И снова утро (сборник)
Шрифт:
Панаит Хуштой показал каждому его место, потом распределил захваченное оружие между явившимися на его зов добровольцами из раненых. Один из прибывших был ранен в колено левой ноги и ходил на костылях. Это был уже пожилой солдат с густыми, опущенными вниз усами.
— Без тебя не обошлись бы? — упрекнул его Панаит Хуштой. — Ступай-ка обратно, все равно винтовок на всех не хватит.
— Что, я уже ни на что не годен? — рассердился тот. — Мало ли что нога не действует, я же не ногой стрелять буду! Давай сюда винтовку!
С этими словами он почти силой вырвал из рук Панаита винтовку.
Между тем гитлеровцы, заметив, что в госпитале происходит что-то необычное, и опасаясь атаки и с этой стороны, послали около двадцати солдат под командой унтер-офицера с задачей разведать обстановку и в случае необходимости восстановить положение. Одновременно в целях устрашения они начали вести беспорядочный огонь из миномета по территории госпиталя.
Достигнув двора госпиталя, унтер-офицер развернул своих людей в цепь и, не зная, с какой стороны ожидать нападения, начал с большими предосторожностями продвигаться к главному зданию госпиталя.
Первыми открыли огонь защитники госпиталя. Когда гитлеровцы поняли — а много времени им для этого не понадобилось, — что основной огонь ведется от котельной, они начали обходить котельную, чтобы выйти в тыл противнику. Самое большее через полчаса положение раненых было бы отчаянным, но как раз в это время началась атака солдат и рабочих под командой лейтенанта Негуру.
Захваченный врасплох, сбитый с толку унтер-офицер дал команду отходить, боясь быть отрезанным от Павильона.
— Вперед, братцы! Перебежками! — скомандовал Панаит Хуштой, рванувшись вперед с автоматом, в который был вставлен последний диск. Он выстрелил в унтер-офицера, но не попал.
Следуя примеру Панаита, остальные перебежками стали сближаться с гитлеровцами. Словно в тумане, Панаит Хуштой увидел усатого солдата, который бежал, опираясь то на костыль, то на винтовку. На ходу он прижимал приклад винтовки к бедру и стрелял. На шее у него висел подсумок, который ему дал Панаит Хуштой.
В следующее мгновение Панаит Хуштой увидел рядом с собой одного из врачей.
— Одолеем их, господин младший лейтенант! — крикнул он, не выпуская из виду дерево, за которым укрылся унтер-офицер.
Оттуда, из-за дерева, гитлеровец хриплым голосом громко подавал команды.
— Господин младший лейтенант, видите то дерево? За ним притаился унтер-офицер, который командует гитлеровцами. Как увидите, что он побежал, — стреляйте. Я сделаю то же самое. Из нас двоих кто-нибудь да попадет в него.
— Нечем мне стрелять! У меня давно кончился последний патрон. — Врач со злостью отшвырнул в сторону пистолет, как ненужную игрушку.
Панаит Хуштой крепче сжал автомат. В диске оставалось самое большее три патрона. Унтер-офицер за деревом зашевелился.
«Вот-вот выскочит!» — сказал Панаит себе и прижал приклад автомата к плечу. В момент, когда унтер-офицер поднялся и побежал, он нажал на спусковой крючок. Все три пули — последняя очередь — попали в цель. Гитлеровец повернулся на одной ноге, будто выполняя сложный пируэт, и рухнул на землю.
— Вперед! — торжествующе закричал Панаит и побежал.
Вверху послышалось какое-то шуршание, и потом вблизи упала мина, осколки разлетелись во все стороны. Один из них угодил Панаиту в ребро, другой в колено.
— Параскивой, командуй ты!
— Понял!
Но практически больше не нужно было командовать. Оставшиеся в живых гитлеровцы бежали что есть мочи. За воротами госпиталя они попали под огонь румын, наступавших с обеих сторон, и были уничтожены все до единого.
Те, что засели в Павильоне, упорствовали еще почти полчаса, потом подняли руки. В плен были взяты восемь высших офицеров, в том числе четверо эсэсовцев, и около трехсот солдат. Было захвачено несколько ящиков с секретными архивами СС и много, боеприпасов.
Через несколько часов Панаит Хуштой лежал на койке в палате для только что оперированных. На этот раз его уже «резал» её доктор Хам-Хам. Операцию проводил начальник госпиталя Поенару.
Со своей койки Панаит мог видеть всех входящих в палату. И вдруг на пороге он увидел сестру Корнелию в сопровождении скромно одетого гражданского с автоматом на шее.
Увидев Панаита, сестра Корнелия улыбнулась ему издали и показала на него вошедшему с ней человеку.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила она, подойдя к его койке.
Гражданский стоял в нескольких шагах позади нее и смотрел на Панаита Хуштой с любопытством и симпатией.
— Хорошо, сестра!
— Ты, парень, не убивайся. Поправишься!
Почти те же слова она говорила ему и тогда, когда доктор Хам-Хам заявил, что он «отдаст концы». Панаит Хуштой улыбнулся ей в ответ:
— Знаю, сестра Корнелия. Не умирать же теперь, когда только начинается настоящая жизнь.
— Молодец! Я знала, что ты не поддашься… Я привела к тебе одного человека, который, узнав о твоих подвигах, обязательно захотел познакомиться с тобой.
Гражданский с автоматом приблизился к кровати и протянул Панаиту руку.
— Здравствуйте! Меня зовут Маноле Крэюце. Мы тоже выбивали гитлеровцев из Павильона. Как мне сказала сестра Корнелия, госпиталь был спасен в первую очередь благодаря тебе, твоей инициативе и смелости. Вот я и пришел поздравить тебя от имени рабочих из патриотического отряда… Ты вел себя как настоящий герой, как… коммунист, Панаит.
Панаит Хуштой покраснел от радости и волнения и едва сумел пробормотать:
— Если я вел себя, по твоим словам, как коммунист, то это не удивительно, потому что я, дорогой товарищ, думаю как коммунист.