И балом правил сатана

Лимова Александра

– Иди, - перестав буравить меня взглядом разрешил Богданов.
– Завтра к десяти в офис заеду. Сашке привет.

– Передам.

Зимин не оглядываясь, покинул машину и ежась на морозном ветру пошел к ожидавшему его автомобилю.

– Итак, детка, я вижу тебя впечатлило то, что твоя махинация раскрылась, но ты старательно держишь закос под дурочку.
– Прицокнув языком, Богданов откинулся на сидении и закрыл глаза.
– Я тебе очень кратко обрисую что будет дальше. Завтра я пишу заявление, следаки запускают проверку. Копии с административного ресурса, точнее с обоих, и реального и фальшивого, через который ты

прогнала наш договор, сняты за год. К тому же мои программисты удержат доступ, чтобы ты до утра ничего там не подчистила. Далее тебя квалифицируют как обвиняемую по делу о мошенничестве, а может и не по одному делу, у меня не было сегодня времени разбираться, сколько ты там раз людей наебывала. Следаки нароют, они это дело любят. Далее суд, на котором знаешь, что будет?

Повисла тишина. Богданов усмехнулся, не открывая глаз, прекрасно понимая, что я знаю, что будет. И понимая, что я сдам позиции. Я не стала его томить.

– Чего ты хочешь?
– сквозь сжатые зубы тихо спросила я.

– То есть все, спектакль окончен? И ты спрашиваешь, чего я хочу, взамен своего заявления в прокуратуру на твою махинацию?

– Да.

– Умница, детка.
– Богданов повернул голову, наконец посмотрев на меня.
– Петь, вырубай регистратор.

У меня сперло дыхание, когда амбал за рулем протянул руку к видеорегистратору под зеркалом заднего вида. Оставалась слабая надежда, что там только мой голос, но эту надежду немилосердно казнил комментарий Богданова:

– Двойная сьемка. Дороги и салона. И там прекрасно видно твое лицо. И слышно твое признание.

Я убито прикрыла глаза. Хотелось курить, немилосердно хотелось курить, хотя я стабильно держалась вот уже три месяца.

– Вопрос прежний: чего тебе надо?
– грубо спросила я, с призрением глядя на повеселевшего Богданова.
– Очевидно же, что чего-то хочешь, раз на этом месте съемку прекратил.

– Умная детка.
– Саркастично похвалил меня он.

– Не называй меня так.
– Резко отозвалась я.

– Я буду называть тебя так, как захочу, сука.
– С него разом слетел весь лоск явив мне хищника, почуявшего кровь.
– Ты же не хочешь угодить за решетку?

– Я могу вернуть все деньги.
– Я отвернулась к окну, торопливо пытаясь сообразить, что мне делать.
– С процентами. Так сказать, компенсация.

– Да подавись этими деньгами.
– Скучающе обронил Богданов, снова пригубив бутылку.
– Не такая большая сумма, на самом деле. Тут играет роль сам факт, что ты пыталась меня кинуть, как лоха. Вот к чему у меня претензия. Что бы двадцати шестилетняя пигалица на меня клювик разевала, такого еще не было. Да меня засмеют.

Я опешила. Так вот в чем дело! Не в деньгах, а в моральном унижении, видите ли! Сука, да на кого я нарвалась-то?! Я обернулась к Богданову, отсалютовавшему мне бутылкой, с издевательской улыбкой.

– И что ты хочешь?
– с нехорошим предчувствием спросила я.

– Сатисфакции.
– Глумливо хохотнул он.
– Понимаешь, детка, я ну очень трепетно отношусь к своему авторитету в определенных кругах. А ты мне этот самый авторитет чуть не подмочила. Ну не могу я оставить это без внимания. Кровь за кровь, зуб за зуб и все такое. Сколько там было ущерба? Зимин до копеечки посчитал же... Сто двадцать, или сто тридцать... Ладно, хер с ним. Округлим до ста. Итак, что ты можешь мне предложить на эту

сумму?

– Погрузчик.
– Вырвалось у меня с такой долей яда, что я мгновенно зареклась на будущее что-то говорить не подумав.

Но Богданов на удивление спокойно, это воспринял. Даже почти доброжелательно улыбнулся. Как Гринч из "Похителя Рождества". И меня это напугало. Я мало кого боялась в своей жизни. Но сейчас...

– Остановись, Петросян.
– Все так же зло улыбаясь, мрачно посоветовал Богданов.
– Ну что ж, коли ты не воспользовалась случаем сделать выбор самостоятельно, я это сделаю за тебя. Петь, - Богданов с нехорошей усмешкой посмотрел на амбала за рулем, про которого я уже успешно забыла.
– Сколько там минет стоит по нынешним расценкам?

– Черт знает, Алексей Николаевич.
– Низко прогудел водитель, не поворачиваясь к нам.
– Ну, может, рублей семьсот...

Богданов широко зевнул, и усмехнувшись, посмотрел на помертвевшую меня.

– Буду один минет в тысячу рублей оценивать, при условии что ты будешь старательно мне его исполнять.
– Буднично сообщил мне он, и будто подытожив разговор, потянулся на сидении, словно разминая затекшие мышцы.
– Сто тысяч - сто минетов. Я тебе сообщаю, когда хочу, ты приезжаешь и делаешь. За какой период времени мы закончим, я понятия не имею. Может за три месяца, может на полгода растяну. Я занятой человек, а время сейчас не стабильное, так что срок определить не могу. По окончании, получишь видеозапись и разойдемся как в море корабли. Можешь начинать отрабатывать прямо сейчас.

И нет, он не шутил.

Сердце бешено заколотилось. Я смотрела на него со смесью ужаса, ненависти и презрения. Никогда в своей жизни я не испытывала подобного смешения таких выраженных по силе эмоций. Минет, ему? Ни в жизнь! Это само по себе унизительно! А тем более вот так! Тем более ему!

– Я же вчера спросил, уверена ли ты?
– хмыкнул он, взбалтывая остатки пойла в бутылке.
– Дал шанс смазливенькой и считающей себя очень умной детке. Но она его просрала в погоне за наживой. Неужели думала, что я настолько идиот, чтобы подписать такой контракт? Так что... любишь кататься, детка, люби и саночки возить. Ну, так что, мне расстёгивать ширинку?

– Я...
– в горле пересохло, ладони вспотели.

– Минет? Или решетка?
– едко "подбодрил" он меня.
– Вариантов у тебя не густо.

Я с трудом сглотнула. С силой провела рукой по лицу, отметив как дрожат мои пальцы. Господи, что я наделала?

– Что угодно...
– мой жалкий испуганный голос сорвался.
– Что угодно, только не так...
– я захлебнулась своим унижением и страхом, и совсем жалко добавила, - пожалуйста!

Богданов оценивающе посмотрел в мое лицо, что-то прикидывая. Господи, помоги! Пусть он не будет законченным садистом!

– Что угодно, говоришь?
– от этого тона под ложечкой засосало.
– Ну, хорошо. Тебе повезло, что я выпил. Я всегда добрею, когда выпью. Я буду давать тебе разные поручения. Одно оценивается в тысячу. Но минет останется как альтернатива. Не захочешь, к примеру, что-то сделать, или не сможешь, приедешь и отсосешь. И так, чтобы мне понравилось. Иначе не засчитаю в уплату долга. Все, иди домой, я от тебя устал. Завтра жди звонка.

Охренеть! Просто охренеть!

– А запись? Где гарантия, что ты ее отдашь?
– осмелев, спросила я.