В середине девяностых годов прошлого века я работал в штате Волгоградской писательской организации. Зарплата была мизерной, и я подрядился подрабатывать в качестве завхоза в НДР, в политическую партию, штаб волгоградского отделения которой базировался в одной из писательских комнат.
Жизнь шла своим чередом, и вдруг – телефонный звонок из Москвы – в Волгоград вылетает лидер партии Виктор Степанович Черномырдин. Всё сразу закружилось, завертелось, как в гоголевском «Ревизоре». Я начал драить полы, протирать электрические лампочки, снимать даже невидимые паутинки. Словом, к назначенному времени порядок везде был наведён, «Пушкинский зал» блестел и сверкал, стулья расставлены полумесяцем, стол для президиума накрыт бархатной скатертью, микрофон на трибуне ожидал вещих слов.
Но вот вновь телефонограмма: Виктор Степанович уже прибыл в волгоградский аэропорт, но планы у него изменились, потому встреча будет не более десяти минут, и не в зале, а на улице. Мне тут же чиновниками от партии было приказано мыть асфальт у входа в писательскую организацию. Я схватил ведро
с тёплой водой, тряпку, выбежал на улицу. Времени было в обрез. Мокрая тряпка скользила по песку в пробоинах асфальта, от чего он становился ещё грязнее. Обильно намочив её, я шлёпал тряпкой по асфальту, песок промокал на всю глубину, и это давало результаты. Но люди уже подходили к назначенному сроку. Нарядные, торжественные. Обходили меня, елозящего на корточках, улыбались. Кто снисходительно, кто жалеючи, кто и вовсе брезгливо. Я сгорал от стыда. Многие знали меня как поэта, многих я знал как чиновников при власти, ведь большинство приходящих на встречу было не из простого люда, а из «элиты». Душа моя разрывалась, плакала от унижения и беспомощности. Я был на грани срыва, готов был бросить в сердцах тряпку на асфальт и уйти. И вдруг какая-то неведомая сила заставила меня поднять голову и посмотреть в небо. С небес шёл свет. Кроме этого света ничего больше не было. Добрый, мягкий, тёплый, он объял мою душу и всю мою плоть, и мне стало легко-легко, и я с гордым восторгом продолжил свою работу. И не было никакого стыда. Я вдруг ощутил себя частицей этого света, необходимой частицей единого вселенского организма, частицей земли и неба. С этим ощущением я и живу.
Михаил Зайцев
Под небушком высоким
«Вдруг под небушком высоким…»
Вдруг под небушком высоким,Близким-близким и далёким,В путь последний соберусь.Что ж, бывает горькой правда:В путь последний – ну и ладно!В путь последний – ну и пусть!Только б дети жили справно,Улыбались внуки славно,Стих мой пели наизусть.Ах, друзья, союз наш редок!Сдвинем чарки напоследокИ отбросим разом грусть.Мне пора! Но, бога ради,Не подталкивайте сзади —Сам тихонько доберусь…
«Дерево упало – стало больше света…»
Дерево упало – стало больше света!Только ветер взвился, ветви шевеля.Поглядел направо – вертится планета,Влево глянул – крутится матушка-Земля.Подрубил другое под могучий корень.Ветер жарким пламенем на меня дохнул.Поглядел я в небо – оказался вровеньС облаками лёгкими, солнцу подмигнул.К третьему примерился – подкосил, играя.Приволок три дерева в связке на село.– Что одна встречаешь, жёнка молодая,Где мои три сына?– Ветром унесло…
«Взмахну веслом, упруго оттолкнусь…»
Взмахну веслом, упруго оттолкнусьОт берега, заросшего травою.Захлопает в кустах — тяжёлый гусьБесшумно пролетит над головою.Очертит круг над озером, слегкаКачнётся, высотою насладится.И, проскользнув по глади озерка,Почти у самой лодки приводнится.Не шелохнусь.Гляжу с восторгом я,Как он плывёт, как распрямляет перья.Наверно, чует, в лодке нет ружья…И всё же страшно от его доверья!
