«И теперь я точно знаю, что семья – это самый главный, самый трудный бизнес-проект в жизни»

В клубе «Лужки» на Истре, где Владимир Потанин с семьей и ближайшими соратниками самоизолировался на время пандемии, двойная медицинская проверка. На КПП всем посетителям измеряют температуру. А при входе в здание на территории – в архитектурном плане легко узнается бывший советский пионерлагерь с его двухэтажными клубами-столовыми, реконструированный в стиле гламурного минимализма 2000-х годов, – второй медицинский контроль. Тут уже не только измеряют температуру бесконтактным термометром, но и светят медицинским фонариком в горло. На сотрудниках маски, бахилы и перчатки. Миллиардер появляется без маски, перчаток и без бахил. Приглашает в свой рабочий кабинет. Справа на столе большая семейная фотография: Владимир Потанин и его жена Екатерина сидят в шезлонгах в летнем саду с близнецами на руках, Ульяной и Федором (сейчас им по три года), а

В: Владимир Олегович, задаете ли вы себе вопрос о персональной родительской ответственности? Что вы лично можете сделать, чтобы обезопасить жизнь своих детей? О: Конечно, любой родитель, который любит своих детей и заботится о них, будет использовать все имеющиеся у него возможности, чтобы защитить свою семью и детей. В условиях пандемии главный родительский ресурс – это личная сила воли. Нужно самоизолироваться, уменьшить круг общения и сделать так, чтобы в семье неукоснительно соблюдали все меры предосторожности. В: А если взять ситуацию шире, что вы, как отец, можете сделать, чтобы ваши дети жили в комфортном, безопасном мире? О: У меня встречный вопрос: а нужно ли задаваться такой целью? Ведь на самом деле мир не такой. У нас с женой Катей часто возникает дискуссия, как приучить детей к тому, что их ждет во взрослом возрасте. Приведу такой пример. Когда мы с детьми катаемся на велосипедах или на багги, жена волнуется: «Нет, нет, здесь потише, здесь поаккуратнее». И как-то Данька навернулся с велосипеда – и у него даже вылетел качающийся молочный зуб. Он перепугался, но быстро собрался, такой терпеливый маленький мужичок неполных шести лет. Позже мы с женой обсуждали этот эпизод. Я говорю: «Понимаешь, ему суждено было когда-нибудь откуда-нибудь упасть, чтобы понять, что такое скорость, что такое риск, к чему это может привести. Считай, отделались легким испугом». Другое дело, что родители обязаны контролировать уровень опасности, которой подвергается ребенок. Оградить детей от трудностей жизни нельзя. Зато можно передать им навыки, как бороться, как вести себя в сложных ситуациях, как принимать какие-то события. Я бы назвал это навыками распознавания. В: Сколько времени в день вы можете уделять общению с детьми? Есть у вас необходимый минимум? О: Для детей я обязательно нахожу время. Мне самому это очень нужно, и детям нужно. Хоть 15 минут, но отца они должны видеть каждый день. Если я не в командировке, не в отъезде, то должен хотя бы зайти в комнату, посидеть с ними, пока они мультики смотрят. Этому меня, кстати, научила жена. Я сначала не понимал: «Я деятельный человек, мне нужно с ними играть, читать, что я просто сижу, как дурак, на диване?» Но Катя убедила: «Это только кажется, что они на тебя не обращают внимания. На подкорке у них откладывается: с ними в комнате мама и папа, день они провели в контакте с родителями». Очень важно, чтобы, когда дети что-то делают не так и ты сетуешь: «Слушайте, а что же не спросили, не сказали?» – не услышать в ответ: «Да тебя спросишь что-нибудь, попробуй тебя найди». На любой, даже самый сложный вопрос надо найти время и эмоциональные силы. Вот я сажусь смотреть кино с Варей. Она вдумчивая девочка, не любит, когда непонятно, что происходит на экране. Данила такой же, но иногда стесняется спросить, прервать, может позже прийти с вопросами. А у Вари не