И пришёл зверь
Шрифт:
Когда Вова заканчивал пятый курс, он познакомился с миловидной студенточкой с медицинского факультета другого ВУЗ’а. Через четыре месяца она забеременела, ещё через два Вова ушёл в свой второй в жизни рейс почти на три с половиной месяца. К тому времени, как он вернулся, она была на двадцать третей неделе беременности. Он поддерживал с ней отношения ровно до того момента, пока она не родила. Потом он её бросил. «А что», – думал Вова. – «Сына я родил? Родил. Что ещё нужно?».
После этого он столкнулся с неприятными последствиями гнева обиженной женщины и гнева отца этой обиженной женщины. Выход нашёлся сразу. В море. Уже через две недели он стоял на борту рыболовецкого судна, которое отплывало от пирса. Но, пока он плавал, ему пришла в голову дельная мысль – купить матери его сына квартиру и машину. «Рейс – квартира, рейс – машина», – подумал Вова и вспомнил часть фразы из наставлений отца: «…и построить дом».
Когда, спустя пять месяцев, он возвращался в родной город, чуть ли не на причале его ждал взбешённый папаша обиженной дочери, готовясь Вову оскопить и четвертовать немедленно. Тот мужчину успокоил: «Я заработал…».
Он действительно заработал на однокомнатную квартиру, зарегистрировал её на девушку, пожил с ней и со своим сыном две недели и опять слинял в море. За эти короткие полтора месяца, что он провёл на берегу, отец матери его сына всю плешь ему проел: «Давай женись». Вова нежно успокаивал мужчину: «Тесть, сейчас ещё рейс на машину. Возвращаюсь! Женюсь! А там и рейсы короче будут и денег больше». Тестем он называл мужика только, чтобы пустить ему пыль в глаза.
Но не соврал. После следующего рейса он купил машину и зарегистрировал её на будущую жену. «Давай женись» – ворчал отец. «Тесть», – продолжал успокаивать Вова. – «Ну ещё один рейс. Маленький. На свадьбу же деньги тоже нужны. Ну и что, что у вас деньги есть. А на медовый месяц? Какие Сочи? Турция! Ну и что, что у вас есть на Турцию. Мы вам сына оставим, поможете ещё».
Успокоенный уверенными речами Вовы, будущий возможный тесть, отпустил того в третий рейс. И Вова не вернулся. Договорившись со всеми, с кем можно было договориться, он заочно выписался из квартиры, в которой был прописан со своей несостоявшейся женой. Слез с корабля совсем в другом городе, устроился там на рыбозавод, через полгода начал опять ходить в рейсы и заработал на очередную квартиру. Всё! Дом построен!
«Посади дерево, вырасти сына, построй дом» – так учил Вову его отец. Но не научил он сына тому, что за деревом надо ухаживать, сына надо воспитывать, а дом нужно ремонтировать, обставлять мебелью и периодически что-то в нём починять.
Поняв, что основная миссия его жизни выполнена, Вова начал жить в своё удовольствие. Он продолжал работать, точнее, ходить в рейсы. Но брал в них выпивки, количество которой было способно убить семейство китов. Возвращаясь на берег, он продолжал тупо пить. Ну, иногда, когда припирало, он заказывал девочек по вызову, иногда, ради разнообразия, ходил с товарищами по каким-нибудь забегаловкам. Но всё чаще бухал дома: либо собирал собутыльников у себя, либо сам ходил по гостям. Его устраивали шумные компании человек на семь; пьяные разговоры о политике, в которой он почти ничего не смыслил; о женщинах, с которыми он почти никогда не общался; и о машинах, на которых он почти никогда не ездил. Его устраивали игры во всякие карты-нарды и прочие шашки. Его устраивала его жизнь.
В этот тёплый пятничный вечер компания из пяти человек собралась у него дома. Все мужчины. Все, с кем он когда-либо ходил в рейсы. Они рассказывали друг другу байки из жизни простых моряков и рыбаков, смеялись над ними и играли в нарды.
Заканчивалась вторая бутылка водки, третья остывала в холодильнике, но Вова начал смутно осознавать, что такого количества спиртного им не хватит. До десяти оставалось без малого пятьдесят пять минут.
