И на щите Давидовом начертано «Моссад»
Шрифт:
Это был первый случай, когда столь современный советский самолет оказался на Западе. Даже спустя несколько десятилетий представители ВВС США и НАТО вспоминают об этом эпизоде как о выдающемся достижении израильской разведки. Это действительно стало показателем мастерства в агентурной работе; замечательно действовала и «американка». Характерный эпизод: когда Мунир попрекнул, что она использовала его чувства для выполнения задания, женщина проникновенно сказала: «Да, это так, но и шпионы могут чувствовать». Операция завершилась благополучно. Семья Редфа обзавелась новыми именами, а деньги, полученные в качестве вознаграждения, позволили им вести обеспеченную жизнь в Израиле. «Американка» также благополучно покинула Ирак, и до сих пор спецслужбы так ее и не «вычислили». Спустя некоторое время «МиГ-21» открывал воздушный парад в честь 20-й годовщины государства, а знание его особенностей и боевого применения заметно помогли израильским пилотам в Шестидневной войне.
А пример Мунира Редфы оказался заразительным: 11 октября 1989 г. на небольшом аэродроме Мегиддо на севере Израиля приземлился «МиГ-23» первого официального перебежчика из Сирии. Эта модель «МиГа» была уже известна (он поставлялся арабам с 1973 года), но содержала ряд существенных доработок в электронной «начинке» и потому представляла интерес как для израильских, так и для американских ВВС. Майор сирийских ВВС Мухаммад Бассам Адель, 34-летний холостяк, несомненно, рисковал своей жизнью, — во время полета его могли сбить как сирийцы, так и израильтяне. Израиль даже выразил искреннее удивление его прибытием и тем, что израильская система ПВО не сумела выявить отдельный самолет. На пресс-конференции летчик заявил, что он действовал совершенно самостоятельно и у него ранее не было никаких контактов с Израилем. Сирийцы, естественно, тут же заявили, что Адель был в течение нескольких лет шпионом «Моссада» и просто украл самолет. В данном случае реакция Сирии гораздо более обоснована. Майор ВВС просто не стал бы рисковать головой, без предупреждения вторгаясь в воздушное пространство Израиля — система ПВО отреагировала бы на появление «чужого» однозначно и жестко: его перехватили бы и сбили либо истребители, либо зенитчики. Да и «демократических идеалов» и денег он бы получил не меньше — но с куда меньшим риском, — если бы полетел на север и посадил бы самолет на какой-нибудь американской авиабазе. Майору было нужно именно в Израиль — косвенно это подтверждается и тем, что Адель, так же как и Редфа, быстренько получил новое имя, и ему помогли начать новую жизнь. Что же касается действительно произошедшего переполоха в системе радиолокационной разведки и оповещения, то скорее всего он вызван техническим сбоем системы ПВО. Израильская разведка ожидала бегства Аделя, хотя и не знала точно, когда это произойдет.
Одна из крупных операций, санкционированных «Амитом», привела к осложнениям и временной смене руководства. Это было связано с Марокко. Ведущий член Лиги арабских стран Марокко устами своего руководства всегда горячо поддерживало дело «освобождения» Палестины, оказывало поддержку ООП, присоединялось к пылким национал-популистическим декларациям ЛАС. Однако король Марокко Хасан II с его прозападными настроениями чувствовал угрозу со стороны радикальных режимов в соседнем Алжире и несколько более удаленном Египте, и тайно сохранял взаимовыгодные отношения с Израилем. «Моссад» оказал Хасану II помощь в создании его секретной службы, а король в своей стране умерял антисемитизм и не препятствовал еврейской эмиграции [47] . Отношения между двумя странами были тайными, но очень прочными — просто близкими к идеалу. Но именно эти «близкие к идеалу» отношения вскоре привели к весьма тяжкому потрясению для разведсообщества Израиля и для самого Меира Амита. В историю это вошло как «дело Бен-Барки».
47
Марокко получило независимость 2 марта 1956 г. До этого в течение 8 лет в Израиль выехало около 100 тыс. марокканских евреев. Однако новое правительство, уступая давлению соседних арабских стран, запретило эмиграцию — а в стране оставалось более 100 тыс. евреев. «Моссад» создал в Марокко тайную сионистскую инфраструктуру под руководством Шмуеля Толедано. Подпольные эмиграционные центры в нескольких марокканских городах снабжали евреев, желавших выехать в Землю обетованную, фальшивыми паспортами. Для «облегчения» перехода границы агенты «Моссада» заплатили марокканским чиновникам около полумиллиона долларов. Наиболее популярный маршрут эмиграции пролегал через Танжер. Позже были созданы еще два перевалочных пункта в Испании: Франко старался «реабилитироваться» за сотрудничество с наци и изгнание испанских евреев в 1942 году.
