И целого удара мало
Шрифт:
Но мы немного вернемся назад — к самому началу противостояния. К той точке, с которой все пошло совсем не так, как привыкли к тому раздухарившиеся бандиты.
— Коридоры сегодня кишат какими-то тварями, — звучит из динамиков голос главного босса этого данжа. Судя по всему, он вообще не чувствует угрозы, принимая нас за очередных заблудших проверяющих или салаг, решивших выслужиться перед начальством. — Я их сюда не звал и определенно им не рад. В связи с этим в интересах санитарии те, кто помогут очистить наш общий дом от паразитов, получат от меня в награду право на полное и бесплатное проживание! Эти тараканы ползают по четвертому этажу. Приятной охоты! Расслабьтесь и получите удовольствие!
Стоит только отголоскам эха
— Это не проверка, и не учение! Каждая мразь, которая поднимет руку на служителя порядка, будет уничтожена! Никаких арестов для тех, кто окажет сопротивление! Только смерть…
Мои следующие слова тонут в гуле, поднявшемся от топота множества бегущих ног, нецензурных выкриков, скрежета ножей и всеобщем боевом кличе. Мои подчиненные переглядываются, недобро ухмыляясь. Тихонько отступаю в сторону, а потом и вовсе незаметно прыгаю под потолок в тень. Мне незачем поддерживать ребят — они сами знают, что им делать. Напротив, думаю, как бы мне не пришлось сдерживать их чуть позже, чтобы они не разнесли весь квартал. В конце концов, даже в этом месте живут и работают обычные люди, которых нужда заставила пойти против закона.
Через несколько секунд с верхнего этажа из разнокалиберных пушек открывают огонь на подавление, а с боковых коридоров вываливается орущая масса преступников с холодным оружием наперевес. Начинается битва, которая буквально через минуту превращается в бойню.
Первым делом мои бойцы точными выстрелами заставляют заткнуться тех мразей, которые стреляют сверху. Впрочем, те и сами прекращают огонь из боязни поранить своих — на четвертом этаже начинается рукопашный бой с применением ножей, мачете, ножек стульев, бит и прочего хлама, подвернувшегося под руку местному отребью. Сначала кажется, что преимущество на стороне хозяев и тонкий ряд защитников вот-вот сомнут, но это лишь иллюзия. В то время, как нападающие с острыми предметами в руках кидаются по одному, по два на каждого воина, не забывая об узких коридорах и друзьях, которых можно случайно задеть, мои бойцы не ограничены ничем. Каждый их удар, каждое движение несет смерть тому или иному бандиту. Они вооружены короткими обоюдоострыми военными ножами с удобной рифленой рукояткой и канавкой для стекания крови, чтобы не запорошить ею глаза. Пока их противники выбирают пространство для широких замахов, они успевают нанести несколько быстрых штыковых ударов, обездвиживая или сразу отправляя на тот свет несколько вражин.
Очень скоро сражение перерастает в самую настоящую бойню, которая растекается по коридорам и этажам всего здания. Боевые вопли превращаются в крики ужаса и боли, а охотничий азарт стаи, почуявшей добычу, быстро переходят в вой и скулеж перепуганного, поджавшего хвосты и обоссавшихся шакалья, бросившегося врассыпную по всем закоулкам в тщетной надежде спрятаться от карающей длани правосудия. Напрасно! Разозленных, озверевших защитников, дорвавшихся до желанной цели, не останавливают хлипкие преграды в виде трухлявых деревянных дверей номеров, за которыми скрываются преступники, секунды назад с радостными воплями кидавшиеся на амбразуру.
