И был вечер
Шрифт:
Предупредив Итивеля, что могу не вернуться сегодня, ушла. Сразу «прыгнуть» до конечного пункта не рискнула, разбив весь путь на десяток отрезков. Такой способ меня сильно вымотал, стало понятно, что магический «заряд» организма не безграничен. Зато домой я попала такой уставшей и несчастной, что родители, уже знавшие к этому моменту о моем скором возвращении (Ленка позвонила своим с просьбой предупредить остальных), без лишних вопросов решили сначала покормить блудное чадо.
Конечно же, при встрече не обошлось без слез. Я опущу описание, скажу только, что мой нос уже через полчаса стал похож на сливу,
Я не стала сочинять небылиц и рассказала правду (опустив лишь незначительные детали). Она все равно была намного вычурнее любой лжи. Для подтверждения своих слов пришлось продемонстрировать новые возможности перемещаться в пространстве. И пообещать появляться дома хоть раз в две недели. Большего я себе пока позволить не могла.
В утешение, и заодно в подтверждение своим словам оставила в подарок изумительную бабочку, собранную из золота, агата и темного топаза. Не знаю, как мастер ее делал, но выглядела она словно живая. Казалось насекомое просто присело на мгновение и готовится снова взлететь. Конечно, в моих «закромах» были вещицы и «побогаче». Из настоящих самоцветов изумительной чистоты. И, конечно же, мне не было их жалко. Просто такие подарки приносят больше неприятностей, чем удовольствия. Пусть уж попроще, зато безопаснее.
А потом я ушла. Обратно. В новую жизнь. Не знаю, что она мне несет и понятия не имею сколько она продлится, но очень хочется верить, что не придется жалеть о своем выборе.
Глава 18
По набережной Сенны, повесив на плечо плоскую доску мольберта, шел красивый старик. Его белоснежные усы, напоминавшие генералов времен первой мировой, воинственно топорщились в стороны. Анри Морель ходил этой дорогой почти тридцать лет по одному и тому же маршруту. Он рисовал портреты. В основном за деньги и лишь изредка, когда люди казались ему интересными — для себя.
Старик устроился на привычном месте, кивнул соседу — молодому китайцу, тоже зарабатывающему себя на жизнь бульварной живописью, и стал, не спеша, устраиваться. Сегодня туристов было мало. Конец сезона, скоро начнутся осенние дожди, и тогда совсем придется уйти с улицы. Не тот у Анри возраст, чтобы караулить клиентов в промозглую погоду. Да и не надо ему этого. Анри вполне мог позволить себе спокойно сидеть дома, только скучно ведь!
Художник оглянулся, в поиске клиентов и зацепился взглядом за интересную пару: на ближайшей скамейке сидели молоденькие девушка и юноша.
Видно было, что они вдосталь нагулялись — девушка сняла легкие туфли и с удовольствием поставила босые ноги на мостовую.
Миленькая — подумал художник, с удовольствием разглядывая незнакомку — и шустрая. Девушке и впрямь не сиделось спокойно, она то прогибалась в пояснице, выпячивая вперед небольшую грудь, то горбилась и сутулила плечи, или вовсе пыталась залезть на скамейку с ногами, подобрав их под себя.
Красивые славянские глаза, глубокого серого цвета, опушенные длинными ресницами, чуть вздернутый мягкий носик, широкий, пухлый рот, круглые щеки, длинные волосы заплетены в старомодную косу. Гибкая и юркая словно ящерка.
Анри пригляделся внимательней. Лицо девушки напомнило ему старые фотографии из альбома матери. Там, где юные прелестницы в белых платьях сняты на фоне большой усадьбы с колоннами.
Русская? — задал сам себе вопрос художник.
Девушка поправила выбившуюся прядь за ухо, снова прогнулась в пояснице, поерзала маленьким задом по лавке, достала леденец, захрустев оберткой, сунула конфету в рот и зажмурилась от удовольствия.
— Совсем ребенок, — улыбнулся Анри с высоты прожитых лет и перевел взгляд на ее спутника. Молодой человек за все это время сделал только два движения — положил ногу на ногу и откинулся на спинку скамьи.
— Очень красив — удивился художник, разглядывая юношу — чрезвычайно.
Природа одарила молодого человека утонченной, аристократической красотой, густыми золотистыми волосами и благородным спокойствием мимики. Он совсем не походил на свою спутницу — хорошенькую, но все-таки обыкновенную девчонку. И ему была не к лицу простая круглая вязанная шапка, надвинутая по самые брови, похожая на те, что носят цветные с окраин.
Старик потянулся к бумаге. Он должен нарисовать эту парочку, для себя. Что-то есть в них странное. И в красавце блондине и в его баламутной мадмуазель.
Старик быстро набросал портрет молодых людей, но чувство, что он что-то упустил, не оставляло художника. Немного подумав, он стер шапку с головы юноши, заменив ее собранными в хвост волосами. А потом рука старого мастера самовольно потянулась к бумаге, добавив несколько быстрых штрихов — уши юноши вытянулись и заострились.
Анри удивленно хмыкнул, растерявшись, но исправлять не стал — результат, не смотря на кажущуюся странность, его устроил.
С девушкой оказалось сложнее. Ее странность таилась внутри, не проявляясь внешне. Немного помучившись, Анри чуть не опустил руки, но в последний момент зачем-то прорисовал у основания шеи девушки ровный ряд треугольной чешуи.
Теперь все как надо!
Хотя старый художник не смог бы объяснить — почему он превратил молодых людей в героев des legendes.
И если с юношей более-менее все было ясно, он и впрямь напоминал своим видом эльфов — наверное, именно так они и должны выглядеть — то с девушкой все обстояло сложнее.
О, мon Dieu! При чем тут чешуя? Ну не русалка же она!
Анри увлекся рисованием, стремясь передать лица ребят как можно точнее. Теперь он только изредка поглядывал на парочку, но и этого хватило привлечь к себе внимание. Юноша что-то шепнул девчонке, и она вскочила с места, забыв про свои туфли, подошла к художнику и заглянула к нему через плечо, а потом искренне рассмеялась и махнула своему дружку.
Красавец поднялся, и не спеша, подошел к старику. Улыбнулся уголками губ, глядя на рисунок, а потом уважительно поклонился, признавая мастерство художника, снял с пальца красивый перстень, судя по всему — очень старый, и бережно вложил его в руку старика.
А потом молодые люди взялись за руки, и пошли прочь, правда вскоре остановились — девушка вспомнила про забытую обувь и побежала ее надевать.
Анри сидел и смотрел, как девчонка возится с туфлями, и та, почувствовав его взгляд, глянула на художника из-под локтя, хитро усмехнулась и показала язык.