– А что, поговаривают, увеличат-таки вылов лосося, – пьяно щурясь, произнёс самый седой из них по имени Сергей. Он сидел в единственном кресле в квартире просто потому, что ни на каком другом стуле он бы просто не поместился – Серёга габаритами напоминал медведя и мог бы сам руками ловить этот лосось во время нереста. – Наконец-то хорошие новости. А то, что-то резали эти квоты, делили, я думал, уже без работы останусь.
– Главное, чтоб не остались без пойла, – хохотнул Вова.
– Вот, если тебя на берег выпнут, Плуги, тогда ты и останешься без пойла, – не заметив шутки, произнёс Сергей. – Либо начнёшь браконьерить.
«Плуги» Вову назвали за его привычку пьяным танцевать буги-вуги под известную песню группы «Сектор Газа».
– А чё начнёшь?.. Я уже, – поверил им тайну худощавый и длинноногий Юра.
– Ты уже!? Смотри, заметут, как тех придурков, которые на дело с пятидесятилетней бабой пошли, – седой Сергей был мастером негатива и цинизма.
– Я с бабами не хожу…. – начал было Юра, но его перебил Костя, по прозвищу «Черёма», смуглый молодой человек с длинными волосами, лицом напоминающий ворона.
– Правильно, с ними спать надо, а не ходить!
Компания захихикала.
– В смысле, на дело не хожу, – поправился Юра.
– Дело надо с ними делать, а он, всё ходит – не ходит, – компания засмеялась громче.
– Черёма, иди в жопу! – Юра побагровел. Его всегда смущали разговоры про женщин и секс.
– Нет, реально. Смотрю, что будет с ловом в этом году, и, если всё нормально, как обещают, остаюсь. А если опять, что-то резать будут, то ищу другую работу, – Серёгу только одна тема интересовала. – А то, и браконьерить не разрешают и заработать нормально не дают.
– Ну, блин, мировая экономика терпит крах, – пожал плечами Юра.
– Моя экономика терпит крах, Юра! Моя экономика! – Сергей грохнул кулаком о стол, на котором они играли в нарды, так что кубики с фишками подпрыгнули.
– А что ты орёшь? – обиделся Юра. – Я в этом что ли виноват?
– А у Серого все виноваты в том, что в карманах дырки. Все, кроме него, – обратил свой юмор Костя на другого товарища.
– Хочешь сказать я не прав? Чиновники, мать их! Пьют нашу кровь и жрут нашу плоть.
– А мы пьём водку и поносим их почём зря. Правда, Боря? – Костя ткнул локтём в бок сидевшего рядом пятого товарища, который почти не разговаривал. Это был худощавый мужчина лет сорока пяти, с жилистыми руками и обветренной кожей. По нему было видно, что он в море ходит не одно десятилетие.
– В социальной пищевой цепочке человек человеку волк, – произнёс Борис, заставив задуматься остальных. До некоторых смысл его слов дошёл не сразу. До некоторых не дошёл вообще.
Странный он был этот Борис. Начиная с того, что он почти не участвовал в разговоре, хотя пил с ними на равных, заканчивая его фамилией – Урос. Не то латыш, не то поляк, не то, блин, скандинав. Но в компании моряков его уважали: у него был опыт, он отлично знал, что и где должно находиться и, что не маловажно, он был великолепным коком, способным из любого дерьма сделать конфетку. Многие знали, если на борту Борис Урос, то жрать они весь рейс будут отличную корабельную пищу. Как ему это удавалось, было загадкой для всех, но, сколько у него не спрашивали рецептов, он никому не открывал их. И все понимали почему. Бориса ценили, Борис мог ходить в любой рейс, в какой пожелает, Борису хорошо платили за его уникальность. А выдай он свои рецепты. Там где знают двое, знают все. Конечно, к рецептуре необходим ещё талант, но знание рецептов уже полдела.
– Боря, ты как чего ляпнешь. Это что должно было значить? – седой Серёга отличался не только скупердяйством, цинизмом и негативом, но и тугодумием. Причём никакую из этих черт характера он не скрывал.
– Это значит, Серый, что ты в своей жизни способен уничтожить только пузырь водки, а другой – способен уничтожить тебя, – ответил Костя за Бориса.
Конец ознакомительного фрагмента.