И балом правил сатана
Шрифт:
– Зачем? – повторил Богданов.
Он скользил взглядом по моему телу, подрагивающему от холода и стресса, когда я, не в силах сделать и шага, оперлась о бортик ванной руками и аккуратно на него села, прикрывая глаза, стараясь унять головокружение и так не вовремя подкативший приступ тошноты.
– Зачем мне это? – снова повторил он, отпивая свой коньяк и выкидывая непотушенную сигарету в унитаз. – Потому что сегодня я буду тебя трахать. Я тебя просто выебу. За все случившееся. И мне не хочется , чтобы твое хиленькое, протравленное наркотой тельце вырубилось на середине. А то и в начале. Так что проблюешься, помоешься, пожрешь чего-нибудь, и начнешь отрабатывать
Я выдавила презрительный смешок. Будь я чуточку в лучшем состоянии, не преминула бы еще и презрительно посмотреть на него.
– Слушай меня, Богданов…. Слушай очень внимательно… - несмотря на слабость голоса, прозвучало достаточно внушительно, я одобрительно усмехнувшись сама себе, не открывая глаз, продолжила, - ты меня сегодня пальцем не тронешь. И никогда этого не сделаешь, пока я не разрешу. Ты мне не хозяин, ни босс, ты мне никто. Хочешь в прокуратуру заявить, валяй. Я уже устала от тебя, паскуда ты. Наглая, беспринципная, кичащаяся своей злобой и агрессивностью жалкая паскуда.
– За Антошу переживаешь? – проницательно спросил Богданов.- Ты в бессознанке три часа провалялась. Его успели свозить в больничку, сделать рентген и отпустить домой. А теперь, послушай уже ты. Если бы я захотел бы его убить – я бы его убил. И ты удивишься, как на самом деле легко это сделать. Без оружия, без лекарств, без сильных увечий. Один краткий, даже не обязательно сильный удар и привет кованная оградка и две гвоздички по праздникам.
Я усмехнулась, глядя в пол, на его отражение в луже на кафеле. И знала, что верю. Более того, я знала, что он это делал. И это было самое страшное. Но все, что я могла это усмехнуться. Потому что понимала, что когда я покажу этой твари свой страх, все будет кончено. Он перегрызет мне глотку. С ним нужно как с бойцовым псом – постоянно показывать, что ты его не боишься. Чтобы он не пытался доказать тебе обратное и в конце концов не сожрал к чертовой матери.
– Хотел ли я его убить? Хотел. Смекаешь? – Он хрипло рассмеялся и пригубил коньяк, глядя на похолодевшую меня незнакомым звериным взглядом.
– Поэтому изначально целил ему в левую сторону, чтобы сердце повредить. Ты должна понять кое-что, детка - я вижу, как ты на него смотришь, и я в курсе, что он не преминул бы при случае тебе присунуть. Он хороший адвокат, но человек так себе. Хотя Зимин и готов с ним и на броневик лезть и родить ему детей, если Сашка разрешит. И то что ты ушла с ним, а вернулась загашенная, меня вывело из себя. Я ненавижу наркоманов. Вот до глубины души ненавижу. И презираю. Антоша прекрасно знает, что я его терплю, потому что Славик чуть ли не влюблен в него, а Зимин мне очень нужен, особенно сейчас, в такой тяжелый период.
Лешка помолчал, откинувшись спиной на стену, неторопливо взбалтывая алкоголь в бутылке, и задумчиво наблюдая за плеском жидкости.
– Так же Антоша прекрасно знает, что мои вещи трогать нельзя, и тем не менее , у него чуть ли не стояк случается, когда он тебя видит. С учетом того, что он нарколыга, а они, вштырившись теряют инстинкт самосохранения, я заключил что наркоту дал тебе он. После того первого раза, когда ты случайно вкинулась у него в машине, я его предупредил. Дважды я не повторяю. И да, он был под кайфом, когда зашел. Поэтому у меня крышу и сорвало. Я только в последний момент успел понять, что Антоша, как самый хитрожопый адвокат нашего региона, высчитал бы тебе дозу, чтобы ты приход словила, а не в прострацию ушла, спалив всю вашу ебучую наркоманскую конторку. Значит, сама ширнулась. Значит, он не виноват. Значит, ногу стоит отвести чуть левее, чтобы не пробить солнечное сплетение осколками ребер и мечевидного отростка, и чтобы он не скончался от болевого шока.