залежится. Она смотрит и вдруг говорит: «Пап, поставь на паузу, пожалуйста». Я ставлю на паузу. И она спрашивает, что ей непонятно. Например, в фильме «Это было в разведке», где примкнувший к разведчикам 12-летний беспризорный мальчик попадает в плен к фашистам, а наши его спасают, причем двое разведчиков остаются на верную смерть, чтобы задержать погоню, Варя спросила: «А почему они все вместе не убежали? Почему этих двоих бросают?» И я ей рассказываю, что иногда так бывает: чтобы спасти остальных, кто-то должен пожертвовать собой, что они настоящие герои. Я внутренне собираюсь, подыскиваю правильные слова, стараюсь не раздражаться, даже когда такие «непонятные» вопросы следуют с интервалом в пять минут. Это и есть формула того, как поддерживать контакт с детьми. Это нужно делать каждый день, несмотря на плохое настроение, усталость, занятость. Потому что детям это нужно сейчас. А нам хочется с их любовью жить всю свою, так сказать, оставшуюся жизнь, как говорит моя жена, «до березки». Я прихожу домой, бежит навстречу Ульяша: «Папочка любимый пришел!» И все, я уже растаял. Или я задержался, не пришел их укладывать спать, читать на ночь, и жена рассказывает, что уже засыпавший Федя вдруг открыл глаза и спросил: «А где же папа?» Ну и все – отец уже весь плюшевый. Детям легко завоевать любовь взрослого, а вот попробуй ты снискать уважение ребенка, его доверие. Конечно, надо уметь что-то свое детям передавать: фильмы или книги, которые сам когда-то смотрел, или какие-то истории из своего прошлого. У нас удивительным образом сложилось: мы живем в «Лужках», а в соседней деревне Манихино я когда-то маленьким провел два лета с дедушкой и бабушкой. И я детям рассказываю: «Вот это место называлось Белая горка. Сейчас здесь проходит бетонка, кругом все застроено, а раньше я собирал здесь белые грибы. А вот здесь мы переходили дорогу и в деревне собирали вишню, а здесь крыжовник и смородину». После этих рассказов у детей появился интерес к садоводству и огородничеству. Они посадили две яблоньки, грушу и кустарничек на полянке. Теперь, когда иду с работы, часто вижу детвору на огороде. То есть мои рассказы о том, как мы жили на даче, копали картошку, щипали усы у клубники, для них не были напрасными. Обязательно нужно знать, чем интересуются твои дети. Это совсем другие игры, другие мультяшки, другие герои, нам не близкие и не понятные. От родителей требуется сделать над собой усилие, чтобы въехать в их, так сказать, новый мир. Вот мы с Варей смотрим мультфильм про Моану, дочь вождя, которая путешествует по миру. В школе Варя занимается в театральной и в вокальной студии, играет Моану в спектакле, поет песни из фильма. А я, зная эту историю, могу, как от мостика отталкиваясь, в разговоре перейти к чему-то более полезному. Начали читать «Дети капитана Гранта». Но у современных детей Жюль Верн тяжко идет. Тогда я сам стал рассказывать истории: про путешествия Магеллана, про Васко да Гама, про Колумба, про капитана Кука. Подобрал карты, атласы, они отслеживают путь, соревнуются, кто первым найдет на карте, где острова Зеленого Мыса, где Магелланов пролив. Дети строят корабль, из пледа делают паруса, время от времени начинается шторм, я им что-нибудь ломаю, чтобы жизнь малиной не казалась.