И целой вселенной мало!
Шрифт:
Рядом с женщиной на четвереньках ползал малыш, которому на вид и стандарта не было. Он увлеченно играл с едой, расставленной вокруг.
От парочки веяло умиротворенностью и тихой радостью. Но внезапно что-то изменилось, и с ребенком начало твориться нечто странное. Тело малыша выгнуло, а затем мы имели возможность наблюдать процесс оборота, который уже видели ранее.
– Лай! – удивленно воскликнула женщина.
Картинка мигнула и исчезла, уступив место реальности.
– Ты помнишь себя в таком возрасте? –
– У оборотней процесс осознания себя происходит намного раньше, чем у других рас, – пояснил Лай.
– Ну и? – посмотрела на него Мэла.
– Что? – не понял оборотень.
– Какое это было воспоминание? Плохое или хорошее?
– Первое, – ответил он. – Это мое первое воспоминание.
– Как только мы найдем эту хрень, я уничтожу ее к кхаровой матери, – тихо рыкнул Змей.
Похоже, он до сих пор переживал трансляцию обрывков собственной памяти.
«Скучно», – вздохнул голос в моей голове.
Великие звезды, пора признать это. Я схожу с ума.
– Остынь, Змей, – рыкнул Рим. – Эта штуковина, чем бы она ни была, нужна нам как воздух. Кредиты сейчас лишними не будут. Особенно в свете предстоящей войны.
– Так значит первое… – задумался Лай. – Судя по всему, эта штука показывает не плохие и хорошие, а самые яркие воспоминания.
Мы и шагу ступить не успели, а свет вновь мигнул, вернувшись в виде измененного ландшафта. Мы оказались посреди поля, покрытого золотистой культурой. Казалось, от края до края простиралось золотое море, волнующееся от малого ветерка. И запах стоял одуряющий. Я готова поклясться, что чувствовала лучи звезды на своей коже.
Но картинка продержалась недолго.
– Это мои, – произнесла Мэла. – Поля шенин, зерновой культуры на моей родной планете.
– Если мы будем останавливаться каждый раз, когда окажемся в чьем-либо воспоминании, время, отведенное на экспедицию, закончится раньше, чем мы что-нибудь найдем. Поэтому, Мэла, запоминаешь расположение опасных зон. Продолжаем обход! – скомандовал ведущий.
Надо сказать, несмотря на относительную легкость нашего передвижения, опасные зоны имелись. Например, древние системы безопасности. Или провалы в полу.
– О чем ты думала в момент появления проекции? – тихо спросил девушку Лай.
– О том, что последний стандартный час меня начинает клонить в сон, – ответила она.
– Странно. Меня тоже, – удивился бортовой медик.
– А я есть хочу, – призналась я.
– Кто бы сомневался, – фыркнула шерга. – Ты довольно долго продержалась.
В ответ я лишь тяжко вздохнула. Урчание моего желудка никто, кроме меня, услышать не мог, поскольку мы находились в безвоздушном пространстве и звуков тут в принципе не имелось. Общаться позволял мощный переговорник, вмонтированный в костюм. Но и он был бессилен на расстоянии, превышающем два стандартных метра.
Вскоре мы попали в помещение, больше напоминающее исследовательский центр. Или лабораторию. Что хуже всего, лабораторию древних. А это весьма специфический антураж. Например, препараты, выставленные в прозрачных витринах. Эти самые препараты представляли собой результат генетических экспериментов над живыми организмами. В основном земными.
– Ребят! – вздохнула Мэла. – Не думала, что скажу это, но… фуу.
– Рим, давай захватим парочку. – Я прямо воочию увидела жалобный взгляд Лая.
– Мы не за этим пришли, – отрезал ведущий.
– Да сколько ж можно! – простонала шерга, хватаясь за голову.
И вновь антураж изменился, явив нашему усталому взору светлые покои с огромной кроватью посредине. Белые стены, белый пол, белые простыни и два белых тела, сплетенных на кровати.
– Двигаем дальше, – приказал ведущий, стараясь не смотреть на совокупляющиеся тела.
– Нельзя, Рим, – остановила я его. – Это лаборатория, здесь обычно устанавливали охранные системы, скрытые от глаз. Много времени прошло, может, они уже и не действуют, но рабочие реактивы могли уцелеть. Ты хоть представляешь, с чем здесь работали?
Ксерк лишь хвостом об пол ударил.
Я могла его понять, кому бы хотелось наблюдать за отцом и собственной женой, которые так бурно предаются любви. Сам наблюдатель стоял в проходе с абсолютно безразличным выражением лица. Лишь хвост обвился вокруг ноги.
Но эта картинка сменилась другой. Теперь мы оказались в женской душевой академии наемничьего Союза. И вся команда имела удовольствие увидеть обнаженную меня. Само собой, я принимала душ после очередной тренировки, в то время как Рим закрепился под потолком, укрывшись от меня при помощи маскировочного костюма.
– Там же система распознавания личности, и пропускает она только женские особи, – смутилась я.
– Купил у преподавателей ключ, – дернул хвостом ведущий.
– А с нами почему не поделился, – тут же спросил Змей.
– Я тогда почти разорился, на вас кредитов не хватило бы, – пояснил ксерк.
– Нехорошо, – цыкнул осуждающе Ганзо.
– Что именно? – не отрывая взгляда от зрелища, поинтересовался Рим.
– Зря потратился, – лаконично ответил хорог. – Нам бы вооружение обновить, а ты на баб.
Я даже растерялась от подобного ответа. И не стыдно больше, но и приятного ничего не сказал. Ганзо есть Ганзо.
Но, слава макросу, видение исчезло.
– Рим, – улыбнулась я многообещающей улыбкой, – я прибью тебя, грязный извращенец.
– Как будто ты не знала, – отмахнулся он.
– Я думала, ты там просто записывающее устройство установил, – рявкнула я.
– И именно поэтому ты поставила туда заглушку, от которой записывающие устройства парней заглохли? – хмыкнул он.