И тогда я ее убила
Шрифт:
— Господина Грина сейчас нет дома.
— В таком случае что вы делаете в его квартире?
Теперь мой голос звучит почти визгливо. Конечно, я прекрасно знаю, кто эти люди: полицейские, которые пришли обыскать помещение и теперь суют повсюду свой нос.
— Миссис Ферн…
— Откуда вы знаете, кто я?
— Я детектив Массуд. Сейчас мы опрашиваем друзей и знакомых госпожи Джонсон-Грин. С вами нам тоже нужно поговорить, и раз уж вы тут…
Я снова делаю движение, чтобы войти. Полицейские обыскивают квартиру, да-да, именно этим они и занимаются,
— Тогда мне следует войти?
— Нет, мэм, в квартире работают детективы. — Моя собеседница оглядывается, бросает взгляд на дверь и прикрывает ее за собой. Теперь мы обе стоим на лестничной площадке. — Мы скоро заедем к вам домой, чтобы задать несколько вопросов. Может, подождете нас там?
— Каких вопросов? Какое вообще все это имеет отношение ко мне?
— Всего лишь несколько вопросов, миссис Ферн. Мы с коллегами закончим тут примерно в течение часа. Вас это устроит?
— Я не понимаю, что происходит!
В глазах детектива мелькает искорка недовольства, но тут же исчезает. Она профессионал. А мне надо успокоиться. Руки в карманах пальто сжимаются в кулаки, и я очень стараюсь не задрожать. Мне хочется войти, но приходится брать, что дают.
— Хорошо, буду ждать вас дома. Вы знаете, куда ехать?
— Да, миссис Ферн, знаем. Увидимся через час.
Я поворачиваюсь к лифту и жму кнопку вызова.
— Миссис Ферн? — Детектив уже шагнула в квартиру и стоит, придерживая дверь.
— Да?
— Как вы попали в дом?
— Что?
— Консьерж вам не открывал. Как вы вошли?
— Какой-то мужчина выходил, и я зашла. Консьерж меня не заметил.
Она чуть кивает:
— Хорошо. Мы скоро к вам приедем, миссис Ферн, — и закрывает дверь.
Я могла бы сказать: «Консьерж всегда пускал меня без проблем. Мы с Беатрис дружили, она меня обожала, и если бы вы как следует делали свою работу, то знали бы об этом. В ее доме мне были рады в любое время дня и ночи».
ГЛАВА 24
— Итак? Чем могу помочь?
Мы стоим у меня в гостиной, нас трое. Детектив Массуд приехала с коллегой, которого представила мне как детектива Карра. Это здоровенный мужик, светловолосый и веснушчатый, одетый не лучше нее.
— Не возражаете, если мы присядем?
— Конечно. — Я указываю на низкий диванчик, а сама опускаюсь на самый краешек стула, чопорная, как школьная училка. А потом вдруг предлагаю: — Хотите кофе? — Здесь, в собственной гостиной, я чувствую себя не в своей тарелке. Мне нужно несколько минут, чтобы собраться.
— Незачем, миссис Ферн, это не займет много времени.
Я про себя вздыхаю и снова опускаюсь на стул, чтобы продемонстрировать готовность сотрудничать, что бы это ни значило. Детектив Карр достает из кармана блокнот и вытягивает ручку откуда-то у него из середины. Я слышу щелчок выдвигаемого стержня. Подозреваю, так детектив дает напарнице знак, что готов начать.
— Вы
— Конечно, была! Мы с ней дружили, и вам это уже известно!
Она бросает на меня удивленный взгляд. Похоже, не ожидала, что я уйду в оборону. Мне приходится давить растущий внутри страх. Я напоминаю себе, что все сделанное и сказанное мною окажется в этом блокнотике. Нужно вести себя как можно естественнее.
— Значит, вы хорошо ее знали?
— Да, очень хорошо. Мы были близкими подругами… дайте подумать сколько… да, где-то около года. И всегда проводили вместе много времени. К чему такие вопросы?
— Мы выясняем обстоятельства ее смерти.
— Зачем? Это же был несчастный случай!
— Недавно всплыли новые детали, из-за чего приходится рассматривать это событие под другим углом.
— Ах да, я что-то такое слышала. Сосед, верно? Неужели вы выслушиваете все измышления досужих любопытных соседей?
Детектив Массуд опять косится на меня. Не знаю уж, как я должна себя вести, но она явно ожидает иного.
— Мы выслушиваем каждого, у кого есть обоснованные опасения, миссис Ферн, это наша работа. Вы были в квартире миссис Джонсон-Грин в день ее смерти?
Вопрос звучит совершенно неожиданно, явно чтобы вывести меня из равновесия, но я не колеблюсь ни секунды:
— Нет! Конечно, нет!
Я готовила себя к этому с того самого дня, когда все случилась. Не потому что ожидала визита полицейских, которые будут меня допрашивать, а просто в качестве предосторожности. Скажем так, мне хотелось быть во всеоружии, если такой вопрос когда-нибудь прозвучит.
В тот день я была очень внимательна и следила, чтобы никто меня не заметил. То есть мне было наплевать, если бы кто-то заявил, будто видел женщину в парке с капюшоном, которая звонила в домофон из подземного гаража, но когда я набирала на панели домофона код, открывающий дверь в здание, то убедилась, что никто за мной не наблюдает. И поднялась по лестнице, а не на лифте, и никого там не встретила. На площадке третьего этажа, где жила Беатрис, всего две двери, одна выходит на лестницу, а вторая — непосредственно на площадку перед лифтом, и обе ведут в ее квартиру. А когда я убегала, то, конечно, была в шоке, но из-за этого лишь стала еще осторожнее. Я никого не видела, и никто не видел меня, тут никаких сомнений быть не может. Если даже кто-то и заметил женщину в парке, выходящую из здания, он не может знать, что это была я.
— Почему вы так уверены? — Она поднимет бровь, как будто искренне удивляясь. — Это произошло несколько недель назад. Вы что, за каждый день отчитаться можете?
Вот ведь въедливая бабенка! Скажи я, что, мол, не помню, она наверняка спросила бы, как это я умудрилась забыть, что делала в тот день, когда трагически погибла моя лучшая подруга.
— Я запомнила тот день, потому что вечером до меня дошла новость о смерти Беатрис. Такое не забывается.
— Как вы узнали?
— Мне позвонил Марк Босуэлл, семейный юрист.