Учить детей надо на понятных им примерах. Чтобы это были не чужие образы, а их собственные. Чтобы, вырастая, они не оставляли в прошлом родительские установки, как старую мебель, а носили их с собой, в себе. Владимир Потанин расстегивает пиджак и медленно достает из внутреннего нагрудного кармана с левой стороны мешочек для ювелирных украшений. Внутри медальон-складень: в раме из серебристого металла миниатюрные портреты четверых детей и портрет их матери Кати в центре. «Вот развернул, и они с тобой. Глупый символ, архаичный, но работает. Трогательно, да?» – спрашивает Потанин. В: Верите ли вы в семейный сценарий, что мы передаем своим детям поведенческие модели интуитивно, генетически? О: Я думаю, что генетикой предопределено значительно больше, чем 10%. Воспитанием, погружением в определенную среду мы какие-то генетические предрасположенности можем усилить, а какие-то, наоборот, притормозить. Соотношение генетики и воспитания, окружения – это вопрос удачи. У меня есть такая семейная история. В юности мой папа прилично играл в футбол, и когда он поступал в институт, его приглашали в московское «Динамо». В этот момент он ухаживал за моей мамой. И однажды позвал ее на футбол. Хотел показать, какой он спортсмен. Как потом рассказывала мама, она вообще не могла понять, где он среди всех игроков, не видела его. А он на скамейке запасных почти весь матч просидел. И тут в самом конце матча его выпускают на поле – и как раз бить штрафной удар в ворота соперника. Отец думал, что от этого удара зависит, возьмут ли его в основной состав «Динамо», и вложился в удар по полной. И попал… в штангу. В основной состав его не взяли, зато он поступил в МГИМО и женился на моей маме. Позже он часто стращал меня этой историей, как я чуть было не стал сыном футболиста. И я со вздохом откладывал в сторону мячик и шел читать учебник географии. В: К вопросу о семейной преемственности. Есть прогноз, что в 2040 году в списке российского Forbes 90% фамилий будут новые, потому что первое поколение предпринимателей не сможет передать по наследству свое состояние. Сколько Потаниных вы хотели бы увидеть в Forbes в 2040 году? О: У меня план такой: я готовлюсь к матчу столетия советского и российского хоккея в 2046 году. Эту дату будут отмечать все: и профессионалы, и любители, и ветераны. Мы будем проводить матч в рамках Ночной хоккейной лиги. До этого времени я побуду в рейтинге Forbes, мне нетрудно. А вот смогут ли дети опередить меня в этом списке, это другая история. Конечно, хочется передать им что-то, что ты умеешь, вместе со всеми правами, планами. Но мы не знаем, чего сами наши дети захотят и следует ли давить на них, пичкать этой информацией. Это большой вопрос. Мои дети бывают в моем кабинете, приходят, смотрят, интересуются, с чем папа работает, кто такой папа. В: Как вы им отвечаете на этот вопрос? О: Где-нибудь в Америке или в Европе достаточно сообщить, что папа – бизнесмен. У нас не так. Поэтому пока мама объясняет детям, что папа – директор завода. Я сетую, что в нашем обществе, в нашем укладе профессия бизнесмена считается не очень хорошей. Не такой, как, например, летчик или стоматолог. Она ассоциируется с несправедливой легкой наживой, часто с безответственным поведением, с китчем, с демонстрацией богатства. Нам еще предстоит изменить этот образ в глазах общества, потому что бизнесмен, как ни крути, сегодня одна из ключевых профессий. Бюджет и ВВП страны делают бизнесмены, как их ни называй. Это профессия, которая служит двигателем экономики. Но общественного понимания этого пока нет. И из-за этого лично у меня возникают сложности, как объяснить детям, чем папа занимается. Я объясняю на примере людей, которые вместе со мной работают. Вот мой коллега поехал в командировку грузить корабли, чтобы отвезти продукцию на металлургический завод. Там из нее выплавят металл. Чтобы из этого металла сделать велосипед. Или, например, надо добыть медь из земли. Вот у нас на хоккейном стадионе в комнате отдыха стоит шикарный тульский самовар. Из чего он возник? Если ты делаешь что-нибудь полезное, то ты и детям можешь это показать. Тогда твоя деятельность в глазах общества обретает смысл, и тогда тебя, грубо говоря, могут извинить за то, что ты богатый. Потому что во всех остальных случаях богатый означает изгой. В: Что, по-вашему, это вообще такое – семья? Бизнес-проект?

Конец ознакомительного фрагмента.