Я не останавливаю бойцов, давая каждому выпустить годами копившееся напряжение. В конце концов в этом здании попросту нет обычных людей, особенно на верхних этажах. Чем выше мы поднимаемся, преследуя врага, тем больше мразей выбегает нам навстречу, встречая скорую и жуткую смерть. Мы словно разворошили человейник, полный отъявленных ублюдков. Пятый этаж, шестой, седьмой. Мы продвигаемся как раскаленный нож сквозь разогретое масло, не встречая какого-то сопротивления. Единственное преимущество, которым пользуются бандиты — это их огромное количество, да оружейный огонь, который они открывают по нам с верхних этажей. Вот только их пули чаще всего ранят и даже убивают
Враги внезапно заканчиваются. Мы стоим на предпоследнем этаже. Вместо номеров здесь более-менее ухоженные коридоры с комнатами, в которых стоят сервера, аппаратура, столы с второпях раскиданным инвентарем нарколабораторий и тянет сладковатым запахом горящей дури и бумаги. Сжимая короткоствольный «Узи», навстречу выходит один человек, в котором я узнаю разыскиваемого за многочисленные преступления преступника Сквидварта. Разбой, грабежи, изнасилования, воровство… Пожалуй, нет такого преступления, в котором бы его не заметили. Кроме всего остального, он еще и профессиональный хакер, взломавший немало банковских систем. Ходили слухи, что его прикрывает ЦРУ, но никто их так и не подтвердил.
— Че приперлись, шавки? — говорит он, смело глядя нам прямо в глаза, не обращая внимания на чужую кровь, стекающую с униформ солдат. — Забыли свое место? Охуели в край, псы?! Мы же порвем ваши семьи!..
Я с легком удивлением смотрю на его лицо. Он смелый до безрассудства или… А, вот в чем дело! Расширенные зрачки, прерывистое дыхание. Мужик попросту обдолбался!
— Я убью каждого из…
— Фи-и-ить! Чпок!
С легким хрустом в его левый глаз вонзается брошенный нож. Его кинули с такой силой, что он практически пробивает череп, выходя из затылка. Тело с грохотом падает на пол.
— Вот и пришел тебе конец, мудак! — замечает Пятый, подходя к трупу и вытаскивая клинок. — Многие вздохнут свободнее, когда узнают про твою смерть.
Наблюдаю дальше, не показываясь на глаза бойцам. Сейчас они практически сами по себе, но все равно беспрекословно выполняют команды Первого. Прошерстив этаж, они выбегают на четырнадцатый, представляющий собой одну большую квартиру — логово Мендозы. Здесь их встречает ураганный шквальный огонь последней линии обороны, которая падает быстрее, чем ожидалось. Здешние не озабочены броней, выбегая нам навстречу в повседневной одежде, словно надеясь на неуязвимость. Некоторые обдолбаны наркотой, другие просто уверены в превосходстве своего оружия. Но полегли все. Несколько точных выстрелов — и мы стоим перед последней дверью, из-за который слышны глухие вопли главаря.
Никаких предупреждений и просьб выходить с поднятыми руками — не тот случай, не та ситуация, и, вообще, не те люди штурмуют цитадель боли. Пара сильных ударов ногой и декоративная панельная дверь слетает с петель, поднимая облако пыли. В логове босса, похоже, не принято проводить влажную уборку.
— Не стреляйте! Не стреляйте! Я сдаюсь! Сдаюсь! — кричит Мендоза, предусмотрительно прячась за огромной кроватью, на которой жмутся друг к другу совсем не красивые девушки, а парочка полуголых, тощих, с виду несовершеннолетних пацанов с синими исколотыми венами. Они молча смотрят сквозь нас, находясь разумами где-то очень далеко от этого гнилого места. При виде такого зрелища даже у прожжённых бойцов, только что проливших реки крови, появляются гримасы отвращения.
— Я сдаюсь! — продолжает орать главарь, отбрасывая далеко в сторону пистолеты и поднимаясь из-за спинки кровати. — Я безоружен! Не стреляйте! Не стрел…
— Бах! Бах-бах-бах-бах-бах! Щелк-щелк-щелк-щелк!
Один из бойцов с пустыми глазами продолжает жать на курок пистолета, не обращая внимания на то, что там уже нет патрон, пока кто-то из бойцов не кладет ему руку на плечо. Тогда он приходит в себя и осматривается вокруг бешеным взором, но кроме молодых наркоманов на кровати, в комнате больше никого нет.