И опять Пожарский 5
Шрифт:
23 мая 1618 года посольство выехало из Москвы, по суше добралось до Костромы, а далее по Волге - до Астрахани, затем - морем до Низовой пристани, и далее опять сухим путём по маршруту Шемаха - Ардебиль - Казвин, где 4 ноября того же года впервые встретилось с шахом Аббасом.
Шах принял послов достаточно сухо. Он приказал вызвать младшего посла Тюзина и сделал ему выговор "с сердцем": "Приказываю с тобою словесно к великому государю вашему, и ты смотри ни одного моего слова не утаи, чтоб оттого между нами смуты и ссоры не было; я государя вашего прошенье и хотенье исполню и казною денежною его ссужу, но досада мне на государя вашего за то: когда мои послы были у него, то их в Москве и в городах в Казани и Астрахани запирали по дворам как скотину, с дворов не выпускали ни одного человека, купить ничего не
Ссуки. Нет других слов. Нужно узнать, кто был воевода в Астрахани и уши отрезать. А в Казани не Шульгин случайно был в это время. На вид адекватный товарищ и вполне прилично управляется с Миассом. Надо заканчивать здесь в игрушки играть, во всех городах по Волге нужно посадить своих воевод. И дьяков ведь ещё. Их где брать? Самому менеджеров высшего и среднего звена не хватает. Ладно, что там дальше?
После этого разговора московских послов долго не отпускали. Князь Барятинский так и умер в Мерсии, а Чичерин и Тюхин вернулись в Москву только в 1620 году вместе с послом шаха Булат-беком. Аббас писал в грамоте, поданной послом: "Желаем, чтоб между нами, великими государями, дружба, любовь и соединение были по-прежнему, а если какое дело ваше случится у нас в государстве, то вы нам о нем объявите, и мы станем его с радостью исполнять. Пишем к вам о дружбе, любви и соединении, кроме же дружбы и любви ничего не желаем".
Посол объявил боярам о желании шаха, чтобы царь велел поставить в Кумыцкой земле города, "вследствие чего между шахом и царём никого другого в соседях не будет, и недругам своим оба будут страшны".
Какого чёрта! Это почему не сделано? Или сил ещё не было? А теперь есть? Подумать надо. Может после Крыма всех казаков и запорожских и донских и яицких и терских сгоношить "Кумыцкую землю" воевать? Надо понимать это часть Дагестана до Дербента.
Булат-бек также пожаловался на обиды, чинимые персидским купцам воеводами, таможенниками и толмачами.
Неудачу посольства Чичерин свалил на дьяка Тюхина. Московские бояре приговорили: "Михайлу Тюхина про то про все, что он был у шаха наедине, к приставу своему Гуссейн-беку на подворье ходил один и братом его себя называл, польских и литовских пленников из московской тюрьмы взял с собою, и в Персии принял к себе обосурманившегося малороссийского козака, - расспросить и пытать накрепко, ибо знатно, что он делал для воровства и измены или по чьему-нибудь приказу".
Бедолаге выдали 70 ударов, две встряски, клещами горячими спину жгли, но в измене и воровстве Тюхин так и не признался. О литовских пленниках он сказал, что ему их дали из разряда по челобитной, а казака взял себе в Персии толмачом. Пристав называл его "кардашом" (братом), и он называл также пристава, без всякого на то злого умысла. Но бояре все равно приговорили Тюхина за измену и воровство сослать в Сибирь и посадить в тюрьму в одном из сибирских городков.
– Владимир Тимофеевич, а ты где в это время был?
– но Долгоруков уже выскочил из кабинета.
Совсем по-другому шах принял московских посланников Коробьина и Кувшинова, отправленных в Персию в 1621 году. Аббас осыпал их любезностями, поднимая руки к небу, говорил: "Государство моё, и люди мои, и казна моя - все не моё, все Божие, да государя царя Михаила Фёдоровича, во всем волен Бог да он, великий государь".
