И аз воздам
Шрифт:
— Сеть? Думаешь, дело в ней?
— Я не знаю. Но этот город — душный и затхлый, как подвал.
— Сейчас в этот подвал распахнули дверь, и сквозняк поднял всю пыль, что в нем слежалась. Надеюсь, Ульмеру хватит ума и выдержки дождаться моего возвращения. И раз уж этот трусливый старикан собственной волей подтвердил, что отдает город мне на растерзание — никто его за язык не тянул; поверь, порядок я восстановлю. Даже если Официум замешан в какой-то крамоле — все приключившееся явно не входило в их планы, и в любом случае — в их же интересах угомонить
— Куда мы? — повторила Нессель, когда они почти бегом миновали очередной мостик. — Почему ты оставил его там одного?
Ответить Курт не успел: наперерез им шагнул один из горожан, что небольшой группкой перетаптывались у стены одного из домов, и майстеру инквизитору пришлось остановиться, чтобы не столкнуться с ним на узкой улочке.
— Город ждет, — сообщил горожанин напряженно.
Курт медленно, стараясь не делать резких движений, взял ведьму за руку и осторожно подвинул ее в сторону и назад, за спину, как можно ровней переспросив:
— Что?
— Город ждет! — повысил голос горожанин. — Ждет порядка, майстер инквизитор.
— Я вижу, — согласился Курт, не отводя взгляда от горящих глаз горожанина; и сейчас никак невозможно было себе представить, что там, на мосту перед ратушей, в той равнодушной тишине, были люди все того же Бамберга.
— Нам никто не говорил, как быть, когда такое происходит, — продолжал горожанин, нервным резким движением указав округ себя. — Никто и никогда, ни в каких проповедях и наставлениях не предупреждал о таком, не подготовлял к такому!
— К такому и нельзя быть готовым, — аккуратно подбирая слова, отозвался Курт. — Если б невероятное происходило каждый день нашей жизни, если б мы всегда были готовы к нему, если б принимали как ожидаемое и привычное — что за смысл был бы в чудесах? Мы разучились бы видеть их — и чудеса Господни, и дьявольские козни стали бы обыденностью, не трогая нашу душу, а ведь в том и их смысл.
— Зачем такие чудеса? — требовательно спросил горожанин, шагнув почти вплотную, и Курт, почувствовав, как ведьма попятилась, крепче сжал пальцы на ее запястье, не дав ей отступить. — Город хочет справедливости и мира, каковой тут был прежде. Город хочет знать, за что на него свалились такие кары. Город хочет покоя.
— И город его получит, — твердо сказал Курт. — Для этого я и здесь, и именно на это я сейчас полагаю все свои силы.
— А нам, — вновь широко обведя рукой улицу, выговорил бамбержец, — нам что делать, майстер инквизитор?
— Лучше всего молиться, — ответил он серьезно. — Сейчас это, думаю, необходимо городу, как еще никогда прежде.
Горожанин на несколько мгновений замер, впившись в собеседника взглядом, и Курт почувствовал, как рука ведьмы в его ладони напряглась, будто каменная; казалось, если сейчас разжать пальцы — Нессель сорвется с места и бросится прочь по улице…
— Да, — выдохнул горожанин, наконец, отступив на шаг назад. —
Курт молча кивнул, медленно развернувшись к собеседнику спиной, и размеренно, уже не переходя на прежний почти бег, двинулся дальше, по-прежнему держа Нессель за руку и не позволяя ей ни отстать, ни уйти вперед.
— Как тогда… — пробормотала ведьма чуть слышно, когда они свернули на соседнюю улочку и зашагали быстрее. — Прямо как тогда… Узнаю эти глаза. Эти взгляды. Сколько лет прошло, я тогда была ребенком, а все равно их помню. Они все так смотрят перед тем, как убить…
— Не сейчас, — хмуро отозвался Курт.
— Посмотри на них, — возразила она напряженным шепотом. — Они и через тебя перешагнут. Ты меня не спасешь, если…
Нессель запнулась, не сумев заставить себя произнести это вслух, и дальше шла молча, лишь исподволь косясь на попадавшихся навстречу горожан; Курт молчал тоже, глядя прямо перед собою, дабы не встречаться с прохожими взглядом и не вставать перед необходимостью отводить глаза, что было недопустимо и чревато, или играть в гляделки, на что не было ни времени, ни желания.
На возникший за следующим поворотом мостик перед крепостью Гайеров Нессель посмотрела удивленно, но ничего не спросила, идя рядом все так же молча и явно преодолевая желание обернуться, дабы удостовериться, что их не преследует толпа, жаждущая крови. По правде сказать, майстер инквизитор испытывал схожие чувства; и сколько бы раз прежде ни приходилось переживать подобное — к этому можно было привыкнуть, но нельзя было научиться принимать равнодушно. Хотя, быть может, и к лучшему, угрюмо подумал Курт, подходя к воротам крепости. Следом за равнодушием как правило приходит самоуверенность, после — опрометчивость, а за нею — смерть.
На его громкий, требовательный стук отозвались на удивление скоро и, как и в прошлый раз, не стали приоткрывать окошко, дабы увидеть гостя, а сразу раскрыли перед ним дверь; видимо, кроме оного окошка, была и иная возможность для обзора, либо же майстера инквизитора заметили еще на мостике при подходе к имению.
— Мне нужен Лютбальд Гайер, — сообщил он, не дав привратнику ни произнести приветствия, ни поинтересоваться целью его визита. — Немедленно и без отговорок.
— Я не могу просто так впустить… — начал тот, и Курт раздраженно поморщился, ткнув Сигнум почти в самое лицо стража:
— Ты знаешь, что это? Это инквизиторский Знак. Знаешь, что это означает, приятель? Сейчас я просто внаглую попру прямо на тебя, и стоит тебе хоть слегка толкнуть меня, не говоря уж о том, чтобы взяться за оружие — и я расценю это как покушение на действующего следователя Конгрегации. Напомнить, что бывает за такое, или ты просто дашь мне войти и позовешь хозяина?
Привратник сжал зубы, заметно побледнев — скорей от злости, нежели от испуга; мгновение он стоял неподвижно, точно статуя, и, наконец, нехотя отступил в сторону, сухо выговорив: