И тьма не объяла его
Шрифт:
Потом она обнаружила, что Он начал следить за твердокрылами. Стая знала, конечно, что они нападают на мягкокрылов, залетевших в их низкие высоты. И объясняла это естественной охраной ими своей территории. Мягкокрылам не рекомендовалось нарушать высотные границы, но в пылу охоты разве уследишь? И пропадали сородичи… Стая тяжело переживала потерю каждого своего члена, но не видела способа противостоять этому, кроме соблюдения личной осторожности каждым мягкокрылом. Да и что возьмешь с этих мелких неразумных тварей — ими движут животные инстинкты и неразумно ставить им это в вину. Разумнее не вынуждать их этого делать.
Однако твердокрылы обнаглели и сами начали залетать в высоты мягкокрылов и устраивать охоту на них. Тогда-то Белый Пришелец и вступил в свою борьбу с ними.
Твердокрылы значительно
Главным оружием твердокрылов были вовсе не клюв и когти — они просто смехотворны по сравнению с оными у мягкокрылов, — а твердые и острые роговые окончания крыльев. Они делали этих маленьких черных летунов грозными бойцами.
Твердокрылы нападали парами со спины, где мягкокрылы беззащитны, и одного уверенного режущего росчерка их крыльев было достаточно, чтобы отсечь у основания громадные крылья мягкокрылов.
Но Белый Пришелец отработал сам несколько фигур боевого пилотажа и научил им других сородичей. И тогда стало случаться, что твердокрылы, вдруг потеряв цель атаки, рассекали крыльями друг друга или напарывались на громадные когти и клюв мягкокрыла, сделавшего резкий кувырок в воздухе. Мягкокрылы начали летать группами или парами и страховать друг друга. Правда, редко. Сказывалась тяга к уединению.
Оолла неоднократно сопровождала Его в полетах и страховала в бою. Кстати, весьма успешно, ибо первая овладела Его приемами.
Но в тот роковой день она отдыхала в гнезде после удачной охоты, с удовольствием и надеждой погружаясь в глубины своей психики. Надежду подарил ей Он, открыв, что зов, который ей слышится, не иллюзия, а действительно зов Матери Мира, потерявшей свой мир. Хотя Оолла плохо себе представляла Мать Мира и способ, которым та могла родить этот мир, — не яйцо же она снесла, в самом деле, — но само сознание реальности Ее существования наполняло Ооллу азартом и осмысленностью поиска. Правда, было совсем непонятно, как Мать Мира могла оказаться в глубинах ее психики. Но это не останавливало Ооллу. Ведь могло быть и наоборот — она могла пребывать в глубинах психики Матери Мира! Впрочем, это представить было ничуть не легче.
И в то время, когда Оолла, спрятав свою голову в крыльях, превратилась в каменное изваяние, неотличимое от черно-серых скал, и душа ее полетела навстречу таинственному зову, освобождаясь от забот и тревог бытия, Белый Пришелец кругами летал над сверкающим на солнце гнездовьем твердокрылов. И что Ему там понадобилось?! Хотя дичи в тех местах водилось предостаточно, мягкокрылы никогда не охотились в столь низких высотах. Знание?.. Но Ему не раз говорили в Стае, что это очень опасное и, в общем-то, ненужное знание. Что пользы от знаний об устройстве гнездовий твердокрылов?..
И все-таки Оолла услышала тогда Его зов! Нет, это был не зов, а, скорее, крик прощания… Но пока она возвращалась в реальность, крик этот окончательно затих, и Оолла тщетно кружила над вершинами и долинами, пытаясь разыскать Его, живого или мертвого, сама рискуя стать жертвой твердокрылов. Но, видимо, они были поглощены ликованием оттого, что удалось, наконец, уничтожить столь опасного врага, и не обращали на Ооллу никакого внимания. А она, пожалуй, не стала бы сейчас даже сопротивляться им. Жизнь вдруг показалась ей бессмысленной и пустой. И пропало всякое желание погружаться в какие-то там глубины. И сам этот внутренний зов, прежде ясный и непреодолимый, вдруг стал ослабевать, пока не замерцал где-то на грани слышимости. Порой казалось, что его и вовсе нет. Словно тот, кто звал, скрылся далеко-далеко или просто устал звать. Сначала на что-то надеялся, а потом надежда ушла. Оолла быстро поняла, что зов затих не только для нее, но и для других мягкокрылов. И уже не могла связывать этот эффект с исчезновением Белого Пришельца. Потому что Зов был всегда, а Он появился совсем недавно. И все-таки она чувствовала, что это не просто совпадение. Ведь и Его появление было окутано тайной, которую Он объяснял слишком легко: «Я
Вообще, с миром что-то случилось. Будто он потускнел, и звуки, его наполнявшие, стали глуше. Но, может быть, это лишь Оолла стала хуже видеть и слышать?
