И проиграли бой
Шрифт:
— Зато у него будут собраны яблоки, все до единого и даром. А раз других яблок не будет, он свои втридорога продаст.
— Ну да, а потом городские на нем отыграются!
— Кто?
— Ну, головорезы из Легиона и прочие. Заберутся к нему да изобьют до полусмерти.
— Никто его не тронет. Земля его собственная — кого хочет, того и пускает. Доктор по всем правилам разобьет там лагерь, за чистотой последит, а твоему старику задарма урожай соберут.
Альф покачал головой.
— Не знаю, право, не знаю.
— Так давай узнаем, — решил Мак. — Поехали, потолкуем с твоим
— Мне ж нельзя отлучаться. Не закрывать же кафе.
Джим только сейчас заметил, что и не прикасался к котлете, и принялся есть.
Мак, прищурившись, пристально смотрел на Альфа. Сидел за стойкой, жевал и не отводил от него взгляда. Альфу стало не по себе.
— Вы, небось, решили, что я испугался? — начал он.
— Я ничего не решаю, пока собственными глазами не увижу, — перебил его Мак. — Мне только удивительно: почему это владелец кафе не может его на часок закрыть, раз ему самому нужно.
— Но через час придут те, кто рано ужинает.
— Через час ты уже вернешься.
Альф смущенно заерзал.
— Вряд ли отец согласится. За него и заступиться-то некому.
— А на него еще никто и не нападал. Откуда тебе знать, как все обернется? — уже с холодком, недружелюбно сказал Мак.
Альф взял тряпку, вытер стойку. Встретившись с Маком взглядом, не выдержал, сразу отвел беспокойные гла за, но потом нашел в себе силы посмотрел в упор, даже шагнул навстречу.
— Хорошо, будь по-вашему. Оставлю записку на двери. Вряд ли отец согласится, но отвезти вас к нему отвезу.
Мак широко улыбнулся.
— Славный ты парень. Мы этого не забудем. В следующий раз всякого бродяжку, у кого хоть грош есть в кармане, к тебе пошлю, пусть твоих котлет отведает.
— За деньги я хорошим обедом кормлю. — Альф снял высокий поварской колпак, опустил закатанные рукава, выключил газовую плиту.
Мак, наконец, покончил с едой.
— Вкусно, ничего не скажешь!
Джиму пришлось наскоро проглотить свою порцию, чтобы не отстать.
— У меня тут невдалеке машина. Небольшая, правда. Так что, вы лучше поезжайте следом за мной на своей. И мне так безопаснее, а вам все равно.
Мак допил кофе.
— Правильно, Альф. Не водись с плохой компанией.
— Пойми меня…
— Да понял, понял. Пошли, Джим.
Альф написал объявление, приколол записку изнутри к стеклянной двери. С трудом всунул толстые руки в ру кава пиджака, открыл дверь, пропуская Мака и Джима. Мак завел машину и прыгнул на сиденье, а Джиму при шлось долго дожидаться, пока Альф выведет свой «Додж» со стоянки. Джим двинулся следом, в восточном направлении; пересекли бетонный мост через реку, и взору пред стал приятный сельский пейзаж. Солнце почти зашло красные отблески легли на еще теплую пыльную дорогу, а на пропыленные яблони у обочины уже опускались суме речные тени.
Мак повернулся, провожая взглядом ряды яблонь.
— Не видно, чтобы кто-то работал, — заметил он. Неужто все уже договорились не выходить? Ящики стоят, а сборщиков не видно.
Они свернули с шоссе на грунтовую дорогу, машина запрыгала на колдобинах. Проехав с милю, окутанная об лаком пыли, машина Альфа въехала в воротца. Джим, не отставая, подогнал
Из машины вылез Альф.
— Полюбуйтесь на собак! Лучше пойнтеров в долине не сыскать. Отец их крепче, чем меня, любит.
— А где у него свободная земля?
— Вот там, за садом, еще дорогу перейти.
— Что ж, давай твоего старика разыщем. Так, говоришь, он собак своих любит?
Альф усмехнулся.
— А ты попробуй, погладь хоть одну, так он тебя заживо сожрет.
Джим загляделся на дом, на свежепобеленный сарай.
— Хорошо здесь, — вздохнул он, — хочется остаться насовсем.
Альф покачал головой.
— А сколько труда надо, чтоб все в таком виде содержать. Отец с утра до ночи покоя не знает, и то всей работы ему не переделать.
Мак снова поинтересовался:
— Так где ж он сам? Пойдем поищем.
— Да вон он, садом идет, — показал Альф.
Мак вскинул голову, взглянул и повернул к конуре. Собаки припали к проволочной сетке, заскулили, прося ласки и внимания. Мак просунул пальцы и погладил собачьи морды.
— Ты любишь собак? — спросил Джим.
— Что нужно, то и люблю, — сердито отрезал Мак.
Подошел отец Альфа. Он совсем не походил на сына; маленький, подвижный. Казалось, неведомый источник энергии питает его руки и ноги — они ни секунды не знали покоя. Жесткие седые волосы, колючие усы, мохнатые брови. Карие глаза — точно две неугомонные пчелы. Ритмично прищелкивая пальцами, он обратился к сыну. Говорил быстро, отрывисто, беспокойно.
— Что? Беда какая? Неладно в твоем кафе?
Альф сразу же ушел в оборону.
— Извини… понимаешь… тут такое дело… — промямлил он.
— Ты ведь сам мечтал с фермы уехать, в городе дело завести. Городская жизнь, то да се. Небось, сарай побелить тебя не заставишь. Ну, так что у тебя стряслось? Взгляд его перебегал с одного приезжего на другого; он осмотрел их с головы до ног.
Мак не отрывал взгляда от собак, все гладил и гладил их по носам. Альф наконец пояснил:
— Тут двое ребят с тобой поговорить хотели, вот я их и привез.
— Ну, привез. А сам чего здесь околачиваешься? Воз вращайся-ка в город, работа ждет.
Альф обиженно посмотрел на отца — точно собака, которую готовятся искупать, — но все же послушно забрался в машину и, приуныв, покатил в город.
— Давно я таких красавцев пойнтеров не видел, — заметил Мак.
— Да ты отродясь таких не видел, — уже смягчившись, сказал старик и подошел к Маку.