И никакая сила в мире... (Тьма перед рассветом)
Шрифт:
Не обратив ни малейшего внимания на уставившихся на них людей и на мгновенно воцарившуюся напряженную тишину, Данте Лейтон направился прямиком к стойке трактирщика. За ней в фартуке, повязанном поперек огромного пуза, возвышался человек, разливавший из столь же пузатого бочонка эль.
– Доброго вам дня, господа, и добро пожаловать в «Бледную леди», – приветствовал он вошедших. – Что желаете? – спросил он, с удивлением разглядывая щегольски одетых джентльменов. – Вы ведь не местные?
– Не совсем так, – отозвался Данте, заказывая пару кружек эля.
– В самом деле? Тогда вы, стало быть, заметили, что
– А название – это местная легенда, – продолжал болтать хозяин, наполняя кружки элем. Сдув пену, он протянул их новым гостям: высокому господину с холодным взглядом серых глаз и его более молодому приятелю со встревоженным выражением лица. – Жила тут раньше одна леди, знатная, говорят, была, из хорошей семьи, так-то вот. – Оглядываясь по сторонам, словно боясь, не подслушивает ли кто, он продолжал: – И в один прекрасный день сорвалась она с прибрежных скал прямо в море, там, с высоты, где развалины старого замка. Мердрако, так его здесь называют. Говорят, уж очень убивалась бедняжка из-за своего негодяя сынка, будущего маркиза, так убивалась, что не снесла горя да и бросилась вниз с утеса. Но это еще не самое страшное. С тех пор ее беспокойная душа что ни ночь бродит, и стонет, и плачет, все оплакивает своего сыночка. Упокой Господи ее душу! С тех пор как назвал я свою таверну в ее честь, дела пошли как нельзя лучше. Ведь разве ж забудешь такое название – да никогда в жизни! – с широкой ухмылкой добавил он. Впрочем, ему показалось, что оба джентльмена не пришли в восторг от его рассказа. Трактирщик недовольно фыркнул и только тут заметил, что в таверне как-то подозрительно тихо.
Бросив удивленный взгляд за спины гостей, он недоуменно пожал плечами, пытаясь сообразить, что произошло. Казалось, все те, кого он хорошо знал, как-то странно смотрят на приехавших, особенно на одного из них, старшего.
Толстяк нервно прочистил горло. Что-то явно было не так.
– Ох, прошу прощения, я не разобрал вашего имени, сэр, – пробормотал он. – У нас принято приветствовать уважаемых гостей по всем правилам, – добавил он неуверенно, и замешательство его еще больше усилилось, когда он заметил странную усмешку, скользнувшую по губам сероглазого джентльмена, прежде чем тот повернулся лицом к сгоравшим от любопытства завсегдатаям «Бледной леди».
Сделав большой глоток, Данте пристально взглянул на затаивших дыхание мужчин.
– Кое-кто из вас, без сомнения, узнал меня. Если же нет, позвольте представиться! Я – Данте Лейтон, лорд Джей-коби. Я вернулся в Мердрако. Но, к сожалению, пока я отсутствовал, мой замок и все хозяйство пришли в плачевное состояние.
Довольно-таки мягко сказано, отметил про себя Алистер, поднеся кружку к губам.
– Буду рад нанять каждого, кто хочет заработать. Заплачу хорошие деньги, – добавил Данте, глядя на притихших людей.
– Будь я проклят, если не помню вас, лорд Джейкоби! Только вот что-то раньше вы не спешили платить по счетам, – отозвался мужчина с обветренным лицом, сидевший за столом как раз напротив Лейтона. – Какого же дьявола я должен верить вам сейчас, хотя, признаться, мужества вам не занимать, раз вы решились прийти нынче сюда. Думаю, в Мерлее полным-полно тех, кто вас не забыл. Не забыли и того, в чем вас тогда обвиняли. Увы, милорд, в наших краях у вас осталось маловато друзей.
Алистер молча отер рукой губы и про себя поклялся глаз не спускать с угрюмого рыбака, что так необдуманно задел честь его капитана.
Но ответ Данте Лейтона изумил верного Марлоу. Вместо того чтобы вспылить, он только молча кивнул, соглашаясь с обвинениями грубияна. Рука капитана скользнула в карман, и через мгновение на грубо оструганном столе появился небольшой кожаный мешочек. Данте протянул его рыбаку.
– Открой-ка, – резко приказал он тем же тоном, что некогда отдавал команды марсовым, стоя на вздыбленной палубе «Морского дракона». Мужчина пожал плечами, неловко потянул за кожаный шнурок и высыпал на стол содержимое кошелька. Раздался мелодичный звон, и у посетителей загорелись глаза – на темном дереве сверкали золотые монеты.
– С каждым, кто захочет на меня работать, я буду щедро расплачиваться в конце дня. Платить буду за ту работу, что он сделал за день. Только не обольщайтесь – работа предстоит нелегкая. Провести меня не удастся. Сам я немало потрудился, чтобы заработать эти деньги, и такой же работы я буду требовать и от вас. Любой, кому это не по душе, мне не нужен, – предупредил Данте. Рыбак, что первый узнал его, изумленно таращил глаза. Он не забыл изнеженного, испорченного молодого аристократа, что пустил по ветру семейное состояние, и сейчас поверить не мог, что перед ним тот же самый человек.
Похоже, ему не привыкать приказывать, к тому же он ни минуты не сомневается в том, что приказ его будет выполнен, озадаченно подумал Вильям Браунвел, вглядываясь в суровое, бронзовое от загара лицо хозяина Мердрако. Он всегда гордился тем, что с первого взгляда мог понять, что скрывается за непроницаемым лицом любого человека. И теперь он прочел что-то такое в этом ледяном взгляде, что пришлось ему по душе. Лорд Джейкоби не отвел глаз, напротив, он смотрел открыто, честно, и Вильям Браунвел внезапно почувствовал, что верит ему безоговорочно.
– Если кто-то здесь сомневается, что я способен заплатить за работу, ну что ж, можете навести справки у моих банкиров. На моем счете в здешнем банке, в Мерлее, довольно крупная сумма денег, то же самое в банке в Уэстли-Эббот, в Бристоле, в Лондоне. Мой поверенный с радостью удовлетворит ваше любопытство, господа, если у вас остались сомнения.
– Могу заверить вас, джентльмены, – услышал вдруг Алистер собственный голос, – что Данте Лейтон – человек слова. Я служил старшим помощником под его командованием на «Морском драконе», мы вместе сражались с врагами в море, и все они, поджав хвост, бежали прочь, лишь завидев паши паруса. Наш капитан не знал поражений. И клянусь вам, вся команда любила и уважала его. Поэтому будьте уверены, что, если капитан дает слово, ему можно верить, – закончил Алистер, глаза его горели тем же огнем, что и во время битвы.