И никакая сила в мире... (Тьма перед рассветом)
Шрифт:
Хьюстон Кирби ринулся к дверям и чуть было не столкнулся с капитаном и леди Реей, которые только что спустились вниз по лестнице. Коротышка потерял дар речи, заметив, что леди Рея закутана в накидку, будто отправлялась в путешествие.
– Капитан? Миледи? – неуверенно промямлил Кирби, растерявшись при виде слез на щеках леди.
– Рея. – Голос, который произнес имя его госпожи, раздался где-то за спиной Кирби. Оглянувшись, слуга поднял глаза и прямо перед собой увидел изуродованную шрамом щеку пожилого джентльмена, закутанного в плащ из травчатого шелка.
– Отец, я уже почти готова ехать.
Хьюстон
– Я хочу попрощаться со своими друзьями, отец. Это займет всего несколько минут, – сказала Рея со своей прелестной улыбкой, которая всегда так неотразимо действовала на него. – Ах, Кирби! Это мой отец, Люсьен Доминик, герцог Камейр! Папа, познакомься с Хьюстоном Кирби. Он стюард с «Морского дракона» и самый добрый, самый милый человек, которого я когда-либо встречала. Он спас мне жизнь, когда я заболела и чуть было не умерла. Он варил мне такой бульон, что даже наша Роули почернела бы от зависти! – с жаром сказала Рея, улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям.
– Ваша светлость, – отозвался Кирби, низко кланяясь. Лицо его побагровело при мысли о тех словах, которые невольно вырвались у него в адрес герцога всего несколько мгновений назад.
– Мистер Кирби, – вежливо отозвался герцог, абсолютно уверенный в том, что дочь не покривила душой, описывая, чем обязана этому человеку. – Я ваш вечный должник и никогда не забуду того, что вы сделали для моей дочери, – глубоким проникновенным голосом продолжал он, донельзя удивленный тем, что вынужден благодарить человека, который в его представлении был недостоин даже презрения и которого, обернись все по-другому, он попросту приказал бы заковать в кандалы.
Хьюстон Кирби отделался какой-то пустой фразой и внезапно вспомнил, откуда ему знакомо это лицо. Открытие настолько ошеломило его, что старик не задумываясь заговорил, чувствуя, как от волнения судорогой перехватило горло:
– С позволения вашей светлости должен сказать, что вы ни чуточки не изменились с тех пор, когда я имел честь видеть вас двадцать пять лет назад. – Заметив, что высокородный дворянин строптиво вздернул брови, Кирби быстро продолжил, вдруг испугавшись, что его сочтут лжецом: – Я был лакеем у лорда Мертона Джейкоби, десятого маркиза. Я хорошо помню, как его светлость назвали вас молодым жеребцом и хохотали до упаду. Он сказал, что такого молодчика никто не сможет взнуздать, тем более та титулованная вдовушка, хоть она и тешит себя подобной надеждой. Его светлость сказал еще, что не завидует тому, кто осмелится встать у вас на пути.
Вслед за весьма откровенными воспоминаниями Кирби воцарилась такая тишина, что потрясенный дворецкий, не на шутку перепугавшись, мечтал только о том, чтобы земля разверзлась под его ногами. Боже правый, он слишком долго прожил в колониях! Кирби решил было, что ослышался, когда вдруг услышал, как герцог весело захохотал. Даже на лицах Реи и капитана было написано недоумение.
– Да, конечно, я прекрасно помню старого маркиза Джейкоби. Он был страшно похож на моего деда, такой же тиран!
Острый взгляд Люсьена Доминика полоснул по лицу Данте, будто впервые по-другому увидев его. Хьюстон Кирби даже не понял, что его замечание всколыхнуло старые воспоминания: герцог припомнил стройного молодого человека, которым ненавистный капитан был в те далекие годы, и ту не совсем достойную репутацию, которую сам он вполне заслужил своими похождениями.
Но не только нежностью и сожалением повеяло на него из далекого прошлого. Мысль о том, что дочь связана нерушимыми узами брака с человеком, который вел такую же жизнь, что и он сам когда-то, а может быть, и превосходил его в беспутных выходках, заставила сжаться его сердце.
– Леди Рея Клер!
Кто-то в переполненном зале заметил наконец маленькую группу, застывшую у самой лестницы, и окликнул Рею.
К величайшему негодованию герцога, его благородная дочь не только не сделала вид, будто не признала нахала, но, казалось, была рада поздороваться с неотесанным матросом. Не иначе как он из команды этого проклятого корабля! Герцог заметил, как человек направился к Рее, слегка покачиваясь, словно ступая по шаткой палубе. И не только это выдавало в нем моряка. С растущим раздражением герцог подумал, что по одежде его можно счесть настоящим пиратом.
Но прежде чем этот тип с кудахтающим смехом и почти беззубым ртом добрался до того места, где стояла Рея, на ее пути появился Алек Макдональд с тем же решительным видом, что был, верно, у него, когда он сражался у Каллодина рядом с ее прадедушкой. Этот хоть по крайней мере выглядит как цивилизованный человек, подумал герцог. Он по-прежнему не сводил подозрительного взгляда с морщинистого лица незнакомца, из кармана которого выглядывала рукоятка ножа.
– Леди Рея Клер, мы так благодарны, что вы нашли время повидаться с нами! – срывающимся от возбуждения голосом проговорил Алек. Однако от его внимательного взгляда не ускользнуло как то, что за спиной девушки маячила мрачная фигура мужчины, так и враждебность сопровождавших Рею джентльменов. Против капитана он, конечно, ничего не имел, но вот другого господина видел впервые, и нельзя сказать, чтобы уродливый шрам на лице внушал расположение. Так что храбрый шотландец решил, что капитан вряд ли обойдется без его помощи.
Однако сама Рея, похоже, ничего не опасалась и встретила Макдональда самой милой улыбкой.
– Мистер Макдональд, это мой отец. Роскошные усы Макдональда судорожно дернулись.
– Ваша светлость, – пробормотал он, но шотландская гордость не позволила ему поклониться или хотя бы из вежливости кивнуть.
– Отец, мистер Макдональд сражался бок о бок с прадедушкой в битве при Каллодине. Он помнит маму и тетю Мэри. Я сказала ему, что дядюшка Робин восстановил замок и проводит там добрую половину года.
– Из уважения к памяти Макданавела я готов сражаться на стороне любого из его потомков, которому угрожает опасность, – с чувством собственного достоинства заявил Алек Макдональд. – Прекрасный был человек! Пришел когда-то мне на помощь и приютил в своем доме в Тимердалохе. Это огромная честь для меня – познакомиться с его правнучкой.
Из груди Люсьена Доминика вырвался вздох. Он почувствовал себя обманутым, потому что в который раз у него отняли возможность презирать и ненавидеть этих людей. Из чувства долга или просто по зову сердца, но все они были добры к его дочери.