И смех, и слезы, и любовь… Евреи и Петербург: триста лет общей истории
Шрифт:
В 1998 году к 200-летию со дня рождения Адама Мицкевича в Графском переулке, 8, у школы № 216 с углубленным изучением польского языка был установлен бронзовый бюст Мицкевича. Основой для бюста послужил прижизненный скульптурный портрет Мицкевича, выполненный французским скульптором Давидом де Анжером в 1845 году, в период, когда поэт жил в Петербурге. Авторами петербургского памятника стали скульптор Г. Д. Ястребенецкий и архитектор С. П. Одновалов.
В 1848 году польские банкиры еврейского происхождения Вавельберги основали семейный банк в Варшаве. Через два десятилетия они учредили отделение банка в Петербурге. Отделение находилось на Невском проспекте, 25. К началу XX века, когда
В 1912 году на одном из самых престижных участков Петербурга, на углу Невского проспекта и Малой Морской улицы, по проекту модного в то время петербургского архитектора М. М. Перетятковича М. И. Вавельберг возводит специальное здание для банка. Это величественное сооружение, облицованное мощными блоками темного грубо обработанного гранита, выполнено в стиле итальянских дворцов эпохи Возрождения. В Петербурге его прозвали: «Дворец дожей», «Персидский дом» или «Денежное палаццо». Но в истории петербургской архитектуры он остался под именем своего владельца: «Дом Вавельберга».
Сохранилась легенда о том, как богатый и немногословный банкир принимал дом от строителей. Он долго водил их по многочисленным помещениям, лестницам, коридорам и переходам и, не найдя, к чему придраться, в конце концов остановился у входных дверей. Долго молча смотрел на бронзовую табличку с надписью: «Толкать от себя». Потом повернулся к строителям и назидательно проговорил: «Это не мой принцип. Переделайте на: „Тянуть к себе“».
Дом Вавельберга. Невский проспект, 7–9
О том, какой репутацией пользовался Вавельберг в Петербурге, можно судить по общественным обязанностям, которые возложило на него петербургское общество. Вавельберг был потомственным почетным гражданином Петербурга, членом Общества распространения просвещения среди евреев, членом казначейства Еврейского колонизаторского общества и попечителем дешевой столовой Римско-католического благотворительного общества.
На рубеже XVIII–XIX веков из малоизвестного западногерманского княжества Вальдек в Петербург приехали три брата еврейского происхождения. Их предками были торговые агенты Гирш и Лазарус Штейнгольцы, которые работали у Вальдекского князя. В 1803 году один из них, Людвиг, крестился, вступил в купцы 1-й гильдии и основал собственный банкирский дом. За оказанные финансовые услуги во время наполеоновских войн Людвиг был возведен в баронское достоинство и записан в петербургское купечество под фамилией Штиглиц. В 1843 году, после его смерти, банкирское дело Людвига Штиглица унаследовал его сын, Александр Людвигович.
Александр Людвигович Штиглиц
Александр Штиглиц активно занимался промышленным предпринимательством. Им основана суконная фабрика в Нарве. В Петербурге он был владельцем сахарного завода в Екатерингофе. За свой счет построил Петергофскую железную дорогу. В конце 1850-х годов Штиглиц назначается первым управляющим Государственного банка России. В Петербурге Штиглицем было основано Центральное училище технического рисования, для которого по его заказу было построено специальное здание в Соляном переулке.
Центральное
С 1953 года на базе этого училища было создано Высшее художественно-промышленное училище имени В. И. Мухиной. С тех пор городской фольклор периодически пополняется фразеологией, неизменно демонстрирующей внутреннее неприятие студентами своей почетной покровительницы. Наряду с такими характерными топонимами, как «Муха», «Мухенвальд», «Мухеноиды», «Шизайнеры из Мухенвальда» и демонстративно подчеркнутым произношением вызывающей двусмысленной аббревиатуры ЛВХПУ-Й /Ленинградское высшее художественно-промышленное училище/, появилась поговорка, демонстрирующая сыновнюю любовь к отцу-основателю и ненависть к незаконной матери: «Штиглиц – наш отец, Мухина – наша мачеха».
Ныне это Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица.
Невская бумагопрядильная мануфактура. 1900-е годы
В петербургском городском фольклоре можно отыскать и другие следы, оставленные баронами Штиглицами. Так, например, при непосредственном участии Людвига Штиглица в свое время была основана Невская бумагопрядильная мануфактура. Фабрика обслуживалась собственными котельными, отработанный дым из которых уходил в петербургское небо через три высокие кирпичные трубы. В народе эти трубы получили романтические прозвища: «Вера», «Надежда», «Любовь». Со временем трубы начали разрушаться и к началу XXI века уже представляли серьезную угрозу для окружающих. Две из них пришлось разобрать. К настоящему времени ни «Веры», ни «Надежды» уже нет. Осталась только «Любовь».
В середине XVIII века в Россию занесло австрийского офицера еврейского происхождения, который в подорожном документе значился как Борман. Впрочем, если верить одной из легенд, офицер на самом деле был не Борманом, а Берманом. Его старший сын вместе со своей семьей перебрался в Петербург, где прослыл искусным фармацевтом, а его внук Георгий, или Жорж, как его называла мама, считавшая себя француженкой, стал потомственным почетным гражданином Петербурга, владельцем шоколадной и конфетной фабрики на Английском проспекте. Кондитерскому делу он учился в Германии, куда специально для этого послал его отец.
Жорж Борман
По возвращении в Россию Борман расширил шоколадное производство. История фабрики началась в 1862 году с фирмы «в весьма скромных размерах». На Невском проспекте был открыт небольшой магазин. При нем работала мастерская с ручной машиной для выделки шоколада. Петербуржцы прозвали магазин Бормана «Шоколадным домиком». Дело спорилось. За восемь лет фирма Жоржа Бормана добилась настолько серьезных успехов, что в 1870 году на Всероссийской выставке в Санкт-Петербурге ее продукция получила бронзовую медаль. Через два года уже были построены фабричные корпуса, специально для шоколадной фабрики, на Английском проспекте. А вскоре Борман открыл целую сеть специализированных кондитерских магазинов. Их адреса были хорошо известны петербуржцам. Магазины Бормана были на Невском, Английском и Забалканском проспектах, в Финском и Чернышевом переулках и на Садовой улице, в других местах города.