И аз воздам
Шрифт:
— Вот и я про то же. Двенадцать тысяч на ассигнации.
— Четырнадцать с половиной на серебро, сэр.
— Ты, брат, можешь себе представить четырнадцать с половиной тысяч серебряных монет. Гора же. Это даже твой жеребец не утянет. Последняя цена тринадцать тысяч на ассигнации. Не продашь ведь. Народ толпится, просто на диво посмотреть, цирк приехал. Без клоунов. Никто у тебя не купит, не первый день уже торгуешь, должно быть.
— Тринадцать тысяч на серебро, сэр.
— Как ты себе это представляешь, я второй раз спрашиваю? Это несколько сундуков монет.
— В пересчёте на фунты …
— Здесь, в Петербурге? Хорошо, не вашим, не нашим. Пусть будет пятнадцать тысяч, но на ассигнации, а на фунты ваши потом сам поменяешь. Это последнее предложение, Больше у меня нет,
— Согласен, сэр. И, правда, неделю уже стою. Но викарий упёрся. Добавьте ещё полтыщи. — такая жалобная морда была у нагла, что хотелось в неё кулаком зарядить. Но четвёрку нужно купить обязательно. Это уже позволит совсем на других условиях селекцией и генетикой заниматься. Опять же можно подумать с такими монстрами и о нормальных плугах.
— По рукам.
— А упряжь с дормезом не нужна?
— Эх, искуситель. Показывай.
И ещё пять тысяч улетело. Зато купили экипаж круче даже, чем тот, что Зубов подарил.
Вот теперь можно и в Москву отправляться.
Событие сороковое
Знать бы, на какие грабли наступишь, обязательно бы ручку поролоном покрыл.
Стас Янковский
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить. Для любого времени сгодится фраза.
Брехту лично Аракчеев выдал тридцать тысяч рублей на дорогу. Попроще никого не нашлось. Нужен был граф и генерал-инспектора артиллерии и будущий военный министр. Пётр Христианович сначала удивился, а когда увидел, чего ему Алексей Андреевич суёт, то понял, почему это поручили Аракчееву. На него орать неудобно. Заслуженный дядечка весь в орденах и с красной физиономией. Не понять, то ли это родной цвет лица, то ли покраснел человек. Протягивал граф ему три пачки сторублёвых белых ассигнаций. А чего, сказали тридцать тысяч рублей командировочных выдать, тридцать тысяч и выдали. Александр, наверное, забыл уточнить — давать ассигнациями или серебром. Хотя, чего уж, тридцать тысяч серебром не унести. Но сторублёвый билет ни на одном рынке не возьмут в уплату. Ведро водки или 12,3 литра стоит столько же, сколько пуд хлеба, а именно — 85 копеек. За рубль можно проехать целых 300 вёрст на ямских лошадях. За что сторублёвкой расплачиваться? Как крестьянин, продающий ведро овса за пару десятков копеек сдачу сдаст с этой белой бумажки. Ими только в ювелирном магазине расплачиваться. Круче только билет в триста фунтов стерлингов, это вообще две тысячи рублей, сотню девок купить можно. Ладно, не сотню, но Брехт своих вышивальшиц за двадцать пять рублей купил.
— Спасибо, Алексей Андреевич, — принял тяжёленькие белые пачки Витгенштейн. Деньги сейчас гораздо крупнее и почти квадратные, да и бумага потолще. И на деньги вообще не похоже, на расписку скорее, даже, вон, чёрными чернилами на каждой чего-то намалёвано. Это сколько же времени люди тратят?
— Когда выезжаете, граф? — не заметил кислой мины Витгенштейна Аракчеев.
— Завтра, Ваше высокопревосходительство. С утра и тронемся, все дела в столице закончил. Буду спешить максимально, вы уж поберегите пока Государя, не давайте ему как тому калифу-аисту по городу инкогнито шастать.
— Что делать? — по-русски говорили.
— Ну, быстро передвигаться. И что с поляками решили, которые в гвардии в Петербурге?