Его присутствия в ментальном поле Стаи не хватало не только ей. Это почувствовалось сразу. И дело было не в той доле психической энергии, которую Он унес с собой, а в той информации, которой была промодулирована эта энергия. Конечно, в памяти Стаи кое-что осталось. Но память и живое знание — это разные вещи. К тому же всегда чувствовалось, что Он знает гораздо больше, чем может воспринять поле Стаи. Часто информация просто не находила резонанса в ее ментальном поле и затухала, не сумев сохраниться в памяти. Хотя бы та же «Мать Мира» осталась загадочным сочетанием двух знакомых понятий: «мать» и «мир», но ведь Он пытался наполнить эти звуки гораздо более глубоким смыслом…
Оолла не то, чтобы не хотела, а просто не могла поверить в то, что Он исчез навсегда. Почему-то ей казалось, что если она поверит в это, то Он и, в самом деле, исчезнет безвозвратно. Ей верилось, что ее надежда — это та тончайшая паутинка, которая еще удерживает Его на поверхности бытия. Хотя ей самой было непонятно, где бы Он мог оказаться на этой поверхности, когда признаков Его существования нет даже в ментальном поле?..
Отсутствие трупа не доказательство того, что Он жив, ибо мало ли тварей там, внизу, которые не замедлят полакомиться им. И все же то, что она не смогла обнаружить, как ни старалась, ни его тела, ни его крыльев (они-то мало пригодны в пищу и могли бы сохраниться), поддерживало ее надежду. И Оолла продолжала Его искать. Правда, уже не среди зарослей и камней, где, действительно, мог находиться только Его труп, но в ментальном поле этого мира.
Только теперь она обнаружила, что это поле существует, хотя оно совсем не похоже на ментальное поле ее Стаи. Видимо, эта непохожесть и не позволяла ей раньше распознать его. Да и не было ей никакого дела до чужих полей. Ее мир ограничивался ее Стаей. В духовном измерении, разумеется.
Но ведь раньше, как и теперь, она не ощущала Его присутствия в мире. И это, как выяснилось, вовсе не означало, что Его вообще в нем не было!..
И Оолла стала учиться погружаться не в себя, как прежде, а в мир, внимательно и заинтересованно вслушиваясь в него. Это оказалось так же непросто, как учиться летать. Такое же ощущение пугающей неизвестности впереди и бесконечной пустоты под крыльями. Но тогда был перед глазами пример родителей и других мягкокрылов. А сейчас она была одинока в своем поиске. Кому она могла подражать? У кого учиться? У Него?.. Но пока Он находился рядом, ей было невдомек, где витает Белый Пришелец, когда отключается от ментального поля Стаи. Почему же теперь она решила, что Он подключался к ментальному полю мира? Да потому что Его знания отличались от знания Стаи, а где Он мог еще их почерпнуть?
Но Оолла не обманывала себя — она искала Его голос, а не новые знания. Хотя попутно обретала и их.
Сначала она научилась отличать ментальный шум мира от тишины духовного вакуума. Это оказалось непросто, ибо обнаружилось, что ментальный шум присутствует почти всегда и из-за этого кажется тишиной, особенно, по сравнению с ярким и четким полем Стаи. Более того, духовный вакуум почти не существовал вовсе, и это было прекрасно, потому что краткие его мгновения, которые удавалось уловить Оолле, наполняли ее безотчетным ужасом одиночества и потерянности. Ее психика, стало быть, была плохо приспособлена к духовному вакууму. А как же тогда самопогружение? Ведь всегда считалось, что чем большей степени духовного вакуума удастся достигнуть при медитации, тем глубже проникнешь в собственную психику, тем лучше ее познаешь и тем будешь свободнее… Свобода — вот цель духа!.. А вакуум не освобождает психику, а вынуждает ее взрываться от внутреннего давления… Это было неординарным для нее открытием… Получалось, что полная свобода — это смерть. Или, по крайней мере, безумие. Однако, выходит, что погружаясь в себя, она все равно остается в духовной среде мира…