повышенной бдительности. Сами должны были уходить в разные стороны поодиночке, но с этим тоже опоздали, словно облаву полицейские устроили, со обеих сторон десятки свистков. Прямо оркестр целый.
— Назад! Все, назад! —
Пробежали мимо кареты с кучей мертвецов и оказалось в небольшом закрытом колодце двора. С трёх сторон стены домов, выхода на другую улицу нет. Эх, неудачно Чарторыйский младший поселился. Нужно было что-то делать. Как в кино забраться по пожарной лестнице на крышу и перепрыгнуть на другой дом не получится, во-первых не кино и десять метров не перелететь, а во-вторых, тупо пожарных лестниц нет. Слишком дорого железо, чтобы такую хрень к домам приделывать. И по водостоку не вскарабкаться, их тоже нет.
— Сёма, в каком доме поляки живут и на каком этаже? — принял решения Пётр Христианович под приближающуюся трель свистков.
— Здесь, на втором. — Указал Тугоухий на ближайшую огромную дубовую резную дверь.
Из двери именно в это время выскочил слуга в таком же, как у Гюстава, шитом золотом одеянии председателя кабинета министров. А следом явно пан в уланском наряде, только сине-красных цветов, вроде, нет таких полков в России.
— Туда, этих с собой. — Брехт подбежал к улану и всадил ему кортик в солнечное сплетение. Потом выну и добил в горло.
Семён в это время подскочил к ливрейному и со всего замаху рубанул ему тесаком по лбу. Кость явно прорубил, кровь так и брызнула во все стороны. Пётр Христианович распахнул дверь пошире, Ивашки занесли убитых и Брехт закрыл дверь, одновременно оглядывая помещение. Большой холл из которого на второй этаж вела зигзагами лестница с кованными периллами.
— Туда этих, под лестницу, — граф первым взбежал на один пролёт. Пока никого. Он дождался, пока Ивашки затащат убиенных под лестницу, с глаз долой, и присоединятся к ним с Сёмой.
— И что теперь делать, где ховаться? — правильный вопрос задал Тугоухий.
— Должен же быть чёрный ход для прислуги. Нужно захватить языка.
— Языка? — Ивашки хором.
— Человека, который расскажет, где здесь чёрный ход. — рыкнул Брехт, — Пошли дальше. На второй этаж.
Ещё один выбежал улан в ненашей форме и саблей длиннющей в руке. И с рожей зверской. И с походкой пьяной. И с замахом на рубль. И с ударом …
Глава 10
Событие двадцать шестое
Вот голова твоя, мой друг,
А вот твоя рука.
Но как от головы до рук
Дорога далека!
Мирза Шафи Вазех
Чарторыйский, который Адам, сильно повлияет на политику России. Он входил в «негласный комитет» Александра, а позже занимал пост министра иностранных дел Российской империи. И добивался только одного, чтобы Россия практически воссоздала царство Польское и предоставила ему максимальную автономию, и почти ведь удалось товарищу — Александр плясал под его дудку, разрешил даже женой пользоваться. Малость помешала — поражение при Аустерлице. После этого любовь его к Александру охладеет, и он начнёт заниматься восстановлением польской армии, которая почти вся, при появлении Наполеона, переметнётся на его сторону. А в 1830 году Адам Чарторыйский практически возглавит очередное восстание. А в Крымскую войну опять будет вербовать и снабжать поляков, чтобы те участвовали в войне на стороне Турции против России. Плохо это или хорошо? Хорошо, наверное. Человек последовательно боролся за свободу и независимость своей страны. Свободы её никогда много не бывает. Да, Польша имела свою конституцию и своих правителей, свою валюту и свои университеты. И не надо содержать армию. Живи, развивайся, все налоги остаются внутри страны. Про религию и вообще говорить не стоит. Никто католиков не трогал. Но людям нужна была полная свобода. Только Николай после очередного восстания чуть гайки закрутит. А Адам? Адам умрёт в возрасте девяносто одного года в своём имении под Парижем. Ничего не добившись. Вообще ничего, кроме причинения вреда России, поляки будут убивать русских. И сами тысячами гибнуть, но какое дело до этого Адаму. Это борьба за свободу и власть, королём независимой Польши от можа до можа хотел стать, а за свободу и власть нужно расплачиваться кровью. Всегда. И всегда чужой.