10 января 1961 г. судно, перегруженное беженцами, попало в шторм на переходе из Марокко в Гибралтар и затонуло. Погибли 43 человека, в том числе радиооператор «Моссада». Король Хасан II позволил продолжить организацию исхода. Из Марокко было вывезено более 80 тыс. человек. Несколько тысяч было вывезено по той же схеме из соседнего с Марокко Туниса, где осложнилась внутриполитическая обстановка в ходе обострения отношений этой страны с Францией из-за военно-морской базы в Бизерте.
Видный марокканский оппозиционер Мехди Бен-Барка, который в вынужденной европейской эмиграции вел активную «подрывную» работу, королевским судом Марокко был заочно приговорен к смертной казни. Служба безопасности Марокко, возглавляемая генералом Мухаммадом Уфкиром, решила привести приговор в исполнение независимо от местонахождения Бен-Барки. В проведении этой операции Уфкир попросил помощи у «Моссада», зная развитость и силу его европейской резидентуры и агентурный опыт. Амит согласился, — как говорила заангажированная пресса, «из опасений, что отказ отрицательно скажется на положении евреев в Марокко». Решение принималось на уровне первых руководителей спецслужб: Амит встретился с Уфкиром во Франции осенью 1965 года и обсудил детали операции. «Моссад» согласился устроить Мехди Бен-Барке западню. 29 октября 1965 г. израильские агенты выманили Бен-Барку из Женевы в Париж якобы для встречи с кинорежиссером. Там, около кафе на Левом берегу, три офицера французской службы безопасности, сотрудничавшие с марокканцами, «арестовали» Бен-Барку — а затем по команде самого Уфкира марокканцы вывезли Мехди за город и попросту расстреляли. Тело Бен-Барки закопали в саду виллы в пригороде Парижа. Амит и Уфкир считали, что тайна похоронена вместе с трупом. Кто обратит внимание на исчезновение или даже на убийство не самого яркого представителя весьма брутальной ближневосточной политики? Однако генерал де Голль немедленно приказал расследовать все обстоятельства исчезновения Бен-Барки в центре Парижа — что и было выполнено быстро и полно. Расследование выявило не только израильско-марокканский сговор, но и причастность к этому французского эквивалента «Моссада» — Службы внешней документации и контрразведки (SDECE). Президент де Голль получил еще одно подтверждение некорректности или нелояльности SDECE, — а он давно и совсем небезосновательно предполагал, что его собственная спецслужба может плести против него заговор. «Большой Шарль» пришел в ярость и приказал «навести порядок в доме» — тогда и была проведена жесткая чистка в спецслужбах Франции. Но досталось и Израилю: действительно, трудно представить харизматического правителя, который останется равнодушен к бесцеремонным действиям союзника Франции на ее территории. Де Голль приказал закрыть базировавшееся в Париже крупнейшее европейское представительство «Моссада» и полностью прекратил сотрудничество с израильскими спецслужбами. Наверняка это сказалось и на общей перемене позиции де Голля в отношении к Израилю, которая сыграла такую большую роль в вспышке военного конфликта в 1967 году.
В самом же Израиле причастность «Моссада» к этому убийству держалась в секрете. Когда журнал «Бул» намекнул, что в деле Бен-Барки может быть «израильский след», «Шин Бет» немедленно конфисковала все 30 тыс. экземпляров и лишь 5 номеров достигли газетных киосков. Были наказаны — впервые в истории Израиля — по инициативе цензурного управления и решению суда редакторы журнала, кстати люди вполне четких сионистских убеждений.
На правительственном уровне, без придания делу огласки, скандал разгорелся вовсю; в конечном итоге столкновение политических сил вылилось в странный компромисс — вновь под знамена был призван Иссер Харел.
Как и следовало ожидать, ничего хорошего от новой попытки совместить представителей разных методик и идеологий не получилось. Они фактически толкали «воз» ответственной и сложной работы в противоположных направлениях. Это усугублялось и личной неприязнью между руководителями, и наличием разных «школ» внутри «Моссада».
В большинстве вопросов Амит отказывался сотрудничать с Харелом. Сам же Харел искал и находил пути «обхода» Амита, Выглядело все это как тяжелая бюрократическая склока из числа тех, которые время от времени поражают большие учреждения. Используя свои личные связи и знание секретных архивов, Харел сумел заполучить секретные досье «Моссада» и составлял резко критические «докладные записки», а также вызывал руководителей департаментов на совещания к Эшколу, на которых часто поднимал вопрос о деловых качествах Амита и его недостатках.
Одним из проявлений конфликта стало то, что выдвигавшиеся Амитом предложения о проведении тайных операций в большинстве своем отклонялись Харелом. Такая судьба постигла, например, смелый план, который предусматривал негласную поездку Амита в Каир для встречи с вицепрезидентом Египта маршалом Хакимом Амером.