— Нда, сложный вопрос. По каждому человеку специально созданный комитет занимается. Многих, как вы и советовали Государю, переводят в дальние гарнизоны и полки с повышением. Но дело медленно продвигается. Кто в отпуске, кто категорически отказывается столицу покидать. Опять же гвардия, если в простой полк перевод, то и так с двумя званиями повышение, да ещё плюсом одно. Очень не просто, подпоручика да в секунд-майоры скажем. Всё не привыкну. Павел же разделение на премьер— и секунд-майоров отменил в 1797 году. Все теперь
Ну, да не гвоздя ни жезла.
Брехт передумал деньги перепрятывать. Если всех увозит, то надёжнее место и сыскать трудно. Денег чуть уменьшилось. Граф забрал по пятьдесят тысяч для Ивашек и Сёмы Тугоухого на покупку ими земли в Крыму. Взял и себе как бы тоже столько же. Пусть купят и на его долю землицу рядом со своей и пока присматривают. Реальный Витгенштейн основал виноградарство в Молдавии и Приднестровье, почему бы Брехту ещё и в Крыму гораздо раньше виноградники не развести.
Ровно столько же — двести тысяч он передал Йоне Барбе и его брату Морану на строительство часового завода и приглашение часовых мастеров и ювелиров из Швейцарии и Франции. Огромные деньги. Но если строить завод, то это и должен быть завод, а не подвал с десятком слепнущих от плохого освещения мастеров. Большие окна. Сложно сейчас с большими размерами стёкол, ну дак, можно сделать наборные. И зелёный цвет легко убрать, нужно подобрать песок с минимальным количеством железа и тщательней очищать поташ от примесей.
Боялся ли Брехт, что эти швейцарские гномы его кинут? Не боялся. Кому не хочется быть богатым и знаменитым. Тем более что железного занавеса нет и найти богатого человека в Европе не сильно сложно, имея деньги. Ну, и торговцы же, они должны почувствовать выгоду. Опять же времена не те, сейчас купцы друг другу на слово верят.
Ещё около ста тысяч Брехт взял с собой, чтобы нанять управляющего немца к себе в деревеньку и чтобы он эту деревеньку раз в пять увеличил, прикупив и земли и крестьян.
Ушло в итоге полмиллиона рублей ассигнациями. Все, почти, что изъяли у посла англицкого в рублях. И это даже не заметно было на общем фоне мешков и сундуков, что остались лежать в тайнике квартиры Чарторыйских.
На следующий день, попив кофею и наказав оставшимся в «нехорошей квартире двум женщинам и нанятому инвалиду охраннику бдить, тронулись в сторону Первопрестольной. Целый обоз получился.
Глава 15
Событие сорок первое
— Знаешь, что такое вирус?
— Это такая форма жизни?
— Нет. Это такая форма смерти…
Фильм «Параграф 78»
Дорогу до Студенцов описывать не интересно. Разве стоит заметить о двух вещах. С такими лошадьми, что теперь у них, на этой дороге можно почти окупить их приобретение. Шайры легко вытаскивали тяжёлый дормез из любой лужи и непролазной колеи. С каретой было похуже. Запрягли тройку цугом и битюг с двумя обычными низкорослыми лошадками не всегда справлялся. Колеи иногда такие попадались, что карета и лошадки по брюхо увязали. Так вот, довольно часто приходилось выпрягать шайров из дормеза и сдавать, можно сказать, внаём, так как впереди была пробка на дороге. Несколько повозок или карет сидели именно на брюхе и мелкие российские почтовые лошадки вытащить карету не могли, а находившиеся в них седоки даже выйти не могли, чтобы помочь, там сразу грязи рыжей чуть не по пояс. Ямщики помогали друг другу, но в такую засевшую карету как запрячь ещё пару лошадей. Нужна упряжь соответствующая. Дышло специальное или оглобли повышенной длины. И тут граф Витгенштейн весь в белом, а ну да, весь в голубом, подъезжает, выпрягает Сёма четвёрку английских великанов и за полчаса всю пробку ликвидирует. А Брехт с Ванькой младшим и Стешей пока обедают. Обитатели богатых карет начинают Семёну в качестве благодарности, вполне искренней, полтинники и даже рубли совать за помощь, не подозревая даже, что Тугоухий, скорее всего, богаче их будет.