И пала тьма
Шрифт:
И все это время Виллет продолжал насиловать ее, входя в Дарт быстрыми резкими толчками, пыхтя и постанывая.
Дарт зажмурила глаза и очень захотела оказаться где-то далеко-далеко отсюда. Но спасение не пришло. Она чувствовала запах мужчины, слышала его, чувствовала его губы на своей шее.
И тут он внезапно выгнулся, с силой втянул сквозь сжатые зубы воздух. Дарт скривилась, но стон удовольствия на губах мастера Виллета сменился криком боли, и он рванулся из колыбели ее бедер.
Девочка открыла глаза тогда, когда из
Только Виллету будет уже нечем испускать мочу. Между ног у него зияла пустота.
Все еще чувствуя онемение, не в состоянии сдвинуть ноги, она наблюдала, как откуда-то из ее живота выползает вымазанный в крови Щен. Он выплюнул кусок зажатой в зубах плоти.
— Щен, — простонала девочка. Как только друг вылез из нее, вернулась чувствительность, и теперь ее терзала боль.
Она заметила, что глаза Виллета округлились от ужаса. Он уставился на Щена, в первый раз увидев ее чудовищного охранника.
И в последний.
Щен прыгнул на съежившегося на полу учителя, и в прыжке превратился в размытое пятно из острых лезвий, шипов и клыков. Он приземлился на живот мужчины и тотчас зарылся внутрь. Только сейчас Щен перестал быть бестелесным. Плоть рвалась и горела от прикосновения к его расплавленной шкуре, а шипы с легкостью дробили кости.
Дарт поспешила отползти в сторону. Ей доводилось помогать на кухне и видеть, как перемалывают на сосиски мясо, как железные ножи превращают потроха в крошево. То же самое происходило сейчас перед ее глазами.
Через несколько секунд от учителя Виллета ничего не осталось.
Щен выбрался из кучи ошметков, стряхивая с шипастой гривы кровавые сгустки и слизь, сплевывая кусочки горелого мяса. Отряхнувшись в последний раз, он вспыхнул ярким светом.
Дарт никогда еще не видела такой пугающей и яростной красоты. Через глаза ее друга на ее мир смотрел разум гораздо больший, чем она привыкла ожидать от него.
Птичник внезапно огласил скулящий вой. Тени вокруг Щена уплотнились и покатились волнами, наполняя собой весь чердак. Вороны, которые до этого молчаливо наблюдали за происходящим, с перепуганным хлопаньем крыльев снялись с насестов, рассыпая по полу перья. Всей стаей они вылетели в окна и пропали из виду.
Перепуганная Дарт сжалась в комок.
Тем временем тени как бы сложились и пропали. Вместе с ними смолк и вой.
Щен остался стоять посередине птичника, а его сияние померкло до обычного тускло-красного свечения. Его шкура снова стала чистой и незапятнанной — как и все помещение.
Дарт в оцепенении наблюдала, как он пересек безупречно вымытый пол и уселся у ее ног, как делал всегда. Он устроился поудобнее и принялся вылизывать себя пламенным языком.
Трясущейся рукой девочка потянулась к другу, но ее пальцы прошли сквозь него. Он снова стал призрачным.
Внезапно Дарт обуял страх, и она отступила на шаг. Но стоило
Щен озабоченно тыкался в нее носом.
Все случившееся было ей не под силу. Девочка упала на бок и свернулась клубочком, рыдая и содрогаясь. В какой-то момент она боязливо оглядела пол, но не увидела ни мастера Виллета, ни пятнышка крови.
Может, ничего и не случилось? Вообще ничего?
Она зажимала рукой промежность, чтобы унять боль. Когда она отняла руку и посмотрела на пальцы, их покрывала кровь.
Щен подполз на животе поближе к хозяйке. Дарт снова потянулась к нему, и на сей раз ее окровавленная ладонь коснулась теплой плоти. Щен толкнулся носом в руку, потерся об испачканные пальцы, и девочка ощущала его прикосновение. Он оказался твердым и теплым, как агатовая статуя бога огня, только что осененная кровью.
Разгадка была ясна.
— Кровь, — прошептала Дарт.
Действие крови длилось недолго. Как только влажное пятно на ее ладони подсохло, пальцы девочки снова прошли сквозь тело друга. Он снова пропал для нее.
Дарт ухватилась за загадку, чтобы отвлечься от ужасных событий. Она выпрямилась, положила подбородок на согнутые колени и обхватила себя руками. Дрожа и покачиваясь из стороны в сторону, она старалась сосредоточиться на дыхании и боролась со слезами.
«Вдох, выдох», — твердила она про себя.
Но в голове неотступно вертелась литания Девяти Милостей: «Кровь — чтобы открыть путь, семя и менструальная кровь — чтобы благословить, пот — чтобы наполнить, слезы — чтобы взрастить, слюна — чтобы ослабить…» И все время мысли возвращались к первой Милости.
— «Кровь — чтобы открыть путь…»
Девочка уставилась на Щена, который свернулся у нее под боком, и раздумывала, что бы это могло означать.
Ее мысли прервал резкий удар колокола, возвещавший окончание уроков.
Только сейчас Дарт заметила, что западные окна пылают красным светом закатного солнца. Она провела в башне почти весь день.
Она испустила последнее сдавленное всхлипывание. Нельзя забывать, где она находится и что с ней произошло. Девочка осторожно вытянула ноги и со стоном поднялась. Какое-то время она стояла, не понимая, что теперь делать.
Кому она может пожаловаться? И что скажет, как объяснит происшедшее?
Пока тьма неразрешимых вопросов вертелась в голове, тело по привычке двигалось. Дарт неожиданно обнаружила, что стоит возле ведра с водой, которое наполнила, казалось, еще в прошлой жизни. Она подняла с пола щетку и уставилась на нее, уже зная, как поступит.
Она лишилась невинности, и никто не поверит рассказанной ею правде. Все, что поймут матроны, — это то, что она запятнала себя и более недостойна служить богам, недостойна находиться под крышей школы. Ее выгонят.