И придет ночь
Шрифт:
Люк разглядывал острие своей фехтовальной рапиры, которая при свете луны блестела как расплавленное серебро.
– На это у меня свои причины. Должен сказать тебе, что ты сильно заблуждаешься, друг мой. Лорд Блэквуд никогда не может быть обыкновенным. Даже если он подастся в простые взломщики. А если ты не веришь в то, что я самый необыкновенный человек на свете, спроси моих очаровательных воздыхательниц. Прекрасные леди это подтвердят.
Джонас ухмыльнулся:
– Женщины, вы хотите сказать, а не леди. Как это банально! – пробормотал старик. – Но если вы такой упрямый
– Даже не надейся на это, друг мой. Разве ты не знаешь, что Блэквуд неуловим? Его ни пуля не берет, ни меч. Ничто не в силах причинить вред этому человеку.
Джонас лишь фыркнул:
– Общие, избитые фразы. А говорите, вы необыкновенный человек... Возвращался бы ты лучше домой, мальчишка. В Суоллоу-Хилл, где тебе и место! – Он посмотрел на Люка и еще раз покачал головой.
Но Люк уже спускался по лестнице. Сейчас ему меньше всего на свете хотелось вспоминать о прошлом. Он старался не думать об ухоженных зеленых лужайках, о бликах солнца на стенах дома в Суоллоу-Хилле, резиденции семейства Деламеров, что была построена в западном Норфолке в шестнадцатом веке. Старался не вспоминать о титуле герцога Девонхема, который он должен был бы унаследовать.
Нужно было сосредоточиться на настоящем. На кольце из чеканного серебра в форме фантастического зверя, в глазах которого блестели изумруды.
Это кольцо Люк не видел уже более пяти лет, но никогда о нем не забудет. Оно было последним, что мелькнуло у него перед глазами, до того как его сбили с ног, да так, что он ударился и потерял сознание. Потом его связали, заткнули рот кляпом, бросили в застенки плавучей тюрьмы, идущей под английским флагом, и оставили умирать.
Но умереть ему была не судьба. Ему удалось бежать. Его подобрал французский фрегат. Там его накормили, вылечили и объявили свободным. В ответ он с радостью предложил свои услуги.
Так он стал предателем родины. Через несколько месяцев пресыщенный аристократ превратился в морского волка, которого снедала жажда мести. Он хотел отомстить тому, кто обрек его на медленную, мучительную смерть в вонючем корабельном трюме. Тем, кто не поверил ему, даже когда он, придя в себя, заявил, что он ни в чем не повинен.
Никто его даже слушать не стал. Вскоре Люк обнаружил, что здравый смысл – понятие относительное. Невинность тоже быстро была утрачена среди невероятной жестокости, царившей в плавучей тюрьме, куда было набито двести человек.
Надежда умерла еще раньше.
Теперь Люк жил лишь для того, чтобы отомстить человеку, который погубил его жизнь. Если ему повезет, он уже сегодня узнает его имя.
Но сначала ему нужно было кое-куда заглянуть.
Глава 13
Силвер стояла у окна в спальне, расположенной на верхнем этаже, над соломенными навесами, и наблюдала за тем, как на землю нисходит ночь. Где-то среди деревьев завел свои печальные трели соловей, обширные лавандовые поля
«Следующим будет мальчишка».
Силвер решила, что настало время действовать. Она достала из кармана неряшливый набросок карты маршрута к постоялому двору «Привал странника». Один из работников объяснил ей, как найти это заведение, стоявшее на окраине вересковой пустоши. Если верить ему, то в этом месте за золото можно нанять надежных людей, которые не станут задавать лишних вопросов.
Именно в таком месте скорее всего кто-то и нанял четырех головорезов, приказав им согнать беззащитную женщину, мальчика и старика с сорока акров лавандовых полей. Силвер посмотрела на карту. Она пойдет в «Привал странника» и попытается выяснить, кому и зачем это было надо. С ним-то она и будет разбираться. Сама, конечно. Не считая верного пистолета. Больше ей ничья помощь не понадобится.
Она аккуратно положила карту на полочку из розового дерева, висевшую у окна. Размышляя о планах, поправила лежавшую на полочке маленькую расческу с серебряной ручкой и пару небесно-голубых баночек, в которых хранилась ароматическая смесь из сухих лепестков.
Вздохнув, стащила с себя старую льняную рубаху, сняла обшарпанные штаны.
Затем Силвер инстинктивно обернулась. Пройдя через лунный луч, который осветил все изгибы ее серебряного тела, открыла ящик дубового гардероба. Вынув из него мягкую, как облачко, ночную рубашку из белого батиста, она с грустью на нее посмотрела.
Когда-то рубашка принадлежала ее матери. Вырез у шеи украшали белые вышитые розы, на рукавах в оборку были нашиты разноцветные ленточки. Изредка Силвер надевала эту ночную рубашку. Она напоминала ей о том, что когда-то у нее была мать. О навсегда ушедших временах безоблачного счастья. У нее была семья, и они весело болтали и подшучивали друг над другом, ожидая, пока вскипит чайник и поджарится хлеб.
Она потянулась, ощущая на коже дуновение ветерка, принесшего благоухание лаванды, ментола и бергамота.
Вздохнув, она уселась на кровать, натянула через голову рубашку и начала выдергивать из волос шпильки. Густые темные волосы рассыпались у нее по плечам. Только на лбу была заметна тонкая светлая прядка.
Силвер погладила прядку. Когда-то она ее ненавидела, а теперь даже гордилась ею. Эта белая прядка появилась в тот день, когда Силвер стало известно о смерти отца. Если ее когда-нибудь подведет память, серебряная прядка не даст ей об этом забыть.
Силвер провела щеткой по волосам, наблюдая за игрой лунного света на тонких занавесках, вслушиваясь в трескотню кузнечиков на лавандовых полях.
Она старалась не думать о тени. О легенде. О человеке, имя которого не многие отваживались произнести вслух. Этот человек мог быть даже убийцей.
Силвер старалась обо всем этом не думать. Вдруг она заметила, что занавеска на окне шевельнулась. Затем она увидела его. Черный плащ. Черная маска. Упрямый подбородок.
Он отразился в псише – большом зеркале в подвижной раме. Он стоял у окна, высокий и неподвижный, и казался всего лишь одной из множества теней, заполнявших безмолвную комнату.