И серьезно, и курьезно. Филателистический калейдоскоп
Шрифт:
Бакинский филателист Виктор Гаврилович П. (называлась его полная фамилия), отдыхая в Крыму, прочел в газете объявление о продаже книг.
Нужных ему книг у хозяйки дома, поместившей объявление, не оказалось. Собираясь уходить, П. спросил, нет ли марок. Хозяйка позвала из другой комнаты сына — научного работника. Он вспомнил, что у него где-то есть несколько марок, разыскал их и подарил П., рассказав о том, как они к нему попали. Сын хозяйки во время войны командовал в Крыму партизанским отрядом, которому удалось захватить в плен видного генерала СС. Генерал вел себя надменно, он стал нервничать лишь тогда, когда в его портсигаре под папиросами нашли несколько марок на вырезках с конвертов. Это навело на мысль, не являются ли марки шифром.
Вырезки отправили в штаб армии, генерала вскоре переправили туда же. Оказалось, что марки не скрывают никакого шифра, их вернули партизанам — и вот они у П. Он тепло поблагодарил хозяина, не подав и виду, что марки не представляют интереса.
По
Немало писали в газетах и о находке марки Тифлисской городской почты. Первой об этом написала сухумская журналистка Нина Кайдалова. Кратко история сводится к тому, что марка находилась в коллекции известного американского филателиста Хоустона. После его смерти в 1936 г. наследники пытались продать коллекцию, но специалисты заявили, что марки в ней поддельные. Альбом бросили в мусор, но тут заметили, что под поддельными марками были спрятаны подлинные. Правда, одна марка, именно марка тифлисской почты, где-то в мусоре затерялась. Через некоторое время для уборки виллы покойного филателиста наняли молодого безработного, родители которого еще до революции эмигрировали из Грузии в Америку. Вынося мусор, он случайно заметил грязный листок с марками. Вот как заканчивает эту историю Н. Зыков в большой статье, опубликованной в газете «Советская Россия» 2 ноября 1973 г.:
«Ради любопытства посмотрел и взволновался: на одной марке стояла надпись: «Тифлис» — родина его родителей, родина, о которой он столько слышал от матери. Он бережно отклеил марку, завернул в бумагу и хранил как реликвию. А когда настал счастливый для него день и он смог вернуться на родину, решил подарить эту марку тому соотечественнику, который увлекается коллекционированием.
Так закончилось путешествие марки — она вновь вернулась домой».
Пресса сообщала, что марка была подарена одному из бакинских филателистов, а позже тот, в свою очередь, подарил ее Центральному музею связи им. А. С. Попова в Ленинграде, где она заняла достойное место в Государственной коллекции почтовых марок.
Сообщалось также, что «голубой Маврикий» тоже не остался в Баку. П. считал, что полученная им марка когда-то принадлежала командиру «Варяга» Всеволоду Федоровичу Рудневу, затем с частью его коллекции была передана Военно-Морскому музею в Севастополе, откуда и была похищена эсэсовским генералом. Поэтому П. завещал передать после его смерти марку восстановленному музею в Севастополе, что и было выполнено супругой покойного.
Но не спешите в музеи, чтобы увидеть эти редчайшие марки. Приходится разочаровать читателей — их там нет и быть не могло. Автор давно интересовался этими историями, был в Баку, встречался с П. и другими филателистами, среди которых у него много добрых друзей, беседовал со сведующими сотрудниками ленинградского и севастопольского музеев, обсуждал этот вопрос со специалистами. Обращает на себя внимание тот факт, что об этих- находках писала в основном нефилателистическая пресса. Ни один серьезный филателист у нас об этих марках не писал. Подлинность таких марок должна обязательно устанавливаться высококвалифицированными экспертами, но экспертизе они не подвергались, их вообще не показывали сколько-нибудь знающим филателистам, хотя в гостях у П. побывало несколько известных и опытных коллекционеров из Москвы и других городов. Эти выловленные в тарелке и мусоре марки — такая же побасенка, как та, о которой уже говорилось выше. Бакинский обладатель «голубого Маврикия» скорее всего добросовестно заблуждался, приняв подделку за подлинник, А история с «Тифлисской городской» просто высосана из пальца падкими до сенсаций журналистами. Ни коллекции «известного американского филателиста- Хоустона», ни самого Хоустона, ни других участников этой истории вообще не существовало, как и самой истории. Все это — мистификация чистой воды.