Это была идея одного из зарубежных еврейских бизнесменов, своеобразного агента влияния [48] , имевшего хорошие связи в египетском руководстве, и она очень заинтересовала Амита. Но Харел поднял шум в политическом руководстве: это, мол, западня и ни при каких условиях нельзя допустить поездки шефа «Моссада» в стан врага, Амита заставят выдать все израильские секреты. История не терпит сослагательного наклонения, но вполне можно предположить, что такие переговоры могли изменить ход событий на Ближнем Востоке. Но, как известно, переговоры с Египтом в тот период так и не состоялись; Амит не раз говорил впоследствии, что они с Хакимом Амером могли бы достичь перелома в межгосударственных отношениях на десять лет раньше.
48
«Агенты влияния», люди, которые практически никогда не выполняют специфически разведывательных заданий, но систематически действуют в своей стране и на международном уровне в интересах третьего государства. Их значение трудно переоценить — хотя еще труднее назвать таких агентов поименно. Агенты эти практически никогда не совершают никаких действий, которые стали бы основанием для преследования службами контрразведки или госбезопасности, но в своей деятельности — чаще всего в средствах массовой информации, экономической и административно-политической верхушках общества — способствуют проведению политики (в том числе и через формирование общественного мнения), благоприятной стране-«за-казчику». Часть агентуры влияния, например, в США называют «произраильским лобби». Но это только часть славной когорты; тысячи агентов влияния, например, в СМИ во всем цивилизованном мире обеспечивают, скажем, благожелательный или как минимум взвешенный подход к освещению событий, связанных с Израилем — и это при откровенном антисемитизме некоторых «газетных магнатов» типа Рендолла Херста.
А тем временем напряженность на границах с Сирией и Египтом постоянно нарастала, и не было времени спорить о том, кто возглавляет израильскую разведку, надо было работать и бороться с врагами настоящими. Получилось так, что усилия и старания Харела, его связи и опыт интриги только приблизили окончательное понимание невозможности продолжения его пребывания в действующем руководстве разведки. «Второе пришествие» Харела окончилось через 9 месяцев. Надвигающаяся война отметала в сторону второстепенные вопросы и требовала от разведки сосредоточиться на главном: на подготовке к войне.
Главная цель перестройки «Моссада» была в том, чтобы радикально улучшить информационное освещение обстановки в соседних арабских странах, с которыми Израиль находился в постоянной конфронтации. Анализ состояния дел показывал, что единичные источники, приобретенные после вынужденного ухода супершпионов Когена и Лотца, не давали достаточной полноты сведений — а обстановка все больше накалялась, и многое говорило о том, что может разразиться новая война. «Ближний прицел», естественно, не означал ослабления «стратегического партнерства» — наоборот, при Амите активно развивалась работа спецслужб по неофициальному сотрудничеству с «родственными» структурами на Западе и на Востоке. Возможно, именно в этот период отношения с ЦРУ и МИ-6 вышли на лучший уровень; вполне вероятно, этому способствовали и личные связи: директор ЦРУ Ричард Хелмс учился с Меиром Амитом в Колумбийском университете. Большое развитие получило и движение в регионы Азии и Африки — можно сказать, что выдвинутая первым директором «Моссада» Рувеном Шилоем концепция «периферийной зоны» нашла горячего приверженца в лице Амита, хотя наибольшая активность проявлялась в геостратегической близости к рубежам страны. Так, в этот период укрепились тайные связи Израиля с Эфиопией, Турцией и Ираном. Возникали тайные взаимодействия: например, Израиль и Иран помогали мятежным курдским племенам бороться с центральной властью Ирака. В Йемене израильтяне помогали роялистам бороться с повстанцами и египтянами. В Южном Судане сбрасывали с парашютами продовольствие мятежным христианам — ослабление центральной власти Хартума в тот период считалось благоприятным для Израиля. Большой разборчивости в поисках союзников не проявляли (как, впрочем, и в последующие времена, о чем будет отдельный разговор). Большого развития достигла и «альтернативная дипломатия» в удаленных странах.
Было немало стран — только в одной Африке около трех десятков, — где Израиль после установления дипломатических отношений открывал посольства и проводил различные программы помощи. Там, как и в любой другой стране, «Моссад» использовал посольства в качестве прикрытия для разведки. Но в тех странах, с которыми не было официальных отношений или они были прерваны вследствие обострения обстановки, роли менялись — и «альтернативным дипломатам» приходилось порой выполнять функции, обычно не свойственные спецслужбам. В некоторых странах резидентуры, работающие под «крышей» торговых представительств, медицинских центров и тому подобных организаций, оказывались в числе очень немногих реальных представителей стран Запада; и внутриполитическая обстановка в этих странах складывалась так, что в ряде случаев только израильтяне из неместных могли серьезно работать. Сточки зрения правящей верхушки этих государств, США и СССР представляли собой для большинства стран региона опасные сверхдержавы, которые могли, исходя из своих представлений о пользе для дела, в любой момент раздавить правительство или группировку, которая обратилась к ним за помощью; европейские страны были тем самым врагом-колонизатором, от которого хотелось избавиться навсегда, — а Израиль вроде не был так опасен и ни в чем не провинился перед какой-нибудь Угандой или Того.