И никакая сила в мире... (Тьма перед рассветом)
Шрифт:
Бледно-голубые глаза мужчины на портрете смотрели на леди Бесс отсутствующим взглядом. Впрочем, когда сэр Гарри Сикоум был еще жив, призналась она себе, именно это выражение безучастного равнодушия чаше всего было написано на его лице.
– Собаки и лошади, Гарри, – вот все, о чем ты когда либо думал или заботился в своей никчемной жизни, – бросила обвиняющим тоном леди Бесс. – Зачем ты женился на мне? Нет, я не виню тебя, ведь в те времена я была настоящей красавицей, не так ли, Гарри? – Казалось, она требовала ответа.
Бросив украдкой быстрый взгляд на свое отражение в одном из зеркал, леди
– Ты обвел меня вокруг пальца, Гарри! Ты был не только банкротом, это бы я еще смогла тебе простить, но ты к тому же оказался на редкость скверным любовником, особенно если сравнить с… – Слова замерли на устах леди Бесс, и, подавив тяжелый вздох, она отвернулась и от портрета мужа, и от собственного отражения в зеркале. Ведь и ее увядающая красота, и этот мужчина будили в измученной душе столько печальных воспоминаний о том времени, когда она была на пятнадцать лет моложе и совершила величайшую ошибку в своей жизни.
– Мама! – прозвенел за дверью тоненький голосок. – Мама? Где ты? – Девичий голосок сделался пронзительным, в нем звучал готовый вот-вот прорваться страх. – Мама?
– Здесь, в гостиной, Энн, – неохотно откликнулась леди Бесс. На минуту ей стало не по себе при мысли, что лицо выдаст ее. Она медлила, страшась возвращаться в безрадостное настоящее.
– Что это тебе пришло в голову сидеть в темноте, да еще совсем одной? – недовольно спросила девочка. Несмотря на свои четырнадцать лет, Энн Сикоум обещала в недалеком будущем превратиться в редкостную красавицу. Она была поразительно похожа на мать, когда та цвела восхитительной свежестью юности. – Позвонить, чтобы принесли свечи?
– Нет, к чему лишние расходы? Я не задержусь здесь надолго, милая, – сказала леди Бесс.
– Тогда, может быть, позвать Джейн, чтобы она развела огонь в камине? Как только солнце садится, в комнате становится слишком сыро, – произнесла девочка, невольно напомнив матери о том, что близится вечер, и о том, что принесет с собой ночь.
– Не стоит. Бедняжка и так сбивается с ног, помогая матери на кухне. Кроме того, мне вовсе не хочется, чтобы наш дом выглядел так, словно мы все еще не спим, – ответила леди Бесс скорее себе, чем дочери. Изумленное выражение на юном личике Энн сменилось растерянностью, когда она наконец поняла, на что намекнула мать.
– Я совсем забыла. Но ведь ночь сегодня будет безлунной, правда, мама?
– О чем это ты, детка? – возмущенно спросила леди Бесс.
– Ой, мама, ну к чему делать вид, будто ты не понимаешь, что я имею в виду! В конце концов я уже давно не ребенок! Вспомни, ведь Люси Уиддонс в мои годы уже была замужем, а ведь этот малыш, который цеплялся за ее подол…
– Пусть благодарит Бога за то, что вообще успела пойти к алтарю, да еще тогда, когда раздувшийся живот делал ее похожей больше на бочку, чем на невесту! О чем ты говоришь, Энн! В конце концов Люси – простая деревенская девчонка, а не леди Сикоум! – отрезала леди Бесс.
– Не знаю, какая между нами разница, ведь мы с тобой так же ломаем голову, чем набить живот, как и бедняки из деревушки! – запальчиво возразила Энн. – Я прекрасно понимаю, почему ты позволила контрабандистам взять наших лошадей. Отец бы с ума сошел, если бы узнал, как жестоко с ними обращаются, – ведь бедняги тащат на себе тяжеленные мешки с товаром от деревни к деревне. Будь он жив, никогда бы не позволил этого!
Леди Бесс уже открыла было рот, чтобы возмущенно опровергнуть обвинение, но передумала и предпочла промолчать. Действительно, что толку было отрицать очевидное, тем более что не в ее власти было что-то изменить.
– Если хочешь знать, дитя мое, твой отец продал бы душу дьяволу за бочонок контрабандного французского бренди. Но успокойся, сегодня ночью он не перевернется в фобу, потому что контрабандисты не получат наших лошадей. Если честно, я просто собиралась продать пару-тройку из них на ярмарке в Уэстли-Эббот в эту субботу. – Леди Бесс старалась говорить ровно, несмотря на то что все внутри дрожало от страшного напряжения.
– Но, мама, ты не можешь так поступить. Неужели ты забыла, что случилось с фермой Веббера прошлой зимой?! Чарльз сказал, это потому, что они отказались дать контрабандистам своих лошадей! – едва слышно выдохнула Энн.
– Сколько раз я просила, чтобы ты и Чарльз прекратили слушать глупые сплетни! – прикрикнула леди Бесс, которой меньше всего сейчас хотелось бы, чтобы дочь напоминала ей об этом ужасе. – А Чарльз вообще вряд ли понимает, о чем говорит. Да и потом, вряд ли кто отважится появиться здесь! Кто мы для них в конце концов? Обычные крестьяне? Неужели нас так легко запугать? – надменно произнесла леди Бесс, изо всех сил стараясь скрыть страх. – Кстати, если и существовало на свете что-то такое, что твой отец умел замечательно делать и смог передать мне, так это искусство стрелять. Я сумею быстро зарядить пистолет и выстрелить так же метко, как любой мужчина. Пусть только попробуют сунуть нос в Сивик-Мэнор, увидишь, что будет, – жестко усмехнувшись, пообещала леди Бесс.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, мама, – вздохнула Энн, обращая взгляд к разноцветным витражам окон, словно не надеясь, что они могут помешать преступникам ворваться в их тихий мирный дом.
– Ну конечно, детка, – уверила ее леди Бесс, с трудом выдавив улыбку. – А теперь ступай и скажи миссис Би-кэм, чтобы подавали обед. Сегодня мы сядем за стол раньше, чем обычно, – скороговоркой произнесла леди Бесс, надеясь, что все домашние успеют благополучно разойтись по своим комнатам к тому времени, когда появятся ночные посетители.
– Мама?
– Что еще, Энн? – резко спросила леди Бесс. Ее нервы были напряжены до предела, несмотря на выпитый херес.
– Мне показалось, зазвенел колокольчик у двери.
– Ерунда. Кто это мог бы быть так поздно? – фыркнула леди Бесс.
Мгновение спустя на пороге комнаты бесшумно возник Бикэм – их бессменный кучер, садовник и дворецкий в одном лице, провозгласив весьма светским тоном:
– Два джентльмена желают видеть вас, миледи.
– Кто они, Бикэм?
– Капитан сэр Морган Ллойд и лейтенант Хэндли, миледи. Пригласить их войти, миледи? – спросил дворецкий, неодобрительно покосившись на погасшие свечи и холодный камин.