Нужно найти этих Коробьева и Кувшинова и обязательно спасти из сибирских острогов Тюхина. Он, если жив, и отправится послом. Только послом не от царя батюшки, а от Великого герцога Лифляндского и его наследника. Михаил Фёдорович на свадьбе сказал, что недавно к кызылбашам отправили посольство и в нём были батарейные мушкеты и фарфоровые и стеклянные вазы, а также ручки перьевые и чернильницы-непроливайки каменьями изукрашенные. Это уже не плохо. Нужно будет за поставку батарейный мушкетов выторговать себе торговое представительство в Дербенте, Баку, Ереване и Исфахане. Ну и нужно в Астрахани строить морские нормальные суда и приспособления в порту для перегрузки товара с речных судёнышек на настоящие корабли. Подъёмные крана нужны и контейнеры.
Событие шестьдесят пятое
Польный гетман литовский Кшиштоф Радзивилл покидал Вершилово с твёрдой уверенностью, что он не хочет быть поляком и латинянином, а хочет (да и есть) быть русским и православным. В этом его убедил князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой. Приехал гетман отдать обещанные деньги. Нет, конечно, король не дал ни единого гроша. На Сейме же, когда он об этом заикнулся, гетман думал, что его искромсают саблями прямо там. Смелые. Они не видели более двух тысяч тел раздетых и сложенных в горы, во много гор. Хорошо хоть не прошло предложение особо горячих голов, прямо сейчас идти брать Вершилово. Зимою. Почти тысячу вёрст. По враждебной территории, оставляя за спиной большие города с вполне боеготовыми гарнизонами. А может, жаль, что не прошло? И было бы просто замечательно, чтобы эти крикуны и возглавили войско.
Гетман привёз девять тысяч злотых, всё, что наскрёб по своим имениям и даже занял тысячу у еврея ростовщика под залог столового серебра. Не мог не приехать. Честь не позволила. Он, может, и не нападал на союзников и не обещал, в общем, денег, но разговаривал он. И кроме того чутьё подсказывало, что поездка в Вершилово окупится.
У медведей его остановили два одетых в полушубки белого цвета и в непонятной белой обуви рейтара. Оба были не то испанцами, ни то португальцами и по-русски говорили плохо. Тем не менее, вполне доходчиво объяснили князю, что в город можно въехать только через карантин, где нужно принять баню и прожарить все вещи.
– У вас чёрная смерть, оспа, моровое поветрие?
– испугался Радзивилл.
Рейтары заржали. Гетман чуть за саблю не схватился. Но в это время пришёл ещё один стражник и этот был уже русский. Он объяснил "бестолковому ляху", что как раз от всех этих болезней они и защищаются. В карантине посетителей Вершилово избавляют от вшей, и кроме того доктора проверяют нет ли у желающего проехать в город срамных болезней и прочих болячек. А ведь разумно. Пусть немного унизительно.
– Да, ты, лях, не тушуйся. Там только что и наш император был и датская королева, - успокоил стрелец.
– А как мне увидеть князя Пожарского?
– поинтересовался гетман.
– Так я ему скажу. Ты кто будешь?
– Польный гетман князь Кшиштоф Радзивилл, - гордо попытался выпятить грудь гетман.
Встреча с Пожарским была примечательной. Оказывается, у его младшего брата как раз идёт свадьба. По этой самой причине после утреннего богослужения в карантин приехало сразу пять Пожарских. Зрелище было ещё то. Двое старших были и высоки и в плечах широки, Роман Петрович тоже был широк, но ростом не взял, зато Пётр Дмитриевич и его брат Фёдор были просто огромны. Жениху ещё чуть ширины плеч не хватало, но ростом уже брата догнал. Все пятеро сели на лавку напротив гетмана и молча того рассматривали. Они заполнили собою всю комнату. Если все пятеро под стать этому укладывателю гор из трупов, то плохи дела у того, кто ручонку на одного из них поднимет. Оторвут.
– Говори, князь, - предложил Дмитрий Михайлович прозванный "хромым".
– Деньги я привёз, - неловко заёрзал на своей лавке Радзивилл, неуютно чувствовал себя под пристальным взглядом сразу пятерых Пожарских.
– Вот как! Неужто Жигамонт расщедрился?
– отпрянул назад старший Пожарский.
– Нет, отец. Это князь доказал, что он настоящий рыцарь. Свои привёз. Неужели пятьдесят семь тысяч злотых собрал?
– недоверчиво покрутил головой Пётр.
– Прав ты, князь. Не дал король Сигизмунд ни гроша и Сейм чуть войну не затеял. Собрал же я всего девять тысяч злотых, - разозлился гетман.