И они построили волшебный дом. Повести, рассказы, сказки

Могилевская Софья Абрамовна

— Пошли! — И папа положил на пенёк возле забора молоток, которым вбивал гвозди.

— Спой ему песенку, — попросил Сашенька, когда они подходили к бузиновым зарослям.

И папа снова запел тихим-тихим голосом:

— Тирли-мирли-пирли-бам,Стал грибок наш великан!

— Вот это да! — воскликнул Саша, когда увидел мухомор.

Теперь шляпка у него была чуть ли не с суповую тарелку, а каждое белое пятнышко с большую горошину. Он стал

настоящим великаном, их красный мухоморчик!

— Я хочу его немножко потрогать, — сказал Саша и подошёл к мухомору-великану.

— Разве ты забыл? — спросил папа. — Мы же с тобой договорились…

— Немножко, совсем немножко, — не отставая, просил Саша и даже протянул руку к мухомору. Ему хотелось не только погладить красную шляпку с белыми пятнышками, но даже отщипнуть кусочек: а может, он сладкий вроде леденца?

— Пошли, мальчик, — сказал вдруг папа. — Нас с тобой работа ждёт, а мы тут прохлаждаемся.

Он взял Сашину руку, и они отправились чинить забор: работы у них было ещё порядком.

А к вечеру из Москвы ждали Машеньку. К вечеру она и приехала.

— Вот она, наша старшая дочка, — сказал папа, поглядев на калитку.

И бабушка сказала:

— В самый раз! Сейчас будем ужинать, всё готово!

И загремела, зазвенела, забренчала кастрюльками, тарелками, ложками, вилками… Очень много всего нужно поставить на стол, когда они впятером — папа, мама, бабушка, Машенька и он, Саша, — садятся за стол ужинать или обедать!

Но Саша не стал ждать, пока Маша подойдёт к крыльцу, он сам кинулся ей навстречу. Скорей-скорей по дорожке мимо грушевого дерева, на котором не было ни одной груши, мимо раскидистой яблоньки, мимо клумбы с высокими жёлтыми цветами, мимо вишнёвых кустиков… Скорей-скорей к калитке, навстречу Машеньке!

— Сашка, как живёшь? — крикнула Маша и подняла его выше своей головы.

— Хорошо живу, — сказал Саша. — Пошли, я покажу тебе великана…

— Настоящего? — удивилась Машенька.

— С красной шляпой на голове. — И Саша потянул её к кустам бузины. Не дойдя до кустов, он запел, точь-в-точь как папа, тихим-тихим голосом:

— Тирли-мирли-пирли-бам,Наш грибок стал…

Ну и чудеса творятся на свете!

— Где же твой великан в красной шляпе? — спросила Маша. — Ну? Где он?

Сашенька и сам не знал. Никакого мухомора-великана тут и в помине не было. Только зелёная трава чуть-чуть шевелилась, только зелёные листья на бузине чуть-чуть колыхались да солнечные зайчики бегали и тут и там.

— Ну? — снова спросила Машенька. — Где он? Это ты нарочно про великана выдумал?

— Нет, я не выдумывал, — сказал Саша. Он совсем расстроился.

— Выдумал, выдумал… — засмеялась Маша. А потом крикнула: — Папа, ты только послушай, что наш Сашурик сочиняет… Про какого-то великана! Выдумщик…

А папа тут как тут. Шаги у него большие, широкие. Три шага — и он уже рядом, возле дочки и сына.

— Ничего он не выдумывал… Сейчас ты увидишь нашего великана. Просто он немного позабыл к нему дорогу.

Папа взял Сашу за руку, обогнул куст бузины и запел тихим-тихим голосом:

— Тирли-мирли-пирли-бом,Полюбуйтесь-ка грибом!

И они увидели: под кустом бузины стоит мухомор-великан во всей своей красе. Пожалуй, он ещё подрос и стал теперь Саше по коленки.

— Ну? — спросил Сашенька. — Теперь видишь?

— Ну, теперь-то я, конечно, вижу! — ответила Маша.

История четвёртая

Про вишни, которые пели песенки

Было у Саши в саду одно любимое местечко. Если идти по дорожке от крыльца к калитке, то налево, за вишнёвыми кустами, стояла скамейка. Скамейка эта была не простая, а с высокой спинкой. На ней было хорошо делать куличики. А перед скамейкой лежала высокая горка жёлтого песочка, позади же скамейки росли молодые сосенки. Когда припекало солнце, они пахли смолой.

В мае стало совсем тепло, и на вишнёвом деревце, на том, которое стояло на самом солнцепёке, распустился цветок. Сперва один-единственный. У цветка было пять тоненьких белых лепестков, а серёдка жёлтая и мохнатая. Цветок покачивался на длинном стебельке и радовался, как славно кругом, как много солнца.

Папа подвёл Сашу к вишнёвому деревцу, поднял его, чтобы он получше разглядел цветок.

— Летом вместо него будет красная вишня, — сказал он.

Саша попросил:

— Давай сорвём, пусть из него сейчас же будет вишня.

— Э-э нет, — сказал папа. — Тогда никакой вишни не будет, он просто засохнет.

Потом, через день или через два, раскрылся ещё один цветок. И ещё один. И ещё… И вскоре все кусты — и маленькие, и большие, и те, которые были уже почти взрослыми деревцами, — все покрылись белыми цветами.

И стояли они почти не шевелясь, греясь на солнце, и потихоньку шептали: «Шу-шу-шу, как хорошо… шу-шу-шу, как хорошо…»

А может, вовсе и не они шептали, а жужжали пчёлы. Пчёл тут было множество. Они то и дело перелетали с цветка на цветок, с цветка на цветок и жадно впивались туда, где была жёлтая мохнатая серёдка.

— Мёд собирают на зиму, — сказал папа.

— Все, все, все цветы станут вишнями? — спросил Саша, издали поглядывая на пчёл, которых очень боялся.

— Не все, а многие, — сказал папа. — Те, на которых побывают пчёлы.

«Значит, много будет вишен, — подумал Саша. — Ведь пчёлы побывали на всех цветках».

И всё-таки он не верил, что цветы станут вишнями…

А потом вдруг поднялся ветер. И тогда вишнёвые лепестки полетели, полетели, полетели какие куда… Одни на траву, другие на скамейку, а многие улетели за забор, на колхозное поле. Только один взял да уселся Саше на голову и запутался среди его кудрявых волосиков. Вечером мама его отыскала.