Я сглотнула и не удержала судорожного вздоха, от его полоснувшего по мне откровения.
–
Я расхохоталась, деланно насмешливо глядя на самого главного ублюдка в моей жизни и чувствуя, как затряслись поджилки.
– Помнится, минет считался альтернативой, Алексей Николаевич. Альтернативой тому, что я что-то не сделаю…
– А ты и не сделала. – Грубо прервал меня он, поднимаясь, и, допив остатки коньяка, посмотрел на меня одним глазом, прищурив второй.
– Я приехал сюда с девушкой. С своенравной, гордой красавицей. С такой, с которой совладать у меня получилось только посредством грязного шантажа. И видит бог, даже тогда, в тот первый вечер в моей машине, когда я грозился засадить тебя за решетку, если ты не станешь мне подчиняться, я блефовал. Я врал тебе раз за разом, принуждая подчиниться своей воле... Впрочем, это не имеет никакого значения. Потому что сейчас я нахожусь с глупой девицей, не считающей зазорным вкинуть дури и прийти за общий стол, к моим друзьям, к моим партнерам. Что во мне может заставить уважать тебя? Допускать послабления, на многое закрывать глаза? Ты не дала мне повод относиться к тебе достойно, вот что ты не сделала. Так что остается альтернативный вариант.
Он собирался красиво уйти, но не тут-то было. Не стоило пытаться пристыдить меня, ой как не стоило!
– А ты хорош!.. – Я демонстративно ему поаплодировала. – Правда очень хорош! Тебе бы в политику податься! Какая громкая речь, какие дивные обороты и речевые сравнения! Хочешь, я вскрою червоточину твоего полуминутного резонерства с тем, что ты меня уважал, и вдруг перестал из-за, якобы, наркоты? Ты, Леша, кусок дебила, ибо если хотел на уши мне присесть, то не стоило напоминать про то, как ты подло меня шантажировал, с ходу предложив минет в качестве отработки. Ты знаешь, горделивым красавицам, которых уважают такое не предлагают. Это предлагают глупым девицам, которым не зазорно дури вкинуть. Так что не втирай мне тут, как я упала в твоих глазах.
Я удовлетворенно отметила, как по его лицу скользнула тень раздражения. Стараясь ступать осторожно, ибо голова еще кружилась, я направилась к раковине где лежали стопки чистых полотенец. Лешка стоял у противоположного конца метровой тумбочки, прислонившись к ней бедром и чуть склонив голову, благосклонно улыбался.
– Ты, Богданов, по мне поплыл именно в тот момент, когда понял, что я, как раз-таки та самая гордая красавица, вынужденная танцевать под твою дудку, а не глупая девица, которая падает перед твоим величеством ниц и отсасывает по первому требованию. – Я взяла махровое полотенце, и осторожно перекинув волосы со спины вперед начала промакивать их, отчётливо понимая, что очень замерзла.
– И к Антоше ты меня приревновал. Здесь возразить нечего – он мне нравится. И да, ты прав, я нравлюсь ему. И вломил ты ему, потому что подумал, что мы не плохо время так провели, что мол, Антоша голосу сердца последовал, а не пал в страхе перед тобой. Вот что случилось, на самом деле.
– Говорю же, ты глупая девица. – Гоготнул Лешка, ставя на раковину пустую бутылку и глядя на меня ироничным взглядом. – Ты…
– Я дала тебе высказаться. – Сухо прервала его я, и коснулась застежки молнии спереди на платье, Лешка остановил взгляд на моих пальцах. Потянувших застежку на пару сантиметров вниз. – То, что ты меня трахнуть грозишься, это болезненный ответ на твою ревность. Только ревность глупая. У нас с тобой отношений нет и не будет. Я слишком сильно тебя презираю.