И целого мира мало
Шрифт:
– Вот. Я же говорила, что с хвостиками ты будешь выглядеть бесподобно...
– Закончила свой монолог Юри.
– Ой, я же совсем забыла, ты еще не ел, а я должна была еду принести, подожди, Син, я быстро!
– Спохватилась она и выскочила из палаты.
А я, порывшись в оставленной сумочке девушки, выудил оттуда зеркальце, и осмотрел себя. Пожалуй, так уж впадать в нирвану и "угукать в нужных местах" не стоило. Нет, ничего страшного не произошло, просто Юри соорудила мне по бокам головы два хвостика, как-то хитро перекрутив волосы и обойдясь даже без резинок. Выглядит на редкость мило, но
– А вот и я! Соскучился?
– Заявила Юри, вкатывая в палату небольшую тележку, издающую соблазнительные ароматы.
– Ужин, - Радостно констатировал я.
– Юри ты просто бесподобно готовишь, бенто узнавшие тепло, твоих нежных и умелых рук, настоящее сокровище. Жду, не дождусь, как смогу попробовать еще немного приготовленной тобой пищи.
– Не упустил я момент сделать комплимент.
– Вовсе я не прекрасно готовлю, - разрумянилась красавица.
– Нельзя быть такой скромницей, твой талант неподражаем, - не сдавался я.
– У меня уже слюнки текут от предвкушения...
– Это не я готовила, с кухни...
– печально вздохнув, призналась девушка.
– Там еще Майор Кацураги что-то делала, но я выкинула, больно странно пахло.
– Ты только Мисато об этом не говори.
– Поспешил предупредить я.
– А то, что готовила не ты, не страшно. Одно лишь твое присутствие способно сделать любую еду совершенством, а уж если к ней прикоснуться твои нежные ручки... Ты ведь не откажешь мне в малости и позволишь вкусить эту пищу из твоих рук?
Девушка покраснела уже вся от моих нескромных просьб.
– Неужели ты заставишь больного страдать, пытаясь поесть самому?
– Попробовал я надавить на профессиональную гордость.
– Но ты, же здоров!
– Значит, только смертельное ранение позволит мне насладиться твоей заботой в последние мгновенья жизни...
– Не, что-то меня понесло, надо выправляться. Но не потребовалось, неожиданно пассаж про смертельные ранения сработал и девушка, жутко стесняясь, согласилась меня накормить.
Попытку взять в руки палочки и орудовать ими я пресек, отобрав этот варварский столовый прибор.
– К чему лишние посредники, когда твои пальчики гораздо вкуснее?
– Прокомментировал я свои действия, поцеловав эти пальчики.
– Прекрати!
– Заявила девушка, спрятав за воротником превращенное под помидорку личико, но вырывать руку, не стала. Да и это ее возражение прозвучало уж слишком томно, чтоб поверить в его серьезность.
– Прекрати, тут камеры, нельзя, - гораздо тише, повторила она.
Я послушался, но лишь потому, что передо мной стоял целый поднос с едой, которую эти пальчики будут укладывать мне в рот, и нацеловать их я еще успею. А вовсе не потому, что испугался этих камер, точнее одной единственной камеры. Хотя в этом она права, не стоит наблюдателям видеть слишком много, и мои отношения с отдельными представителями медперсонала не стоит афишировать. Кто его знает, как они захотят использовать эту информацию, пусть даже надавить на меня через Юри нереально, но ведь они могут попытаться, тем самым, испортив мне девочку. Или еще, на какие глупости решаться. Поэтому даже возможность для этих глупостей лучше не давать.
Камера, с одной стороны проблема, а с другой, досадная мелочь. Как я уже выяснил со взломом Маги у меня возникли некоторые трудности, возможно вполне решаемые, подключением всех своих возможностей, но это явно не в человеческом теле проверять, а непосредственно из Евы. Но ведь для того, чтоб разобраться с одной лишь камерой, вовсе не обязательно взламывать всю систему защиты центрального отделения НЕРВ. Достаточно легким телекинетическим усилием чуть тряхнуть внутренности этой глазастой коробки. Небольшие неполадки с аппаратурой, бывает, и даже подозрения не вызовет, если не злоупотреблять.
А можно поступить и куда проще, изобразив всплеск АТ поля, совмещенный с перегоранием работающей электроники, пожалуй, так даже будет достовернее, а то, что сгорит не только камера, но и несколько медицинских приборов, так только лучше, точно от подозрений избавит.
Пока я отвлекся на избавление нас от слежки, девушка разбиралась с тележкой трансфомером, превращая ее в импровизированный стол, за которым я и устроился, приняв полусидячее положение, и предвкушающее посмотрел на смущенную медсестричку.
Первый кусочек для моей помидорки был самым тяжелым. Юри уселась на колени рядом со мной и, полыхая смущением, очень медленно зацепила щепотку риса, поднеся ее к моему рту, я чуть подался вперед и обхватил губами вкусные пальчики, успев лизнуть их, перед тем как девушка отдернула руку.
– Не бойся, никто не видит, ты своей спиной загораживаешь обзор.
– Успокоил я, не уточняя, что камера малость испортилась.
– Мне было очень приятно, твои пальчики очень мягкие и теплые...
Юри подбодренная моими увещеваниями взялась за следующий кусочек... Через пару минут она уже не отдергивала ручку, давая мне возможность облизать каждый ее пальчик в отдельности, да и эмоции у нее начали менять настрой со смущенья, на легкое возбуждение.
Я некоторое время наслаждался процессом принятия пищи, тут уже неважно насколько она вкусная, ведь эти волшебные пальчики, касающиеся твоего языка, и не смело пытающиеся с ним поиграть придают любой еде божественный вкус. Но долго бездействовать я себя заставить не смог. И так сдерживался из последних сил, а, заметив, как моя кормилица начала очень страстно облизывать пересохшие от возбуждения губы, и дышать куда чаще и глубже... Короче просто кушать уже не хотелось, и я перешел в атаку. Резко придвинувшись, я поцеловал слегка растерявшуюся толстушку в ее пухлые губки.
Сначала она ответила, но быстро испугалась и отстранившись обернулась глядя на камеру. А я решил повторить прием недавно сработавший на Мисато, признание с небольшим самобичеванием...
– Юри, ты такая красивая...
– Прошептал я.
– Добрая, заботливая, спасибо тебе, что обратила на меня внимание, я не достоин, быть рядом с такой прекрасной девушкой...
– Синдзи! Ты что несешь!
– клюнула она на мое самобичеванье.
– Это я толстуха, а ты герой! Спаситель человечества! А еще ты, ты очень красивый! Я, я...
– Девушка попыталась вскочить с кровати и убежать после такого признания, но я перехватил ее руку и не дал этого сделать. У нее по щеке скатилась одинокая слезинка, вырвавшаяся из-за накала чувств.