Шрифт:
Баба Яга бродила между дубовыми столами, шелестя цветастыми юбками. Под ее ногами хрустел ковер из сухих веток и трухи.
– Как тебе наш особый отвар из мха и еловых шишек, дядюшка Леший? – Яга вдруг остановилась у одного из столов и наклонилась к дорогому гостю. Гость был бородат, волосат и горбат, с шерстяным платком на плечах, из которого тут и там торчали палые листья.
– Хорош, Яга, хорош, нечего сказать! – голос Лешего скрипел как деревья, раскачивающиеся на ветру. – То-то ты у нас хозяюшка!
Яга
– Как тебе утка с мухоморами, милая Кикимора?
– Вкусно, Яга, коготки оближешь, – Кикимора провела тонким язычком по темным губам. – А как мне ванны твои болотные по душе пришлись! Я словно на сто лет помолодела! – и рассмеялась, и ее визгливый смех отдавался эхом.
– Рада услужить, дорогая гостья, – Яга откланялась и поспешила дальше. Работы у нее каждый день было невпроворот. Всех гостей нужно было напоить, накормить, да спать уложить. К ней заглядывали не только обитатели чащи лесной, но приходили даже домовые из ближайших деревень, отдохнуть от всех своих насущных дел. Яга всем была рада: с тех пор, как прошла эпоха героев и богатырей, старухе совсем нечем было заняться. Тогда и решила она открыть при своей избе здравницу, и закружились дни, в заботах и хлопотах.
Столовую проведала – теперь пора на болота. Водяной согласился помочь Яге в ее деле: обустроил купальни и стал проводить гостям особые процедуры. Хотите омолаживающую маску из тины? Пожалуйста! Или, может, вам угодно расслабиться в купальне, увязая в трясине? Приходите к нам! Болота пользовались большой популярностью, особенно среди кикимор и мавок. Хоть Водяной и держал их под своим надзором, Яга все равно навещала их время от времени: как хозяйка, она считала своей обязанностью знать и видеть все, что происходит в ее здравнице. Вот и теперь она ковыляла к болотам, мурлыча себе под нос давно забытую всеми песню, как вдруг…
– Ну, здравствуйте! Давненько не виделись!
Две большие белые птицы с длинными изогнутыми шеями преградили ей путь и разразились шумным гоготом, толкаясь и перебивая друг друга.
– Чего-чего? Так, говорите по очереди, я не могу разобрать ни слова! – Яга уперла руки в бока, нахмурилась и покачала головой. Одна из птиц смирно опустила клюв, а вторая вытянула шею и снова загоготала. Яга тут же изменилась в лице: брови ее изогнулись в удивленной гримасе.
– А ну-ка, повтори! Да быть такого не может! Дела-а… – Яга почесала ногтем крючковатый нос, покивала своим мыслям и хлопнула в ладоши. От растерянности в ее лице не осталось и следа. Она была готова действовать со всей решимостью. – Так, значит, вы двое, донесите весть до жителей чащи лесной, а потом возвращайтесь и следите за ним. А мы… Мы будем готовиться!
Птицы гоготнули ей в ответ и взлетели, а Яга развернулась на пятках и поспешила к своей избе.
– Избушка, а, Избушка! Встань ко мне передом, а к лесу задом!
И заскрипела изба на курьих ногах, заворочалась, исполняя приказ хозяйки. Поднялась Яга на порог и взмахнула рукой:
– Встань, Избушка, к лесу передом!
И вновь заскрипела изба. И шагнула Яга в Тридевятое царство.
***
– Иван Царевич!
– Добрыня Никитич!
– Бито!
Кащей поскреб ногтями по черепу, осматривая веер из потертых карт в когтистой руке. Из золотистых рамок на него глядели знакомые издавна лица славных молодцев и красных девиц, но из всех портретов – совсем от него сегодня удача отвернулась! – ни одного богатыря. Горыныч ухмылялся всеми своими тремя головами, обыгрывая Кащея уже пятую партию подряд.
– Василиса Премудрая!
– Беру, змей проклятый!
Карты на руке у Бессмертного росли в количестве с неумолимой скоростью, он чесал затылок, хрустел пальцами и закатывал глаза на каждый ход соперника. В конце концов, из лап хвостатого на стол полетела последняя карта, и из горла Кащея вырвался недовольный хрип.
– Ну, что, еще разок?
– Хватит, надоело, – Кащей прищурился, откидывая от себя карты. Горыныч шумно вздохнул, выпуская из средней головы облачко дыма.
– Скука бессмертная, – заключила левая голова.
– Не то слово, – подтвердила правая. Змей растянулся на каменном полу, застланном медвежьей шкурой, и головы его легли на сложенные лапы самым тоскливым образом. Дни в Тридевятом царстве уже давно превратились в один бесконечный день. Даже люстра из птичьих и крысиных черепов покачивалась от гуляющего по просторной зале ветра в каком-то особенно размеренном и неинтересном темпе. Она напоминала маятник часов, отмеряющий нескончаемые секунды и неисчислимые часы.
– И куда подевались все герои? – запричитал Горыныч. – Давно никто не рубил мне шеи. Меня так веселили удивленные лица этих смельчаков, когда головы начинали отрастать обратно, – морды Змея расплылись в улыбке: воспоминания о далеких временах и удалых молодцах грели его огненное сердце.
– Каждый второй норовил залезть в наши владения, – подхватил Кащей. Он сложил руки за головой в позе мечтателя, и локти его хрустнули. – И каждому по игле подавай, да по красной девице. И сколько раз я гибель свою сыграл, не сосчитаешь! То-то были времена…
Вдруг заскрипели двери железные (давно не запирали их – не от кого). Кащей с Горынычем в один миг обернулись на звук, но они даже не думали защищаться. В залу тем временем проскользнула скрюченная фигура, завернутая в платки.
Конец ознакомительного фрагмента.