«Смотреть с любовью в небеса…»
Смотреть с любовью в небесаНа божью благодать,Шагать полями и овсаРукою гладить гладь.И принимать душою свет,И видеть далеко.И по ступенькам зим и летШагать светло, легко.И восходить на небеса,И взгляд с них устремлятьНа землю, полюшко овса,На божью благодать.
«К вечеру, стихнув и подобрев…»
К вечеру, стихнув и подобрев,Став низовым колыханьем,Ветер ласкает листву деревНеощутимым дыханьем.Ну а деревья, встряхнув сумуС жёлтой осенней листвою,С робкой улыбкой подносят емуЯблоко золотое.
«Если б каждый из нас и любой не из нас…»
Если б каждый из нас и любой не из насПовторял себе вновь и вновь:«И вовеки веков, и вчера, и сейчасДа умножатся мир и любовь»,Как бы наша родная праматерь-земляРасцвела,И кормила бы с ложечки нас,И за это бы с нас ни гроша не взялаИ вовеки веков, и сейчас!
«Один вдоль берега иду…»
Один вдоль берега идуИ у крутого мысаПленяю раннюю звездуВосторженною мыслью.Но, удаляясь от земли,Лукавая плутовкаИз метко брошенной петлиВыскальзывает ловко.Я, опечаленный, бредуВдоль пенистого бережка.И вижу: на волне звездуКатает море бережно.…Иду тихонечко по днуНевидимой дорожкойИ отражённую звездуЛовлю, ловлю ладошкой.
«Всей душою рада…»
Всей душою радаЗвёздная прохладаДо скончанья летСлать на землю свет.И земля ответноВ радости приветаДо скончанья летЗвёздам шлёт привет.Вечный сей порядокПроверяет, строг,Как стопу тетрадок,Наш учитель. Бог.
«Ёж дрожит от холода…»
Ёж дрожит от холода,Чмокает во сне.Яблочко приколотоИглами к спине.Муравей по яблочкуНе спеша ползёт.Выручалку-палочкуНа себе везёт.Кружит над ранеткойСветлячок, поёт.Следом над планетойСолнышко встаёт.Сладок миг рассвета.Первозданен вид.На порядок этотБог с небес глядит.И его тревожитМалый пустячок:Вдруг спросонья ёжикЛяжет на бочок.
«Осень нежится на травах…»
Ларисе
Осень нежится на травах.Солнце тускло, словно грош.И грибов лесных ораваТак и просится под нож!И коса с весёлым вжикомЗатихает вдалеке.И чернеет ежевикаНа протянутой руке.Ты улыбчива, как осеньНа приступке к октябрю.И люблю тебя я очень.Очень-очень, говорю.
«Смотрящий в озеро лесное…»
Олегу Пащенко
Смотрящий в озеро лесное,Я вижу лес, растущий вниз.Поляну. Поле овсяное.Деревьев зубчатый карниз.И солнце, блещущее ясно.Себя, смотрящего со дна…Там всё волшебно! Всё прекрасно!Там жизни нет. Вся здесь она!
«Сижу на пне. Гляжу на лес…»
Сижу на пне. Гляжу на лес.Душою отдыхаю.И рядышком со мною бесСидит на пне. Вздыхает.Всё б ничего, но этот чёрт,Пристроившийся с краю,О чём вздыхает он, о чём?– Душою отдыхаю.
«Зимняя дорога…»
Зимняя дорога.Снежная печаль.В пригоршне у БогаДомик мой и даль.Вечер. Поле. Сани.В полушубке – я.Да по-над кустамиВьюга, как змея.Мчатся, мчатся кони,Искры из-под ног.Тише! – вдруг ладониРазмежует Бог.Надо ведь и БогуДа из-под рукиГлянуть на дорогу —Чьи там огоньки?