Лет 20 назад автор этих строк был в гостях у заместителя председателя Правления Всесоюзного общества филателистов А. М. Смыслова. Майор Смыслов 8–9 января 1943 г. дважды вместе с аереводчиком выполнял миссию советского парламентера, предлагая окруженной под Сталинградом армии Паулюса сдаться но избежание бессмысленного кровопролития. А. М. Смыслов был не только мужественным воином, но и очень серьезным, знающим филателистом, одним из организаторов ВОФ. Почти одновременно в гости пришел немолодой. человек, которого хозяин дома представил как известного филателиста из Сибири. По просьбе хозяина гость достал из кармана и показал нам небольшой кляссер, в котором лежала всего одна марка… «голубой Маврикий». В ответ на удивленно-вопросительный взгляд гость и хозяин смеясь объяснили, что марка была приобретена в Прибалтике, что сибиряк понимал сомнительность ее подлинности, но все же приобрел. Специалисты установили, что марка фальшивая, но ее новый владелец
Журналистские «утки» иногда сбивают с толку не только людей малосведущих, но и специалистов. Ну как же не поверить солидным советским газетам!.. И вслед за ними начинают тиражировать выдумки даже серьезные филателистические журналы. Автор с большим уважением относится к журналу Союза чехословацких филателистов «Филателия» и возглавляющему его вот уже 22 года Витезславу Гоушке, считая это издание лучшим из всей филателистической прессы социалистических стран. Длящаяся несколько лет переписка и личное знакомство с В. Гоушкой, состоявшееся во время Всемирной филателистической выставки 1988 г. в Праге, лишь укрепили автора в этом мнении. И вот этот отличный журнал дважды, в 1979 и в 1989 гг. подробно излагает все ту же легенду о Хоустоие, эмигранте, бакинском коллекционере и передаче тифлисской марки в Центральный музей связи им. А. С. Попова.
Журналисты — сочинители баек подводят и редакторов своих газет, не прибавляя им авторитета. У автора есть пухлая синяя папка, где хранится более 150 вырезок из газет с различными выдумками и «благоглупостями» досужих писак. По этим материалам можно было бы написать отдельную книгу. Но здесь ограничимся лишь одним примером.
Вот заметка, напечатанная в газете «Известия» 31 июля 1984 г. под рубрикой «Филателия» — «Дата на почтовом штемпеле».
«Расчищая завалы на чердаке старого дома, чехословацкий гражданин Ярослав Скршиван наткнулся на пожелтевший конверт с маркой достоинством 3 цента. На почтовом штемпеле сохранилась дата — 8 мая 1839 года. Так Скршиван, не имевший отношения к филателии, стал обладателем самой драгоценной почтовой марки в мире. Его находка на год «старше» знаменитой черной марки достоинством в 1 пенни, выпущенной английской почтой 1 мая 1840 года, которая считалась самой старой до того времени, пока Скршиван не начал наводить порядок на чердаке родительского дома».
Это уж подлинная филателистическая сенсация века. Она переворачивает представления о первой марке. Перед такой находкой бледнеют все остальные!.. Странно лишь го, что новость рассказали уже упомянутый журнал «Филателия» и газета «Известия». Все филателистические журналы, кроме одного, самолюбие сотрудников которого автор хочет пощадить, не обратили внимание на сенсацию. Не странно ли? Нет, не странно, редактор Гоушка, а именно из его журнала перепечатали сообщения «Известия», — на этот раз не ошибся. Следуя традиции своего и ряда других филателистических журналов, он поместил очередной первоапрельский розыгрыш. Так это и восприняли филателисты. А затем, чтобы все было ясно, обычно в следующем номере печатается разъяснение о первоапрельской шутке. Но в газету «Известия» оно не попало. А недавно в той же газете появилось сообщение о плавании на… базальтовом плоте! Хотелось бы увидеть журналиста, усевшегося на базальтовый плот вместо бальзового! Остается, продолжая интерпретацию Ильи Ильфа, посоветовать сотрудникам редакции: «Бойтесь данайцев, приносящих яйцев… в виде непроверенной и выдуманной информации».
Пока журналисты смаковали выдуманные сенсации, произошли события, которые иначе, чем почтово-филателистической сенсацией и не назовешь.
Старейший и крупнейший в мире имперский почтовый музей в Берлине имел перед второй мировой войной ряд марок различных стран, относящихся к мировым раритетам. В 1945 г., когда советские войска приближались к Берлину и усилились бомбардировки центра города, ценные экспонаты музея были упакованы в несколько десятков ящиков и вывезены в Эйслебен. Там их укрыли и замаскировали в одной из штолен заброшенных соляных копей. После войны американцы нашли эти музейные ценности и передали их тогдашней германской администрации. Эти экспонаты легли в основу фондов нынешних почтовых музеев ФРГ во Франкфурте-на-Майне и Бонне. Но тогда в запломбированных ящиках недосчитались восьми самых ценных позиций, зафиксированных в инвентарной описи музея. Это были оба «Маврикия», причем голубой — на письме, 2-центовая и 4-центовая «Британская Гвиана» 1856 г. и четыре гавайские миссионерские марки 1851–1852 гг., из низ 13-центовая — тоже на письме. Каждая из этих марок окружена легендами. Их каталожная цена сегодня (по каталогу «Михель») превышает 3 миллиона западногерманских марок. Долго о судьбе этих раритетов ничего не знали. Их след объявился лишь спустя 30 лет в США. В 1976 г. в Филадельфии проходила Международная филателистическая выставка «ИНТЕРФИЛ-76». Одни из жителей этого города, бывший капитан американской армии (пресса не приводит его имени), прочитав в газетах, что на аукционе конверт с двумя «Маврикиями» был продан за 380 тысяч долларов, вспомнил, что на чердаке его дома хранится плотный коричневый пакет, в котором находятся два конверта и несколько марок. Достав пакет, он предложил приехавшему на выставку известному лондонскому марочному торговцу, организатору крупнейших аукционов Робсону Лове купить содержимое пакета. Но последний вспомнил, что видел эти раритеты перед войной в Берлинском музее, и спокойно, чтобы не насторожить, отказался, сославшись на отсутствие спроса и экспертизы подлинности.