И да убоится жена
Шрифт:
Теперь Марина, глядя из открытого окна вагона на замедляющий своё движение перрон, старалась отыскать на нём среди беспорядочного мелькания встречающих своих милых девчушек.
Поезд перешёл на "пеший шаг" - колёса уже не бежали по рельсам, постукивая на стыках, а степенно шагали по ним в предчувствии скорого отдыха и блаженного созерцания сотен ног и ножек, принявших от колёс эстафету движения, и в сопровождении чемоданов, сумок и тележек спешащих по своим делам.
Бакинских встречающих можно было условно подразделить на три категории. Первая, и самая многочисленная включала в себя людей, традиционно приходивших встретить своих родных, близких, друзей, сослуживцев,
Вторая, всё более в то время разраставшаяся - "посылочники", пользовавшиеся за умеренную плату услугами проводников для отправления и получения посылок вместо долгой и ненадёжной почты. В зависимости от "посылкоёмкости" проводников к некоторым из них выстраивались очереди из отправителей или получателей. В период, который много позже назовут "расцветом застоя", провинциальные продовольственные и промтоварные магазины всё более пустели или, в лучшем случае, предлагали крайне ограниченный ассортимент продуктов и "сшитой для врага" кособокой одежды. Остряки говорили, что когда зарубежные поставщики предлагали генсеку Брежневу доставлять свою продукцию в любые точки огромного Союза, он неизменно отвечал: "Везите всё в Москву, а люди сами развезут отсюда по стране". Таким образом, в Баку из Москвы шло всё, что надо, а в обратном направлении - преимущественно, красная рыба, чёрная икра, разноцветные фрукты и цветы. Надо сказать, что перевозки основывались на безукоризненной честности, поскольку посылки вверялись конкретным проводникам - Светочкам, Зиночкам или Газанфарам, с которых можно и спросить в случае чего, а не невидимым безответным почтовым служащим и рабочим.
И третья, малочисленная группа, относящая себя к деловым людям, но при определённом стечении обстоятельств отвечавшая перед законом по статьям Уголовного Кодекса, связанным со спекуляцией, обычно встречала (и провожала) вагон-ресторан, из которого выгружались большие коробы болгарских и московских сигарет, колбасных изделий, парфюмерии, женских колготок и других товаров повышенного спроса, а загружалась упомянутая выше продукция, но уже, конечно, не в посылочных объёмах. Наряд милиции, которому, можно сказать, повезло в такой день заступить на дежурство, в упор не видел происходящего, думая о том, как лучше распорядиться грядущей "благодарностью".
Среди этого люда Марина, наконец, разглядела два родных личика: обрамлённое светленькими локонами - Яночки, и чуть повыше, с торчащими по бокам косичками - Юленьки. Позади, положив ладони на головки дочерей, стоял Сергей, провожая поворотом головы предыдущий вагон. "Нет, ничего нельзя менять... Чтобы не причинить боль ни девочкам... ни ему", - мелькнула мысль, и она помахала рукой Сергею, перенёсшему как раз внимание на их вагон. Он махнул в ответ и показал дочкам на маму в окошке вагона. Обе девочки замахали ручками, и все трое двинулись по ходу поезда до полной его остановки.
На сей раз после нескольких сошедших пассажиров первой в дверях вагона появилась Лейла Халиловна, начавшая процедуру спуска почему-то новым способом - спиной к зрителям на перроне, которые с интересом стали наблюдать за медленным перемещением "центра тяжести" своеобразной фигуры. Сергей, помня недавний опыт, подошёл поближе, чтобы принять Лёлечку "на себя", но Марина из-за спин пассажиров увидела, как он тут же был оттеснён внушительного вида усатым мужчиной "пятьдесят восьмого размера", который без особого труда снял жену аж со второй ступеньки, поставил на землю, повернул к себе лицом и нежно поцеловал.
Затем он принял сверху два Лёлечкиных чемодана с раздутыми до предела боками и неторопливо, не оглядываясь двинулся к выходу. Лейла виновато улыбнулась Сергею:
–
Марина появилась через два пассажира со своей дорожной сумкой в руке и с метровым ярким клоуном подмышкой. Яночка сразу поняла, кому предназначен этот подарок, и запрыгала, захлопав в ладошки:
– Шпашибо, мамочка, шпашибо, я как раж такого хотела...
Сергей взял сумку, Яна, забыв про маму, крепко обняла своего клоуна, оказавшегося одного с ней роста, а Марина подняла на руки Юленьку и прижала к себе:
– Ну, первоклассница, пойдёшь в школу в московской форме, как заказывала... И папке нашему есть подарок, - она улыбнулась Сергею, и он понял, что, наконец, прощён.
... Ночью, однако, в его объятьях она долго не могла отвечать на его ласки, пока не представила рядом с собой совсем другого человека...
Ширинбек позвонил утром, услышал громкое "Вы не туда попали, девушка", и тут же шепоток "вечером там", чмок, и отбой.
Зима в этом году выдалась капризная. После привычных ноябрьских штормовых ветров наступили менее ветренные, но слякотные декабрь и январь. Частые дожди со снегом перемежали дневную слякоть с утренним гололёдом, бичом для людей и машин после "сумасшедших " бакинских заморозков в минус один-два градуса. Тем не менее, как и в любых других городах с "порядочными" зимами, падали люди, растягивая сухожилия, вывихивая суставы и даже ломая себе кости, сталкивались автомобили, предоставляя их водителям право шумно отстаивать между собой свою правоту, но в отличие от тех городов в Баку, амфитеатром поднимающемся от моря, районы, расположенные "на галёрке" сразу начинали ощущать недостаток подвоза хлеба, продуктов в магазины, перебои с отоплением, подачей воды и бытового газа. На автобусных остановках в долгих ожиданиях скапливались толпы людей, спешащих на работу и по домашним делам, но в редкие автобусы набивались лишь самые отчаянные, после чего водители, не трогаясь с места, ещё долго и безуспешно пытались закрыть входные двери на застрявших в них пассажирах. Видимо, такая ситуация свойственна всем южным городам, плохо приспособленным к зимним условиям.
Именно в этом направлении текли мысли Ширинбека, когда он шагал по родному микрорайону асфальтированными дорожками между домами, а затем, балансируя, как канатоходец, по первородным глинистым скользким плешинам, напоминая себе "здесь будет телефонная станция, а здесь должны построить детский сад." Ему вспомнился выдающийся турецкий сатирик Азиз Несин, который в одном из своих рассказов "Всё из-за дождя" писал: "...На кой чёрт тратить на нас бомбы? Да разбрызгай над Стамбулом два стакана воды, и жизнь в городе остановится".
Вот и начало февраля, а вместо традиционных штормовых ветров и хоть на пару недель заснеженного города, опять небо шлёт на землю моросящий дождь с зарядами мокрого снега, и город лишь слезливо хлюпает под ногами пешеходов.
Ширинбек и не собирался выходить сегодня из дому, расстроенный и даже обескураженный рассказом жены о её недавней встрече с человеком, который уже много лет вызывал у него глубокую неприязнь, как своим внешним видом, так и своими давними, в юности, приставаниями к Гюльнаре и притязаниями на её руку и сердце. Она рассказала об этом со смехом, как бы между прочим: "столько лет не появлялся, и вот - вылез откуда-то, золотые горы обещает, дурак ненормальный, и замуж зовёт... Ишак карабахский..." - добавила она любимое ругательство мужа и от души расхохоталась